Алексей Толстой - Лирические стихотворения (1840-1855)
И над обломками безмолвен я стою, И, трепетом еще неведомым объятый, Воскреснувшего дня пью свежую струю И грома дальнего внимаю перекаты...
1851 или 1852 (?)
x x x
Не ветер, вея с высоты, Листов коснулся ночью лунной; Моей души коснулась ты Она тревожна, как листы, Она, как гусли, многострунна. Житейский вихрь ее терзал И сокрушительным набегом, Свистя и воя, струны рвал И заносил холодным снегом. Твоя же речь ласкает слух, Твое легко прикосновенье, Как от цветов летящий пух, Как майской ночи дуновенье...
1851 или 1852 (?)
x x x
Ой стоги, стоги, На лугу широком! Вас не перечесть, Не окинуть оком!
Ой стоги, стоги, В зеленом болоте, Стоя на часах, Что вы стережете?
"Добрый человек, Были мы цветами,Покосили нас Острыми косами!
Раскидали нас Посредине луга, Раскидали врозь, Дале друг от друга!
От лихих гостей Нет нам обороны, На главах у нас Черные вороны!
На главах у нас, Затмевая звезды, Галок стая вьет Поганые гнезда!
Ой орел, орел, Наш отец далекий, Опустися к нам, Грозный, светлоокий!
Ой орел, орел, Внемли нашим стонам, Доле нас срамить Не давай воронам!
Накажи скорей Их высокомерье, С неба в них ударь, Чтоб летели перья,
Чтоб летели врозь, Чтоб в степи широкой Ветер их разнес Далеко, далеко!"
1840-е годы
x x x
По гребле неровной и тряской, Вдоль мокрых рыбачьих сетей, Дорожная едет коляска, Сижу я задумчиво в ней,
Сижу и смотрю я дорогой На серый и пасмурный день, На озера берег отлогий, На дальний дымок деревень.
По гребле, со взглядом угрюмым, Проходит оборванный жид, Из озера с пеной и шумом Вода через греблю бежит.
Там мальчик играет на дудке, Забравшись в зеленый тростник; В испуге взлетевшие утки Над озером подняли крик.
Близ мельницы старой и шаткой Сидят на траве мужики; Телега с разбитой лошадкой Лениво подвозит мешки...
Мне кажется все так знакомо, Хоть не был я здесь никогда: И крыша далекого дома, И мальчик, и лес, и вода,
И мельницы говор унылый, И ветхое в поле гумно... Все это когда-то уж было, Но мною забыто давно.
Так точно ступала лошадка, Такие ж тащила мешки, Такие ж у мельницы шаткой Сидели в траве мужики,
И так же шел жид бородатый, И так же шумела вода... Все это уж было когда-то, Но только не помню когда!
1840-e годы
ПОЭТ
В жизни светской, в жизни душной Песнопевца не узнать! В нем личиной равнодушной Скрыта божия печать.
В нем таится гордый гений, Душу в нем скрывает прах, Дремлет буря вдохновений В отдыхающих струнах.
Жизни ток его спокоен, Как река среди равнин, Меж людей он добрый воин Или мирный гражданин.
Но порой мечтою странной Он томится, одинок; В час великий, в час нежданный Пробуждается пророк.
Свет чела его коснется, Дрожь по жилам пробежит, Сердце чутко встрепенетсяИ исчезнет прежний вид.
Ангел, богом вдохновенный, С ним беседовать слетел, Он умчался дерзновенно За вещественный предел...
Уже, вихрями несомый, Позабыл он здешний мир, В облаках под голос грома Он настроил свой псалтырь,
Мир далекий, мир незримый Зрит его орлиный взгляд, И от крыльев херувима Струны мощные звучат!
1850
* * *
Пусто в покое моем. Один я сижу у камина, Свечи давно погасил, но не могу я заснуть. Бледные тени дрожат на стене, на ковре, на картинах, Книги лежат на полу, письма я вижу кругом. Книги и письма! Давно ль вас касалася ручка младая? Серые очи давно ль вас пробегали, шутя?
Медленно катится ночь надо мной тяжелою тканью, Грустно сидеть одному. Пусто в покое моем! Думаю я про себя, на цветок взирая увядший: "Утро настанет, и грусть с темною ночью пройдет!" Ночь прокатилась, и весело солнце на окнах играет, Утро настало, но грусть с тенью ночной не прошла!
15 января 1851
ПУСТОЙ ДОМ
Стоит опустелый над сонным прудом,
Где ивы поникли главой, На славу Растреллием строенный дом,
И герб на щите вековой. Окрестность молчит среди мертвого сна, На окнах разбитых играет луна.
Сокрытый кустами, в забытом саду
Тот дом одиноко стоит; Печально глядится в зацветшем пруду
С короною дедовский щит... Никто поклониться ему не придет,Забыли потомки свой доблестный род!
В блестящей столице иные из них
С ничтожной смешались толпой; Поветрие моды умчало других
Из родины в мир им чужой. Там русский от русского края отвык, Забыл свою веру, забыл свой язык!
Крестьян его бедных наемник гнетет,
Он властвует ими один; Его не пугают роптанья сирот...
Услышит ли их господин? А если услышит - рукою махнет... Забыли потомки свой доблестный род!
Лишь старый служитель, тоской удручен,
Младого владетеля ждет, И ловит вдали колокольчика звон,
И ночью с одра привстает... Напрасно! все тихо средь мертвого сна, Сквозь окна разбитые смотрит луна,
Сквозь окна разбитые мирно глядит
На древние стены палат; Там в рамах узорчатых чинно висит
Напудренных прадедов ряд. Их пыль покрывает, и червь их грызет... Забыли потомки свой доблестный род!
1849 (?)
x x x
С ружьем за плечами, один, при луне, Я по полю еду на добром коне. Я бросил поводья, я мыслю о ней, Ступай же, мой конь, по траве веселей! Я мыслю так тихо, так сладко, но вот Неведомый спутник ко мне пристает, Одет он, как я, на таком же коне, Ружье за плечами блестит при луне. "Ты, спутник, скажи мне, скажи мне, кто ты? Твои мне как будто знакомы черты. Скажи, что тебя в этот час привело? Чему ты смеешься так горько и зло?" "Смеюсь я, товарищ, мечтаньям твоим,
Смеюсь, что ты будущность губишь; Ты мыслишь, что вправду ты ею любим?
Что вправду ты сам ее любишь? Смешно мне, смешно, что, так пылко любя, Ее ты не любишь, а любишь себя. Опомнись, порывы твои уж не те!
Она для тебя уж не тайна, Случайно сошлись вы в мирской суете,
Вы с ней разойдетесь случайно. Смеюся я горько, смеюся я зло Тому, что вздыхаешь ты так тяжело". Все тихо, объято молчаньем и сном, Исчез мой товарищ в тумане ночном, В тяжелом раздумье, один, при луне, Я по полю еду на добром коне...
1851
x x x
Слушая повесть твою, полюбил я тебя, моя радость! Жизнью твоею я жил и слезами твоими я плакал; Мысленно вместе с тобой прострадал я минувшие
годы, Все перечувствовал вместе с тобой, и печаль и
надежды, Многое больно мне было, во многом тебя упрекнул я; Но позабыть не хочу ни ошибок твоих, ни страданий; Дороги мне твои слезы и дорого каждое слово! Бедное вижу в тебе я дитя, без отца, без опоры; Рано познала ты горе, обман и людское злословье, Рано под тяжестью бед твои преломилися силы! Бедное ты деревцо, поникшее долу головкой! Ты прислонися ко мне, деревцо, к зеленому вязу: Ты прислонися ко мне, я стою надежно и прочно!
21 октября 1851
x x x
Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал, Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вид, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю, И в грезах неведомых сплю... Люблю ли тебя - я не знаю, Но кажется мне, что люблю!
1851
СТРЕЛКОВЫЕ ПЕСНИ
1 Слава на небе солнцу высокому!
Слава! На земле государю великому
Слава! Слава на небе светлым звездам,
Слава! На земле государевым стрелкам
Слава! Чтобы рука их была всегда тверда,
Слава! Око быстрее, светлей соколиного,
Слава! Чтобы привел бог за матушку-Русь постоять,
Слава! Наших врагов за рубеж провожать,
Слава! Чтобы нам дума была лишь о родине,
Слава! Ину ж печаль мы закинем за синюю даль,
Слава! Чтобы не было, опричь Руси, царства сильней,
Слава! Нашего ласкова государя добрей,
Слава! Чтобы не было русского слова крепчей,
Слава! Чтобы не было русской славы громчей,
Слава! Чтобы не было русской песни звучней,
Слава! Да чтоб не было царских стрелков удалей,
Слава!
2 Уж как молодцы пируют Вкруг дубового стола; Их кафтаны нараспашку, Их беседа весела. По столу-то ходят чарки, Золоченые звенят. Что же чарки говорят? Вот что чарки говорят: Нет! Нет! Не бывать, Не бывать тому, Чтобы мог француз Нашу Русь завоевать! Нет!
1855
x x x
Ты не спрашивай, не распытывай, Умом-разумом не раскидывай: Как люблю тебя, почему люблю, И за что люблю, и надолго ли? Ты не спрашивай, не распытывай: Что сестра ль ты мне, молода ль жена Или детище ты мне малое?
И не знаю я, и не ведаю, Как назвать тебя, как прикликати. Много цветиков во чистом поле, Много звезд горит по поднебесью, А назвать-то их нет умения, Распознать-то их нету силушки. Полюбив тебя, я не спрашивал, Не разгадывал, не распытывал; Полюбив тебя, я махнул рукой, Очертил свою буйну голову!
30 октября 1851
x x x
Ты помнишь ли, Мария, Один старинный дом И липы вековые Над дремлющим прудом?
Безмолвные аллеи, Заглохший, старый сад, В высокой галерее Портретов длинный ряд?
