Борис Виан - Рак
- Так ты предпочел бы играть в камере? - спросил дирижер. - Может, по-твоему, ты и подхватил бронхину из-за меня? Но ведь все играли в коридоре.
- Знаю, - сказал Жак, - но я был на самом сквозняке и загораживал вас собой, поэтому вы и не заболели.
- Чепуха, - сказал дирижер. - Впрочем, ты всегда был привередой.
- Нет, - сказал Жак, - просто я не люблю болеть и имею на это право.
- Уволить бы тебя, - сказал дирижер. - С такими, как ты, невозможно работать, все тебе не так.
- Да я чуть не загнулся! - сказал Жак.
- Хватит, - сказал дирижер. - Я тут ни при чем. Когда ты сможешь играть?
- Не знаю, - сказал Жак. - Я еле держусь на ногах.
- Ну, это уж слишком, - сказал дирижер. - Так не работают. Я возьму на твое место Альбера.
- Заплати мне за два последних выступления, - сказал Жак. - Я должен отдать деньги за квартиру.
- У меня нет с собой, - сказал дирижер. - Пока. Я пошел к Альберу. У тебя несносный характер.
- Когда ты мне заплатишь? - спросил Жак.
- Да заплачу, заплачу! - сказал дирижер. - Я пошел.
Жак, прикрыв глаза, водил пальцами по лбу. Килограмма четыре будет.
VII
Маленькая спиртовка так воинственно гудела, что вода в алюминиевой кастрюле дрогнула. Конечно, для такой слабой спиртовки воды было слишком много, но Жак терпеливо ждал. Он сидел, глядел в воду и от нечего делать упражнялся на гнус фистуле. Он все время не дотягивал си-бемоль на два сантиметра, но наконец дотянулся, взял ноту и раздавил ее пальцами, довольный своей победой. Навык вернется!
Но пока что вернулась только головная боль, и он перестал играть. Вода закипала.
- Посмотрим, - подумал он, - может, окажется и больше четырех килограммов...
Он взял большой нож и отрезал голову. Потом он опустил ее в кипящую воду со льдом, чтобы удалить все лишнее и получить чистый вес черепной коробки.
А потом умер, так и не доведя дело до конца, потому что тогда, в тысяча девятьсот сорок пятом году, медицина еще не достигла такого высокого уровня, как теперь.
Он вознесся на небо в большом белом облаке. Куда же еще было ему деваться!
