Александр Шленский - На хую

Я обернулся на голос и увидел плотного мужчину в спортивном костюме с надписью "Адидас". В руках у него было небольшое полотенце и бутылка с минеральной водой. Тонкие губы, довольно мясистый нос, плотные хрящи прижатых ушей, колючий взгляд серых с водянистым оттенком глаз, брови, сросшиеся на переносице. В лице этом чувствовалась занудность, сосредоточенность и профессиональное умение сохранять внимание на объекте в течение длительного времени.

- Вы химик? - резюмировал я свои наблюдения.

- Да нет, то есть, проработал года два после института преподавателем химии, а потом ушел на кафедру философии и там защитился. Так что Вы говорите с философом-профессионалом.

- Я не люблю философов, - сказал я, - а тем более профессионалов.

Философ раскрыл рот, чтобы что-то спросить, но в это время близко над нами, прямо из воздуха раздался крик:

- Хуй не паровоз, всех не увезешь!

И тут же на одном из свободных пятачков розовой поверхности удивительного фаллоса, приютившего всех ранее посланных, появился молодой разгоряченный гражданин в джинсах и майке, с компьютерной мышью в руках и опять-таки, босиком.

- То-то же, мудак, сам небось под автобус не прыгнет, а мне чего-то доказывать будет! - запальчиво произнес молодой человек и неожиданно переменился в лице, вытаращился на свои босые ноги, а затем стал испуганно осматриваться по сторонам.

Мы как могли успокоили юношу. Он немного воспрял духом и рассказал в двух словах о себе, а также обстоятельства своего появления в нашей компании. Юноша сообщил, что в пылу спора был послан своим другом, у которого совсем недавно погиб близкий приятель. Приятель этот пару лет назад с отличием окончил университет и учился в аспирантуре на кафедре психологии. Погиб абсолютно нелепо и случайно. Как говорят американцы, оказался в неправильное время в неправильном месте. Приятель пославшего шел вечером по улице и смотрел, как сильно подвыпившая дама выписывает по тротуару кривые и ломаные линии, волоча за руку девочку лет четырех. Неожиданно девочка вырвалась и бросилась на улицу, прямо наперерез автобусу "Икарус", шедшему на приличной скорости. Парень сделал бросок под автобус и успел вышвырнуть ребенка из под колес, а в следующее мгновение огромное колесо переехало его пополам. Аспирант скончался на месте. После свидетели говорили, что погибший не мог не видеть, что у него нет никаких шансов на собственное спасение. И все же он прыгнул под колеса.

- Ну а почему вы разругались. За что вас э-э-э... сюда послали?

- А потому что я считаю, что тот аспирант зря жизнь отдал. Кто его просил прыгать? Это что, его ребенок? А Генка считает, что Виталик - это которого задавило - что он герой. А я считаю - что дурак.

- А почему вы так по-разному считаете? - удивился я.

- А потому что Виталик был Генкиным другом, самым лучшим, и Генке обидно думать, что Виталик погиб зазря и по-глупому. Вот он и вбил себе в башку, что Виталик подвиг совершил. Говорит, что в его поступке есть благородство, а значит есть смысл. Но это Генка так думает, потому что Виталик - его друг. А так - Генка не дурак, он должен понимать, что там, где есть благородство, там смысла как раз и нет. По жизни может быть только что-то одно - или смысл, или благородство.

- Экий вы прыткий, юноша! - удивился философ,- Вы говорите как сорокалетний человек. Такого рода знание надо заслужить, его надо выстрадать. А вам-то еще и страдать было некогда! Почему же вы так думаете? Где ваш юношеский романтизм, идеализм наконец? Почему вы так безапелляционно считаете, что Генкин друг погиб зря? А может все-таки не зря?

- То есть как это не зря? - обиделся и рассердился юноша,- Эта тетка на сто процентов виновата, и она должна была понести наказание. А Генкин друг спас ее от наказания, а наказал собственную мать. Она теперь, может, с кладбища не выходит. Гена говорил, что Виталик у нее единственный сын был. Ну и что хорошего он сделал?

- Ну положим, мать девочки действительно виновата, но сама девочка-то не виновата! - возразил философ.

- Когда виноват один, расплачивается за это всегда кто-то другой, невиновный - подал я голос. Вы Гашека читали? Так вот Швейк это прямо на примерах доказывал. Вот и тут получилось, что виноват был один, а пострадал, как всегда, другой.

- Так этот другой не должен был быть Генкин друг! - сново горячо воскликнул молодой человек. Раздавило бы ее дочку, и тогда было бы все правильно, потому что справедливо!

- Как же это так? - удивился философ,- Неужели автобус может раздавить ребенка таким образом, чтобы восторжествовала полная справедливость? Какая-то в этом неувязка, вы не находите, молодой человек?

- Никакой неувязки. Вот смотрите. Сейчас она маленькая девочка, и ее жалко, да? Вам жалко, Генке жалко, и Виталику тоже было жалко. Ладно! А представьте себе эту девчонку через двадцать или тридцать лет. Будет она как ее мать, такая же пьяная, грязная безалаберная тетка. Да кому она нужна? Вот если ее через тридцать лет пьяную задавил бы автобус, ее никто бы и не пожалел. А так из-за нее погиб хороший парень, будущий ученый. А если бы он подумал, что с ней будет через тридцать лет, он может, не стал бы за ней прыгать.

- А что, если эта девочка станет Нобелевским лауреатом? - спросил я,Почему она должна пить, как ее мать?

- Ну, гены и все такое,- промямлил молодой человек.

- Гены - вещь прихотливая,- промолвил философ,- они по-всякому могут сложиться. У алкашей, бывает, рождаются гении. Так что ваши аргументы, молодой человек, не убеждают.

- Не убеждают, да? - тут лицо парня снова сделалось красным и злым, - А вы сами-то прыгнули бы под автобус? - Парень зло вперился в глаза философа и сверлил его взглядом минуты две,- Не прыгнули бы, нет, я по глазам вижу.

- Да, вы правы, не прыгнул бы, но чужого благородства осуждать не имею права,- ответствовал философ.

- Это потому, что вам не обидно, потому что он вам никто! А Генке он был лучший друг! Поэтому мне обидно.

Тут парень неожиданно вздохнул и как-то обмяк:

- Если честно, я бы тоже не прыгнул. Может, если бы я мог прыгнуть, мне тоже не было бы обидно...

В тот момент, когда молодой человек заканчивал последнюю фразу, он начал плавно блекнуть, гаснуть и обесцвечиваться, и через несколько секунд совершенно исчез из вида, как исчез перед тем физик.

- Ловко вы его на правду навели,- сделал я комплимент оставшемуся собеседнику.

- Что поделать! Я философ-профессионал,- и мой собеседник склонился в легком, чуть ироничном поклоне.

- Я не люблю философов, тем более профессионалов, - сказал я.

- Помилуйте, да вы это уже второй раз говорите! Позвольте узнать, за что? - полюбопытствовал философ.

- А хотя бы уж за то, что философы объясняют все на свете, и при этом все в общем и ничего в частности.

- Откуда вы это взяли?- искренне удивился философ,- Ну предложите мне тему. Скажите, что Вы хотите, чтобы я вам конкретно объяснил.

- Ну объясните, хотя бы, почему на хую нельзя быть в обуви.

- Ох, голубчик, какие трудные вопросы-то вы задаете!- посетовал философ,- Я вам, пожалуй, точно это не объясню, да и никто точно не скажет, но, как говорится, давши слово, держи, так что я попробую. Я начну издалека. Вы никогда не задумывались, зачем в армии строевая подготовка? Казалось бы, зачем это надо - ходить в ногу, ровно, строем? Оказывается - надо! Хождение строем дает чувство уверенности, ловкости, сосредоточенности, улучшает координацию, приучает действовать синхронно с остальными, учит экономно использовать силы. А казалось бы - что толку стучать сапогами об асфальт на плацу? И вот заметьте пожалуста: маршируют они не в кроссовках и не в индейских мокасинах, а именно в сапогах. А почему? Посмотрите на армейский сапог - и поймете ответ. Солдатский сапог - воплощение защищенности, проходимости, напора, решительности, веры в победу, наконец. Конечно, не только солдатский сапог делает солдата солдатом, но и без него солдата не сделаешь. Но оставим солдата в покое и задумаемся просто над обувью, то есть над обувью вообще. Как ни странно, любая обувь делает нас немного солдатом. Она дает чувство защищенности нашим ступням. Вспомните себя босого. Когда мы идем по земле босиком, мы исследуем мир своими ступнями, мы ставим ногу на землю каждый раз с некоторой осторожностью, и только утвердив ногу на исследованном участке, делаем следующий шаг. А в обуви мы уже защищены, и от этого мы в какой-то степени завователи. Бессознательно, абсолютно бессознательно, заметьте это! Эта бессознательная защита делает наше поведение поведением завоевателей, и при том абсолютно бессознательно. Мы защищены, более того, мы незаслуженно защищены! И мы пользуемся этой защитой, бездумно попирая землю, вместо того, чтобы исследовать каждый шаг. И мы идем, идем себе и идем - куда хотим, и в результате в один прекрасный момент идем на хуй. Каждый из нас попадает на хуй по своим личным причинам, а общее здесь только то, что дальше хуя идти некуда. Видите ли, мы попадаем на хуй не просто потому, что нас послали на хуй, а потому что нас послали именно в тот момент, когда мы дошли до своего логического конца в нашей текущей жизни.