Михаил Кузмин - Платоническая Шарлотта
– Я вам давно хотел сказать, Шарлотта Ивановна, что я вас очень, очень люблю.
– Нет, нет, не надо! – боязливо заговорила Шарлотта.
– Почему не надо?
– Потому, что я люблю другого! – ответила Шарлотта Ивановна, и сразу какая-то радостная гордость разлилась по ее сердцу, как заря по небу. Она почти не обратила внимания на то, как сморщился Колин носик, и что он стал быстро лепетать, моргая глазами. Наконец она услышала:
– Не запрещайте мне только думать о вас и ждать… Я буду вас любить платонически!
– Нет, вы не смеете этого делать! – крикнула Шарлотта, входя в дверь.
Дней десять она не ходила на каток не потому, чтобы сердилась на Колю, а просто наслаждаясь дома вновь вспыхнувшим и расцветшим сознанием своей прекрасной любви. Она даже ничего не сказала об этом случае Илье Петровичу, а только радостней и проворней бегала пешком на Морскую. Но для полноты чувства ей хотелось все-таки поделиться своей радостью. Она боялась только, как бы это не показалось хвастовством с ее стороны, выставлением на вид своих заслуг. Выбрав вечер, когда Илья Петрович был особенно благодушно настроен, она робко рассказала ему свой скромный роман. Вениаминов принял ее рассказ как-то слишком шутливо.
– Поздравляю вас, Шарлотта Ивановна, с победой… Конечно, мне очень дорого, что вы помните обо мне, но все-таки я бы вам советовал не упускать из виду этого молодого человека.
– Зачем он мне? Вы же сами знаете, Илья Петрович, что мне, кроме тех отношений, которые существуют между нами, никаких не надо.
– Конечно, я это знаю и очень вам благодарен. Я просто пошутил.
– Как вам не стыдно так шутить?
– Я уж просил вас простить меня. Ну хотите, чтоб загладить свою вину, я сообщу вам две новости?
– Ну конечно, конечно…
Илья Петрович походил по комнате, будто соображая, какую новость сказать первой, наконец, остановясь около самой Шарлотты Ивановны, произнес:
– Во-первых, я получил повышение по службе, о котором вам говорил.
– Да разве могло быть иначе? По вашему уму, по вашим заслугам вам давно уж нужно было быть профессором.
– Это вы так рассуждаете, милая Шарлотта Ивановна, другие думают иначе; одним словом, повышение мне дали, так что теперь вполне возможно подумать о женитьбе.
– Не надо, не надо, не надо, я вам и так верю.
– Ну хорошо, я не буду говорить, хотя не знаю, почему это вас так волнует. Ведь ничто, в сущности, не изменится.
– Ну, я прошу вас не говорить сейчас. Я слишком счастлива.
Илья Петрович с удивлением посмотрел на немку и проследовал в свой кабинет.
На следующий день после обеда Илья Петрович снова начал как бы продолжение вчерашнего разговора.
– Что, Шарлотта Ивановна, вы больше не видали того студента с катка?
– Нет. Зачем же мне его видеть?
– Это, конечно, дело ваше, но мне показалось по вашему рассказу, что этот молодой человек… как его? – Коля, не похож на уличного искателя приключений и, может быть, с вашей стороны не совсем благоразумно так им неглижировать. Я очень ценю вашу преданность и доброе ко мне отношение, но совсем не хочу мешать вашему счастью.
– Мое счастье – быть всегда около вас! Никаких мне студентов с катка не надо. И если я вас вчера просила не продолжать разговора, то только потому, что чувствую себя и так безмерно счастливой.
Илья Петрович пожал руку Шарлотте и продолжал менее спокойно:
– Я, собственно говоря, не совсем понимаю, отчего это вас так волнует. Все останется по-прежнему, я уверен, что моя будущая супруга не будет ничего иметь, чтобы вы оставались у нас. Я уж говорил с ней об этом. Она даже хочет с вами познакомиться.
Шарлотта Ивановна молчала.
– Я думаю, что для вас эта перемена будет к лучшему; вы слишком много для меня сделали, и то ничтожное вознаграждение, которое я имел возможность вам давать, совершенно не вознаграждало вашей заботливости. Теперь мой оклад увеличен, кроме того, моя будущая супруга – женщина со средствами, мы можем несколько лучше, несколько шире выражать свою благодарность.
Шарлотта все продолжала безмолвствовать.
– Видите ли, я настолько бескорыстно и хорошо отношусь к вам, что еще раз напоминаю вам о том молодом человеке: не следует пропускать своего счастья.
Илья Петрович посмотрел на часы.
– Я очень рад, что вы теперь несколько успокоились, а наши отношения, которые мне так дороги, останутся такими же. Ведь между нами – платоническая любовь, которая ничего не требует и счастлива тем, что другой существует. Не так ли?
Илья Петрович еще раз дружески пожал руку ничего не говорившей Шарлотте Ивановне и вышел, не оборачиваясь и не замечая, что его платоническая подруга продолжает сидеть неподвижно, глядя на скрещенные руки, не моргая и даже не плача.
1914
