Сергей Аксаков - Том 5. Записки ружейного охотника

Без сомнения, ловчее стрелять из ружей с кривыми ложами, то есть погнутыми несколько вниз: ибо, прицеливаясь, не нужно слишком вытягивать шею и слишком низко опускать голову на щеку приклада для скорейшего отыскания цели. Конечно, можно привыкнуть стрелять из ружей и с прямыми ложами. Эту привычку еще легче получить человеку, у которого шея коротка: последнее обстоятельство ясно указывает на то, что ружье, ловкое в прикладе одному, может быть неловко другому. Впрочем, под словом прямая ложа не должно разуметь совершенную прямизну: все ложи охотничьих ружей несколько кривы, и меньшую кривизну уже называют прямизною. Итак, попробовав несколько лож разной кривизны, охотник должен выбрать ту, которая придется ему ловчее других, снять с нее лекало (выкройку) и по нем заказывать себе ложи. По моему мнению, чем кривее ложа, тем лучше, разумеется до известной степени. С прямою ложей неизбежно неестественное стягиванье шеи; к чему же насиловать себя для получения дурной и безобразной привычки? Притом приклад кривой ложи будет приходиться прямо ложбиной, то есть углублением средины, в плечную кость, ляжет плотно и не станет двигаться с места или вертеться. Неминуемый толчок от выстрела только прижмет приклад к плечу, и скула охотника, следственно и голова, не почувствуют никакого сотрясения, неприятного и даже болезненного, если стреляешь много. Я не один раз испытал, что ружье, которое несколько отдавало с прямою ложею, с кривою совершенно переставало отдавать.

О шомполе, или прибойнике, нечего распространяться. Можно только посоветовать, чтоб к тонкому концу его никогда не привинчивать железного крейцера (двойной штопор), это может портить ружье, и чтоб косточка на противоположном конце его была как можно шире.

Каждое ружье имеет свой собственный, особенный заряд, которым бьет лучше, чем зарядом несколько поменьше или побольше. Найти меру этого настоящего заряда довольно трудно и требует иногда много времени и хлопот. Можно попасть на него случайно, даже с первого раза, но это редкое исключение. Я, напротив, убедился, что иные охотники целый век стреляют не настоящими зарядами, особенно любители одной болотной дичи: ружье бьет мелкою дробью хорошо – о чем же тут хлопотать? Пословица, не всегда верная в приложении к жизни, говорит, что «от добра добра не ищут». Но охотник, стреляющий крупною дробью сторожкую и крепкую к ружью крупную дичь на далеком расстоянии, необходимо должен отыскать меру полного настоящего заряда для своего ружья. Положительных правил для такого отыскиванья нет. Вычисление меры заряда по ширине ружейного дула неверно; обсыпанье со всех сторон калиберной пули порохом – также: ибо величина заряда зависит от толщины стен ружейного ствола и его длины, от толщины казны и от длины казенного щурупа, а всего больше – от качества железа, то есть от его хрупкости, мягкости, плотности, тягучести и упругости. Настоящий заряд как-то чувствуется: звук его густ, полон и приклад ружья не толкнет, не отдаст, а только плотнее прижмется к плечу и щеке стрелка, тогда как большой заряд, не в меру, даст толчок и в плечо и в щеку, так что от нескольких выстрелов кожа на скуле щеки покраснеет и даже лопнет. Я не только видал это на других, но и сам ходил по нескольку месяцев с подбитою скулою, продолжая от жадности стрелять из ружья большими зарядами и всякий раз сбивая щеку. Несправедливо говорят, что будто ружье отдает и малыми зарядами: малый заряд тогда только отдает, когда дроби будет положено больше, чем пороху; малый заряд слышен по жидкости звука выстрелов, похожих на хлопанье арапника или пастушьего кнута, по слабому действию дроби и по тому, что при стрельбе в цель дробь всегда обнизит, то есть ляжет ниже цели. Для отысканья полного настоящего заряда я предлагаю следующий способ: сделать мерку, которой внутренняя ширина равнялась бы внутренней ширине ружейного ствола, а глубина была бы в полтора раза против ширины; если ружье с кремнем, то надобно прибавить столько лишнего пороха, сколько может поместиться на полке, для чего достаточно насыпать мерку пороху верхом, а дроби в гребло; если же ружье с пистоном, то насыпать мерку в гребло поровну и пороха и дроби. Я разумею порох хороший; если же порох дурен, то его надобно класть несколько побольше, чем дроби. Еще должно заметить, что заряд мелкой дроби будет тяжеловеснее заряда крупной, хотя оба сделаны по одной мерке. В этом можно убедиться, взвесив оба заряда, вес которых должен быть всегда одинаков, какого бы сорта дробь ни была;[1] следовательно, крупной дроби надобно прибавлять от двух до четырех дробин сверх меры. Такой заряд, пригодный только для ружей небольшого малопульного калибра, бывает иногда с первого раза впору, по большей части несколько маловат, но никогда велик; для широкоствольного же ружья он будет чрезмерно велик, а для узенького – слишком мал; но по заряду в ружье среднего калибра уже можно сделать приблизительно заряд и для широкого и для узенького ствола. Таким зарядом надобно начать стрелять в цель; если звук выстрела не густ, не полон, приклад не плотно прижимается к плечу, дробь не глубоко входит даже в мягкое дерево и ложится пониже цели, то заряд мал: прибавляя понемногу пороху и дроби, вы, наконец, непременно найдете настоящий заряд.

У простых охотников есть ружья, которые отдают всегда, всякими зарядами; мне попадались такие ружья с подушечками на прикладах, чтоб не сбивать щеки. Они били отлично. Я имел терпение долго пробовать их и убедился, что они точно отдают всякими зарядами. Причину этого, по моему мнению, надобно искать в несоразмерности казенника с стенками ружейного ствола. – Для предохранения ружейных стволов от ржавчины не нужно вымазывать их на зиму деревянным маслом, а всего лучше: выстрелить раз из чистых стволин и, не продувая их, заткнуть суконными пробками и повесить в сухой комнате. Весной стоит только промыть стволы теплою водой. Замки можно смазывать деревянным маслом.

Порох приготовляется разного качества: винтовочный, полированный, мушкетный и пушечный. Первый, то есть винтовочный, лучше всех и предпочтительно употребляется охотниками: он должен быть мелок, не очень сер и не слишком черен; он должен не марать рук, вспыхивать мгновенно и не оставлять после себя угольной копоти или сажи. Для пробы можно насыпать маленькую щепотку пороха на лист белой бумаги и зажечь его: если не останется никакого следа, то порох хорош. В полированном порохе нет никакой надобности; по мнению моему и многих охотников, он слабее винтовочного и больше пачкает ружья, хотя на взгляд чище и глянцевитее. По нужде я употреблял мушкетный порох, но клал его одною хорошею щепоткою больше в каждый заряд.

Дроби считается двенадцать нумеров. Сверх того, есть дробь крупнее 1-го нумера и называется «нуль», или «безымянка»; есть мельче 12-го нумера, носящая немецкое имя: «дунст». Русские продавцы называют последнюю: «дунец», производя это слово от глагола дунуть, то есть дробь так мелка, что дунешь – и разлетится. Забавно, что это совпадает со смыслом немецкого слова. – Дробь 1-го нумера называется гусиною; 2-го нумера – крупною утиною; 3-го нумера – утиною; 4-го нумера – мелкою утиною; 5-й и 6-й нумера не имеют особых имен, происходящих от птицы; 7-й и 8-й нумера называются крупною и мелкою рябчиковою дробью, а 9-й нумер – бекасиною, или бекасинником. Остальные три сорта дроби называются по нумерам; 10-й нумер обыкновенно, а 11-й очень редко употребляются для гаршнепов и самых крошечных куличков; 12-й нумер решительно не употребителен, и я не знаю даже, приготовляют ли его теперь. Дунста особо не льют, а отсевают из мелких сортов дроби, если кто закажет; да он совсем и не нужен: им можно бить птицу только в самом близком расстоянии. Из любопытства я пробовал стрелять дунстом: если заряд не разорвет птицу, то убивает ее, как будто палкой, не делая ран. Я застрелил однажды в августе дунстом молодого, но уже большого косача, сидевшего на низеньком дубке, шагах в пятнадцати от меня. Косач не пошевельнулся, умер на сучке и упал как сноп, только пух и перья полетели кругом. Когда я взял его за ноги и тряхнул, то весь бок, в который ударил заряд, дочиста облетел, как будто косач был ошпарен кипятком, и не только посинел, но даже почернел: раны – никакой, крови – ни капли.

Картечь есть не что иное, как маленькие пулечки или огромные дробины, несравненно крупнее безымянки; впрочем, величина их бывает различная, смотря по надобности; самую крупную картечь употребляют для зверей, как-то: медведей, волков, оленей и проч., а маленькую – для больших птиц, собравшихся в стаи, для лебедей, гусей, журавлей и дроф. Картечь может быть так крупна, что заряд в харчистое, то есть широкоствольное, ружье весь состоит из осьми пулечек; самой же мелкой картечи идет на заряд того же ружья от двадцати до двадцати пяти штук. Для того, чтоб картечь долее летела кучей, завертывают или завязывают ее в тряпку, даже заклеивают в бумажный патрон.