Бахыш Бабаев - Тутанхамон
Жест фараона заставил его умолкнуть.
- Довольно, Эйе. Завтра двадцать третий день четвертого месяца Половодья(. Поедем в Куш, на юбилейный хеб-сед(( местного царя. Распорядись насчет подарков.
Эйе покорно поклонился.
- Слушаю и повинуюсь, мой фараон.
В зал под нескрываемыми восхищенными взглядами мужчин вошла царица Нефертити, родная мать Анхеспаамон.
Тутанхамон приблизился к ней, поцеловал руку.
- Не подобает повелителю оказывать такое внимание своей теще. Да ещё при посторонних. - Царица улыбнулась - ей льстила услужливость зятя.
Эйе украдкой пожирал её глазами. Стройная царица Нефертити обладала редчайшей внешностью восточной красавицы. Про неё слагали песни даже малограмотные простолюдины.
Тутанхамон подвел царицу к столу, усадил её рядом.
- Ты мать моей супруги, а значит и моя мать. Как идет постройка дворца?
Нефертити потупила взор и, слегка покраснев, нехотя ответила:
- Неважно, повелитель. Тутмос, начальник скульпторов, взял на себя обязанности главного зодчего и куда-то скрылся.
- Куда же? - заинтересовался фараон и, заметив скованность царицы, добавил:
- Все свободны.
Ипи и слуги тотчас удалились. Эйе, однако, несколько задержался.
До завтра, уважаемый Эйе.
Нерешительно потоптавшись на месте, Эйе все же произнес:
- Осмелюсь доложить, мой фараон, что Тутмос никуда не скрылся. Как мне стало известно, он в Куше для того, чтобы тайно обвенчаться с очень красивой рабыней из Финикии.
Нефертити вспыхнула и залилась краской.
- Не может быть, - твердо возразила она.
- Именно так, - Эйе возликовал. Он ненавидел Тутмоса, к которому царица была благосклонна. - Кстати, - он обратился к фараону, - царица Нефертити сама сможет удостовериться в этом, если возжелает завтра с нами выехать в Куш.
- Прекрасная мысль. Смена обстановки - лучшее снадобье от тоски, поддержал фараон.
- Мне надо завершить постройку дома, - бесстрастно заключила царица. А в Куш какими судьбами?
- На хеб-сед. Не поехать нельзя. Он мой должник.
Нефертити шумно перевела дыхание.
- Ох уж эти хеб-седы... Кому они нужны, если народ знает, что умерщвление старого царя - всего-навсего обман?
Тутанхамон согласно кивнул.
- Да, матушка. Жизнь мельчает изо дня в день. Настоящий хеб-сед справляли наши предки. И справляли справедливо, ибо старый фараон действительно не вправе управлять государством.
Эйе насупился и жестко бросил:
- Старый лев все равно остается львом.
- Дряхлым и никому не нужным, - не глядя на него, презрительно перебила царица. - А потому и завистливым.
- Так ты поедешь, царица? - спросил фараон.
Нефертити ответила не сразу. Она вспомнила мужа, который всегда твердил, что не доживет до своего праздника. Боги отвернулись от меня, потому что я отвернулся от них, говорил он тогда.
- Мой муж не дожил до своего хеб-седы. А посмотреть этот праздник мне бы хотелось. Только не следует из моей поездки делать какие-то выводы, она смерила Эйе уничтожающим взглядом. - Пойду приготовлюсь, - добавила она и направилась к выходу. Но, увидев торопливо входящую дочь, остановилась.
- Мама, а я тебя ищу.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила Нефертити, целуя благоухающие волосы дочери.
- Уже не болит, будто ничего не было, - пропела Анхеспаамон, прижимаясь к матери.
Эйе сделал шаг и поклонился.
- Мой фараон, позволь мне удалиться.
- Иди, Эйе, иди. Не забудь про подарки. Да, постой. Утром я подготовлю указ, а ты мне собери глашатаев.
- Какой указ? - спросила Анхеспаамон, усаживаясь и притягивая к себе мать.
- Невиданный в истории Египта и земли, - с вызовом воскликнул Эйе.
Тутанхамон помрачнел. Похоже, этот старый сановник злоупотребляет его благосклонностью.
- Мне виднее, дорогой Эйе. Ты свободен, - раздраженно проговорил он и отвернулся.
Эйе попятился к выходу.
- Поход на Палестину? - спросила Нефертити, выпив прохладительного напитка.
- Нет, моя царица. Вопрос внутригосударственного значения.
Анхеспаамон звонко рассмеялась.
- Как смешно. Не о моде ли идет речь?
- Ладно, иду собираться, - вздохнула царица и поднялась.
Тутанхамон подошел ближе к жене, затем в нерешительности посмотрел на царицу.
- Представляете? Мои поданные питаются овощными супами и бульонами. У них нет мяса, только кости. И я решил исправить положение.
- Каким образом? - полюбопытствовала юная жена.
- Кости нам, мясо простолюдинам.
Нефертити подскочила как ужаленная.
- Что же, вдове можно и отдельный дом, и кости... Ей все можно, - со смешанным чувством горечи и разочарования процедила она.
Анхеспаамон бросилась на выручку.
- Ты не права, мама. Он повелитель, ему виднее.
Фараон заметно огорчился. Не находя себе места, он принялся взволнованно ходить по залу.
- Стараюсь, стараюсь, а меня не понимают, - сокрушался он, - делаю все, чтоб царица Нефертити не чувствовала себя одинокой.
- Не обижайся, милый. Маме тяжело после кончины нашего зятя Сменхкара. После смерти отца Сменхкар, как тебе известно, продолжал его политику. Богохульническую, как теперь называют. А отца вообще уже зовут еретиком.
- Спокойной ночи, - бросила Нефертити и поспешно удалилась.
Дождавшись её ухода, Тутанхамон подошел к жене и неожиданно присел.
- Сокровище ты мое. Скажи ей как-нибудь при случае, чтоб не вмешивалась в мои дела. Я очень люблю и уважаю её, но в делах государственных мне никто не должен мешать.
За пять лет супружеской жизни Анхеспаамон никогда не видела мужа таким раздраженным. Несколько растерявшись, она попыталась его утешить.
- Успокойся, успокойся, мой любимый.
Бывает состояние души, когда успокаивающий больше раскаляет, чем умиротворяет.
Тутанхамон был неудержим.
- Я призван руководить народом, а не объедать его. Хотя бы ради человеческой справедливости. Народ - моя опора. Вот вернусь из Куша и сам лично проверю состояние дел простолюдинов.
- И я с тобой, не сердись ты только... Ну, пожалуйста.
- И так все фиванские жрецы смотрят на меня с нескрываемой ненавистью. Боюсь я их. Вот верховный жрец Эйе. Ты помнишь, как он огрызнулся? фараон, видя сострадание жены, несколько успокоился и говорил уже тише.
- Оставь его в покое, - говорила жена. - Он муж кормилицы моей матери. Правда, несколько изменился после смерти жены. Но все равно - он близкий нам человек. Отец ему очень доверял.
- Я а не очень, - Тутанхамон стоял на своем. - Что-то он взъелся на твою мать...
- Ах, тебе это просто кажется. Он любит маму как родную дочь. А ты все подозреваешь, подозреваешь, - пошутила она. - Правду говорят - Небхепрурв очень молодой и горячий. И что сгоряча можно натворить множество бедствий.
Тутанхамон сделал жест, означавший - мне все равно, пусть говорят что хотят.
- Никакой беды не будет. Я за справедливость и разум, которые должны сочетаться в каждом человеке, будь он обыкновенны простолюдин или же верховный жрец.
- А во мне есть такое сочетание? - кокетливо спросила жена, одарив его ослепительной улыбкой.
Фараон нежно обнял её и ласково произнес, понижая голос до шепота.
- В тебе есть все. Ты единственно реальное мое богатство. Я весь дышу тобой и не мыслю жизни без тебя. Пожалуй, только одно обстоятельство иногда ввергает меня в пучину сомнений.
- Какое, о повелитель моей души, - воскликнула она, не сводя с него восхищенных глаз.
Правитель убрал руку и, грустно покачав головой, горько признался:
- Ты часто слушаешься маму и этим терзаешь меня.
Анхеспаамон беспомощно развела руками.
- Я между двумя огнями, - вздохнула она. - Муж и мама. Как мне трудно. Бывая рядом с тобой, мне кажется, я предаю её. С ней - словно предаю тебя. Вы оба в равной степени мне дороги. Даже не знаю, как избавиться от ощущения ложного вероломства.
- О чем ты говоришь, милая? - встревожился супруг.
- Хандра напала. Но ничего, пройдет.
Фараон встал.
- Я не имею права ревновать тебя к ней. Она твоя мать, а, значит, и моя тоже. Но, я считаю, не надо ей вмешиваться в государственные дела.
Анхеспаамон быстро взяла себя в руки, переборов уже неуместную сентиментальность. Потеряв отца, изменившего богу Амону и потому теперь уже оскверненного, она лишилась и его преемника - мужа сестры Меритамон Сменхкара, который правил страной всего полтора года. Она не верила в его смерть. Как может умереть молодой и сильный мужчина, которого укусил какой-то комар? Однако личный лекарь фараона утверждал именно так - смерть наступила в результате укуса насекомого. После кончины Сменхкара единственным мужчиной в семье оставался юный Тутанхамон, которому едва исполнилось четырнадцать лет. И за эти годы молодой фараон сделал немало, чтоб завоевать признание коварных фиванских жрецов, по могуществу не уступающих самому фараону. Однако, чем больше угождал он жрецам, тем подозрительнее те относились к нему. Анхеспаамон скорее чувствовала это и не знала, чем помочь мужу. Теряясь в решениях данного вопроса и не находя единственно верного, она боялась за мужа.