Натиг Расул-заде - Среди призраков
— Самые модные, — уточнил другой, — я такие у сестры во французском журнале мод видел.
— От Кардена, — горделиво сообщил Закир.
— Настоящий Карден? — не поверили ребята.
— Еще бы, — сказал Закир, — не стану же я носить фальшивку.
— Что ты там говорил о мотоцикле? — сказал мальчик, которого не очень-то, видимо, интересовало происхождение штанов Закира.
Воспоминание о словах Закира насчет мотоцикла вернуло ребят на землю, оторвав от далеких, неосуществимых "мерседесов" и "тоёт".
— Говорил, что папа обещал мне купить мотоцикл, — повторил Закир, видя, что цель его достигнута — жгучая зависть зажглась в глазах у ребят, усомниться же в этих словах было им трудно: они хорошо знали возможности отца Закира, для этого достаточно было недолго хотя бы пообщаться с Закиром — модные шмотки, дорогие зажигалки, жвачки, "паркеры" с золотым пером, самые невероятные игрушки для их возраста, которые Закир притаскивал в школу, красноречиво говорили о том, что Закир получает почти всё, что пожелает, без особой проволочки. Но мальчишеское самолюбие — вещь неистребимая, и потому нашелся все-таки один, который позволил себе слегка усомниться в словах Закира.
— Наверное, мопед, а не мотоцикл? — нерешительно предположил он.
— Нет, мотоцикл, — не в силах сдержать широкую улыбку, опроверг Закир пустое предположение, — только "малютку", его один умелец собрал своими руками…
— А-а… — вырвался разочарованно-радостный возглас.
— Ничего и не "а", — отрезал Закир. — Это самый настоящий мотоцикл, только размеры чуть поменьше, вот и все.
— А скорость? Сколько он выжимает? — дотошно стал расспрашивать мальчик, рекламировавший "мерседес". — Сколько предельная?
— Семьдесят, — не моргнув глазом, соврал Закир. Тут послышался звонок.
— Ладно, — сказал Закир, — мне пора. Увидимся на перемене. А вы что, не идете?
— Иди, иди, ты же у нас отличник…
Закир смерил говорившего презрительным взглядом.
— А что тут плохого? — спросил он с вызовом. — Мой папа говорит, чем лучше учишься в школе, тем больше шансов достичь в жизни высокого положения, поняли вы, шантрапа?..
— Давай, давай, топай, мотоциклист в кардене…
— Линяй отсюда, будущий министр…
Закир вошел в школу, и почти тут же на крохотный балкончик на втором этаже прямо над школьными дверями вышел директор школы. Он глянул вниз и издевательским тоном обратился к ученикам у дверей:
— Господа аристократы, персонально вас прошу разойтись по своим классам. Извините за беспокойство, но у нас звонок на урок один для всех.
Сказав это, директор ушел с балкона.
Мальчики, поднявшие головы, когда директор говорил, теперь как ни в чем не бывало продолжали стоять у дверей.
— Да, мотоцикл — это вещь, — вздохнул один из них.
— Может, трепется? — с надеждой спросил другой.
— Нет, — решительно возразил третий. — Что для его отца — купить мотоцикл? Он мог бы и машину подарить…
— Что, такой богатый?
— Ну еще бы, все они там, — мальчик неопределенно кивнул куда-то вбок, — деньги лопатой гребут.
— Кто это там?
— А те, кто умеют. Много будешь знать — плохо будешь спать.
— Много ты понимаешь… Лопатой… Потом и кровью деньги достаются, понял? И нечего наговаривать на честных людей.
— Ага. Честный человек. То-то, я смотрю, на тебе курточка за три косых. Папа, скажешь, в рассрочку взял? Он же у тебя всего лишь начальник… Бедный, так мало имеет… А эти три косых — наверно, это его дневной заработок, а?
— Ты заткнись, а то знаешь…
— Что — а то? Ну что? Сам заткнись вместе со своим папочкой-дармоедом.
— Ну, я тебе это попомню…
— Надорвешься!
— Хватит, ребята, чего базарите…
Их стали оттаскивать друг от друга, и, разделившись на две небольшие кучки, ворча и огрызаясь, мальчики вошли в школу.
— О! Здравствуй, Закир, — завуч школы, Константин Романович, первым подал руку Закиру и, пожимая, слащаво и несколько снисходительно улыбнулся: вот, мол, посмотрите — я таким образом поощряю способного ученика, отличника, и моя демократичность помогает мне быть справедливым.
— Здравствуйте, Константин Романович.
— Как делишки?
— Нормально. А почему вы говорите "делишки"?
— А… — Константин Романович не мог предвидеть такого вопроса и потому несколько растерялся, но, как человек бывалый, внешне ничем не выказал этого и продолжал улыбаться, но теперь было видно, какой напряженной сделалась его улыбка. — Ты же еще не взрослый, так сказать, — нашелся наконец он, — вот, значит, отсюда и делишки.
— Каждому свои делишки кажутся делами, — сказал Закир.
— Разумно, разумно, не спорю. Ты молодец, Закир. Ладно, иди на урок, не то опоздаешь. И передай привет отцу. Обязательно передай от меня привет, слышишь?
— Да. Передам. Не беспокойтесь, — и Закир торопливо пошел по коридору к своему классу.
Когда он открыл дверь, в классе стоял невообразимый шум. В углу на задней парте устроили кучу малу: тузили кого-то вроде бы в шутку, но, судя по истошным крикам жертвы, довольно ощутимо. Закир догадался, что потерпевший Яшка, известный ябеда и подхалим; видимо, некоторое опоздание географички на урок дало возможность ребятам, особо ненавидевшим фискала, с пользой провести время. Закир прошел к своей парте и сел рядом со своей соседкой Наргиз, которая торопливо переписывала задание из тетради своей подруги. Она мельком глянула на него, когда он усаживался за парту.
— Привет, — сказал он.
Наргиз в ответ буркнула что-то нечленораздельное. Он только хотел что-нибудь съязвить по этому поводу, как дверь распахнулась, и в класс ворвался староста.
— Тихо! — крикнул он. — Экстренное сообщение. Географичка попала в больницу, у нас пустой урок. Всем сидеть тихо, а то пришлют кого-нибудь.
В ответ на это, обрадовавшись, ребята на задней парте еще усерднее стали мутузить Яшку, а тот отозвался душераздирающим мяуканьем, но тут же все сознательно притихли.
— Попала в больницу, — проговорил Закир, пожав плечами и глянув в сторону радостно отложившей суетливое переписывание задания Наргиз.
— А что? — спросила она.
— Просто это выражение давно потеряло смысл, — сказал Закир. — У нас в городе в больницы не попадают, а устраиваются. С большой нервотрепкой.
— Какой ты умный! — язвительно и наигранно восхитилась Наргиз. — Это кто же тебе такое сказал? Опять твой папа?
— Мой папа как раз относится к той категории людей, которым не надо никуда устраиваться. Их самих с радостью устраивают, — гордо и даже чуть надменно произнес Закир, заранее зная, как он смешон со своей надменностью в глазах девочки, которая ему нравится. — И потом, даже если папа, что тут такого? Ты же не будешь утверждать, что наши родители знают жизнь хуже нас?
Наргиз нарочито внимательно и в то же время с вызывающим кокетством и снисходительностью глянула на него: ей очень хотелось хотя бы из одного чувства противоречия сказать именно то, что он опровергал, сказать, что родители знают жизнь меньше нее, по крайней мере, некоторые стороны жизни, но это уже было бы откровенной глупостью, она понимала — было бы глупостью, какими красивыми словами ни обставляй ее, эту глупость; и все же она не захотела оставаться в долгу.
— Какой же ты правильный мальчик, Закир, — издевательски проговорила она, намеренно делая ударение на слове "мальчик". — Ты и в детстве был такой? Наверное, никогда не пил из чужой чашки?
— Нет, я пил из одной чашки, — вполне серьезно ответил он. — Случалось… Просто я старался не прикасаться губами к тому краю, к которому прикасались до меня.
— А, — сказала Наргиз, — понятно. В детстве, оказывается, ты был чистюлей. И, наверное, умнее все-таки…
— Нет, сейчас я умнее, чем в детстве, — наигранно серьезно, включаясь в навязанную ею игру, сообщил он, подумал и прибавил: — Умнее… раза в четыре.
— Понятно, — сказала она. — Это естественно. Ведь теперь тебе уже шестнадцать, да? Или еще не исполнилось?
Он вдруг открыто посмотрел на Наргиз, задержав взгляд на ее лице, чего ни разу не делал на протяжении разговора, и осекся, чуть смутился; ему хотелось ответить смешно, развеселить ее, увидеть ее улыбку, услышать тихий, еще неровный девчоночий смех, расшевелить ее после этой занудной перепалки, которая совершенно неожиданно у них случилась, но он ничего не мог придумать и, так как пауза затягивалась, становясь неловкой, торопливо произнес:
— Наргиз, пойдем со мной в кино после уроков.
— Ну вот еще, — сказала она, вздернув плечами. — С какой стати? Почему это с тобой? Если б еще всем классом, как всегда, тогда еще понятно…
— Но ведь всем классом мы никогда не ходим после уроков, — возразил он. — Только когда сбегаем с уроков.
— А Ты что, боишься за свои пятерочки, да? Дома ругать будут?
