Валентин Распутин - Рудольфио
Это была она.
- Здравствуй, Рудольфио.
- Ты! - удивился он.- Что случилось?
- Я тоже взяла отгул.
Лицо как у святой - ни единой капли того, что называют угрызениями совести.
- Вон как! - мужественно ответил он.- Гуляешь, значит. Ну, проходи, коли пришла. Я сейчас домою.
Не раздеваясь, она села в кресло возле окна и стала смотреть, как он, склонившись, водит тряпкой по полу.
- Рудольфио, по-моему, ты несчастлив в семейной жизни,- заявила она через минуту.
Он выпрямился.
- С чего ты взяла?
- Это очень легко увидеть. Например, ты без всякого удовольствия моешь полы, а у счастливых так не бывает.
- Не выдумывай,- улыбаясь, сказал он.
- А скажешь, счастлив?
- Ничего не скажу.
- Ну вот.
- Ты лучше разденься.
- Я тебя боюсь,- заглядывая в окно, сказала она.
- Что-что?
- Ну, ты же мужчина.
- Ах вон что.- Он засмеялся.- Как же ты осмелилась сюда прийти?
- Ну, мы же с тобой Рудольфио.
- Да,- сказал он,- я все забываю об этом. Это, конечно, накладывает на меня определенные обязанности.
- Конечно.
Она замолчала и, пока он гремел ведром в кухне, сидела тихо. Но когда он вышел к ней, пальто уже висело на спинке кресла, а лицо Ио было задумчивое и печальное.
- Рудольфио, а я сегодня плакала,- вдруг призналась она.
- Отчего, Ио?
- Не Ио, а Рудольфио.
- Отчего, Рудольфио?
- Это из-за моей старшей сестры. Она устроила скандал, когда я решила взять отгул.
- По-моему, она права.
- Нет, Рудольфио, не права.- Она поднялась с кресла и стала возле окна.- Один раз можно, как вы не поймете. Я сейчас знаешь какая счастливая, что с тобой говорю...
Она опять замолчала, и он внимательно посмотрел на нее. Сквозь платье, волнуясь, у нее пробивались груди, как два маленьких гнездышка, которые лепят неведомые птицы, чтобы выводить в них птенцов. Он заметил, что уже через год лицо у нее удлинится и станет красивым, и ему стало грустно от мысли, что со временем будет и у нее свой парень. Он подошел к ней, взял ее за плечи и, улыбнувшись, сказал:
- Все будет хорошо.
- Правда, Рудольфио?
- Правда.
- Я тебе верю,- сказала она.
- Да.
Он хотел отойти, но она позвала:
- Рудольфио!
- Да.
- Зачем ты так рано женился? Ведь еще бы два года, и я бы вышла за тебя замуж.
- Не торопись,- сказал он.- Ты и так выйдешь замуж за какого-нибудь очень хорошего парня.
- Я бы хотела за тебя,
- Он будет лучше, чем я.
- Ну да,- недоверчиво протянула она.- Ты думаешь, лучше бывают?
- В тысячу раз лучше бывают.
- Но это будешь не ты.- Она неумело вздохнула.
- Давай лучше пить чай,- предложил он.
- Давай.
Он пошел на кухню и поставил чайник на плитку.
- Рудольфио!
Она стояла возле полок с книгами.
- Рудольфио, у нас с тобой самое красивое имя. Вот посмотри, даже у писателей нет лучше.- Она на мгновение умолкла.- Может быть, только вот у этого. Эк-зю-пе-ри. Правда, красивое?
- Да,- сказал он.- А ты не читала его?
- Нет.
- Возьми и почитай. Только без отгулов - договорились?
- Договорились.
Она стала одеваться.
- А чай? - вспомнил он.
- Рудольфио, я лучше пойду, хорошо? - Улыбка у нее стала грустной.- Ты только не говори жене, что я здесь была. Хорошо, Рудольфио?
- Ладно,- пообещал он.
Когда она ушла, он почувствовал, что ему стало тоскливо, он был полон какой-то необъясни-мой, еще не открытой тоски, тем не менее существующей в природе. Он оделся и вышел на улицу.
* * *
Весна наступила как-то сразу, почти без предупреждения. Люди за несколько дней стали добрее, и эти несколько дней казались им переходным периодом от поры ожидания к поре свершения, потому что весенние сны с мастерством опытной гадалки напророчили им счастье и любовь.
В один из таких дней, уже вечером, когда Рудольф возвращался домой, его остановила пожилая женщина.
- Я мать Ио,- начала она.- Вы простите, вас, кажется, зовут Рудольфио.
- Да,- улыбнувшись, согласился он.
- Я знаю о вас от дочери. В последнее время она много говорит о вас, но я...
Она замялась, и он понял, что ей трудно спросить то, что необходимо было спросить как матери.
- Вы не волнуйтесь,- сказал он.- У нас с Ио самая хорошая дружба, и ничего плохого от этого не будет.
- Конечно, конечно,- смущаясь, заторопилась она.- Но Ио - взбалмошная девчонка, она нас совсем не слушает. И если вы повлияете на нее... Понимаете, я боюсь, возраст такой, что надо бояться,- она может натворить глупостей. И потом, меня пугает, что у нее совсем нет подруг среди одноклассниц и вообще среди сверстников.
- Это плохо.
- Я понимаю. Мне показалось, вы имеете на нее влияние...
- Я поговорю с ней,- пообещал он.- Но, по-моему, Ио хорошая девочка, зря вы так беспокоитесь.
- Не знаю.
- До свиданья. Я поговорю с ней. Все будет хорошо.
* * *
Он решил позвонить ей сразу же, не откладывая, тем более что жены дома не было.
- Рудольфио! - было видно, что она очень обрадовалась.- Какой же ты молодец, что позвонил, Рудольфио, а я опять плакала.
- Нельзя так часто плакать,- сказал он.
- Это все "Маленький принц". Мне его жалко. Ведь правда, он был у нас на земле?
- По-моему, правда.
- И по-моему, тоже. А мы не знали. Ведь это же ужасно. И если бы не Экзюпери, никогда бы не узнали, Не зря у него такое же красивое имя, как и у нас.
- Да.
- Я еще вот о чем думаю: хорошо, что он так и остался Маленьким принцем. Потому что страшно: а вдруг потом он стал бы самым обыкновенным? А у нас и так слишком много обыкновенных.
- Не знаю.
- Зато я знаю, это точно.
- А "Планету людей" ты прочитала?
- Я все прочитала, Рудольфио. По-моему, Экзюпери очень мудрый писатель. Даже страшно становится, до чего мудрый. И добрый. Помнишь: Барка выкупают на свободу, дают ему деньги, а он тратит их на туфельки для ребятишек и остается ни с чем.
- Да,- сказал он.- А помнишь Боннафуса, который разорял и грабил арабов, а они его ненавидели и в то же время любили?
- Потому что без него пустыня казалась бы им самой обыкновенной, а он делал ее опасной и романтичной.
- Ты молодчина, если все это понимаешь,- сказал он.
- Рудольфио...- она замолчала.
- Я слушаю,- напомнил он.
Она молчала.
- Рудольфио,- отчего-то волнуясь, сказал он.- Приходи сейчас ко мне, я один.
* * *
Оглядываясь, она прошла к креслу и села.
- Ты чего такая тихая? - спросил он.
- Ее правда нет?
- Жены?
- Ну да.
- Нет.
- Мымра она у тебя.
- Что?
- Мымра - вот что!
- Где ты взяла это слово?
- В великом русском языке. Там для нее ничего более подходящего нет.
- Ио, ну нельзя же так.
- Не Ио, а Рудольфио.
- Ах да,
- Я недавно позвонила и попала на нее. Знаешь, что она мне сказала? Если, говорит, ты насчет резервуаров, то лучше обратись к учителю. По-моему, она ревнует тебя ко мне.
- Не думаю.
- Рудольфио, а правда, я лучше ее? Я ведь еще не оформилась как следует, у меня все впереди.
Он улыбнулся и кивнул.
- Вот видишь. По-моему, тебе пора с ней развестись.
- Не говори глупости,- оборвал он ее.- Я тебе слишком многое позволяю.
- Из любви, да?
- Нет, из дружбы.
Она, насупившись, умолкла, но было видно, что это ненадолго.
- Как ее зовут?
- Кого - жену?
- Ну да.
- Клава.
- Ничего себе нагрузочка.
Он рассердился:
- Перестань.
Она поднялась, на мгновение закрыла глаза и вдруг сказала:
- Рудольфио, я ненормальная, прости меня, я не хотела...
- Только не реветь,- предупредил он.
- Не буду.
Она отошла и отвернулась к окну.
- Рудольфио,- сказала она,- давай договоримся так: я у тебя сегодня не была и ничего этого не говорила, хорошо?
- Да.
- Считай, что это "до свиданья" я тебе сказала по телефону.
- Да.
Она ушла.
Через пять минут зазвонил телефон.
- До свиданья, Рудольфио.
- До свиданья.
Он подождал, но она положила трубку.
* * *
Она уже больше не звонила, и он ее долго не видел, потому что опять уезжал и вернулся только в мае, когда на солнечных весах лето окончательно перевесило весну. В это время у него всегда было много работы; вспоминая о ней, он все откладывал: поговорю завтра, послезавтра, но так и не поговорил.
Они встретились случайно - наконец-то в трамвае. Он увидел ее и стал нетерпеливо проталкиваться, боясь, что она сойдет,- ведь она могла сойти и на другой остановке, а он бы, наверное, не решился прыгнуть вслед за ней. Но она осталась, и он поймал себя на том, что обрадовался этому больше, чем следовало, наверное, при их дружеских отношениях.
- Здравствуй, Ио,- касаясь рукой ее плеча, сказал он.
Она испуганно обернулась, увидела его и, радостно замешкавшись, кивнула.
- Не Ио, а Рудольфио,- как и раньше, поправила она.- Мы ведь с тобой все еще друзья, правда?
- Конечно, Рудольфио.
- Ты уезжал?
- Да.
- Я однажды звонила, тебя не было.
- Я уже целую неделю здесь.
Народу в трамвае было много, и их беспрерывно толкали. Пришлось встать совсем близко друг к другу, и ее голова касалась его подбородка, а когда она поднимала лицо и он, прислуши-ваясь, наклонялся, приходилось отводить глаза - настолько это было рядом.
