Антон Чехов - Том 29. Письма 1902-1903
Ольга шлет Вам привет, низко кланяется, Вишневский тоже. Поклонитесь и передайте мой привет Марии Петровне* и детям*. Будьте здоровы и веселы, набирайтесь сил и энергии. Жму руку.
Ваш А. Чехов.
Вишневский пополнел.
На адресе я пишу не C., а K. Alexeeff. Этак удобнее.
Ольга живет внизу, я и Вишневский наверху, встаем в 8 часов, ложимся в 10½—11 ч., обедаем в 1, ужинаем в 7 час. Егор* и Дуняша* очень заботливы и радушны. Из соседей чаще всего наведывается Мика* (Ваш племянник) и Н. Смирнова*, художница, которая пишет с меня портрет.
Чеховой М. П., 21 июля 1902*
3796. М. П. ЧЕХОВОЙ
21 июля 1902 г. Любимовка.
Милая Маша, 400 р. получил, большое спасибо. Если ты еще не получила по своей книжке из Взаимного кредита 300 руб., то получи.
Третьего дня был у нас доктор, который лечит Ольгу*, и сказал, что Ольге можно будет участвовать в репетициях, но нельзя ездить на извозчике, нельзя ехать в Ялту. Итак, стало быть, в Ялту я приеду один, не раньше августа.
Живу на даче у Алексеева. Хорошо, но только вот беда: неистовствуют дожди. Сегодня с утра дождь. Рыба ловится недурно. Река здесь глубокая, в 10–20 шагах от дома; целые дни сижу с удочкой. Вот где бы иметь дачку! В сравнении с Ялтой здесь раздолье.
Пиши по московскому адресу. Сколько нужно давать Маше* денег на ее харчи? Здоровье мое хорошо, лучше, чем было в Ялте. Едим белые грибы, окуней, хорошее молоко. Право, не купить ли здесь где-нибудь дачу?* А то, что в Крыму*, продать бы, кроме ялтинского дома.
Поклон мамаше, Ивану*, бабушке*, Поле* и Арсению*.
Будь здорова, пиши.
Твой Antoine. 21 июля
1902 г.
Если есть посылки, то пришли почтовые повестки, я подпишу.
Пешкову А. М. (Горькому М.), 29 июля 1902*
3797. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
29 июля 1902 г. Любимовка.
29 июль 1902.
Дорогой Алексей Максимович, пьесу Вашу я прочел*. Она нова и несомненно хороша. Второй акт очень хорош, это самый лучший, самый сильный, и я когда читал его, особенно конец, то чуть не подпрыгивал от удовольствия. Настроение мрачное, тяжкое, публика с непривычки будет уходить из театра, и Вы во всяком случае можете проститься с репутацией оптимиста. Жена моя будет играть Василису*, распутную и злющую бабу, Вишневский ходит по дому* и изображает татарина* — он уверен, что это его роль. Луку — увы! — Артему нельзя давать*, он повторится в ней, будет утомляться; зато городового отделает чудесно, это его роль, сожительница — Самарова*. Актер*, который очень удался Вам, роль великолепная, ее надо отдать опытному актеру, хотя бы Станиславскому. Барона сыграет Качалов.*
Из IV акта Вы увели самых интересных действующих лиц (кроме актера), и глядите теперь, чтобы чего-нибудь не вышло от этого. Этот акт может показаться скучным и ненужным, особенно если с уходом более сильных и интересных актеров останутся одни только средние. Смерть актера ужасна; Вы точно в ухо даете зрителю, ни с того ни с сего, не подготовив его. Почему барон попал в ночлежку, почему он есть барон — это тоже недостаточно ясно.
Около 10 августа я уезжаю в Ялту* (жена остается в Москве*), потом, в августе же, возвращусь в Москву* и проживу здесь, если не произойдет чего-нибудь особенного, до декабря. Увижу «Мещан»*, буду на репетициях новой пьесы*. Не удастся ли и Вам вырваться из Арзамаса* и приехать в Москву, хотя бы на неделю? Я слышал, что Вам разрешат поездку в Москву, что за Вас хлопочут*. В Москве переделывают Лианозовский театр в Художественный*, работа кипит, обещают кончить к 15 октября, но едва ли спектакли начнутся раньше конца ноября* и даже декабря. Мне кажется, постройке мешают дожди, неистовые дожди.
Я живу в Любимовке, на даче у Алексеева* и с утра до вечера ужу рыбу. Речка* здесь прекрасная, глубокая, рыбы много. И так я обленился, что самому даже противно становится.
Здоровье Ольги поправляется*, по-видимому. Она Вам кланяется и шлет привет сердечный. Передайте от меня поклон Екатерине Павловне*, Максимке* и дщери*.
«Мысль» Л. Андреева* — это нечто претенциозное, неудобопонятное и, по-видимому, ненужное, но талантливо исполненное. В Андрееве нет простоты, и талант его напоминает пение искусственного соловья. А вот Скиталец воробей, но зато живой, настоящий воробей.
В конце августа мы увидимся*, как бы то ни было.
Будьте здоровы и благополучны, не скучайте. Был у меня Алексин*, говорил о Вас хорошо.
Ваш А. Чехов.
О том, что пьесу получили обратно, напишите строчку. Мой адрес: Неглинный пр., д. Гонецкой.
С названием не спешите*, успеете придумать.
Чеховой М. П., 7 августа 1902*
3798. М. П. ЧЕХОВОЙ
7 августа 1902 г. Любимовка.
Милая Маша, я приеду 16 августа, непременно. Уже взят билет. Ольга остается в Москве.
У нас каждый день дожди, обязательно каждый день, но я ловлю рыбу в превосходной глубокой реке* — и мне хорошо. Зелени здесь очень много, зелени густой, какой в Ялте не найдешь.
Будь здорова. Поклонись мамаше.
Твой Антон. 7 авг.
На обороте:
Ялта. Марии Павловне Чеховой.
Книппер-Чеховой О. Л., 15 августа 1902*
3799. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
15 августа 1902 г. По дороге из Москвы в Ялту.
Милая Оля, пишу тебе в вагоне, прости за каракули. Только что был на ст. Белгород, еду хорошо. Жарко. В Курске виделся с М. В. Крестовской, она велела тебе кланяться, в восторге от тебя. Со мной в одном вагоне едет жена Шехтеля* с детьми. Не скучай, дуся, будь веселенькой, раскладывай пасьянс и вспоминай обо мне. Прости, в Москве, за неимением ключа, я ножом и долотом отпер твой стол, чтобы достать свои бумаги. Замок цел. Сапоги почистил, фуфайки же в шкафу не оказалось. Купил много закусок, целый ящик — везу теперь в Ялту. Огурцов не успел купить.
В вагоне пыль.
Хоть ты и не велела писать о приезде, но все же я скоро приеду*, очень скоро. Не сердись на своего рыболова*. Крепко тебя целую, будь здорова, весела. Кланяйся Елизавете Васильевне*, Марии Петровне*, Дуняше*, Егору*, Смирновым*. Буду писать еще на Лозовой*.
Твой А. 15 авг.
На обороте:
Тарасовская пл., Ярославск. ж. д.
Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.
Любимовка, им. Алексеевой.
Книппер-Чеховой О. Л., 15 августа 1902*
3800. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
15 августа 1902 г. Лозовая.
Я на Лозовой. Здравствуй, милая моя. Уже вечер, потемнело, жарко, душно. Выпил на станции молока.
Будь здорова, дуся, да хранит тебя бог. Дома буду ждать от тебя письма. Целую и обнимаю.
Твой Antoine. 15 авг.
На обороте:
Тарасовская плат., Ярославск. ж. дор.
Ольге Леонардовне Чеховой.
Любимовка, д. Алексеевой.
Книппер-Чеховой О. Л., 17 августа 1902*
3801. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
17 августа 1902 г. Ялта.
17 авг.
Наконец я дома, дуся моя. Ехал хорошо, было покойно, хотя и пыльно очень. На пароходе много знакомых, море тихое. Дома мне очень обрадовались, спрашивали о тебе, бранили меня за то, что ты не приехала; но когда я отдал Маше письмо от тебя* и когда она прочла, то наступила тишина, мать пригорюнилась… Сегодня мне дали прочесть твое письмо, я прочел и почувствовал немалое смущение. За что ты обругала Машу?* Клянусь тебе честным словом, что если мать и Маша приглашали меня домой в Ялту, то не одного, а с тобой вместе. Твое письмо очень и очень несправедливо, но что написано пером, того не вырубишь топором, бог с ним совсем. Повторяю опять: честным словом клянусь, что мать и Маша приглашали и тебя и меня — и ни разу меня одного, что они к тебе относились всегда тепло и сердечно.
