ЕЛЕНА ПРОКОФЬЕВА - КТО Я?
Мама… я очень хочу рассказать вам что-то тёплое и светлое об этом человеке, но врать я не умею, и память мне тут помочь ничем не может. Детей ведь не обманешь, и пустышку от маминой груди с тёплым молоком любой малыш отличит, вот только не дано этому малышу логично и доступно объяснить взрослому человеку, как плохо ему от этих заменителей родительской Любви. И я не знаю, обвинять ли этого человека, что за всю свою жизнь она так и не задалась вопросом о смысле своей жизни, или принять это как должное и смириться с тем, что человеку проще накормить, обстирать, выгладить и вылизать наружность, чем попробовать заглянуть в себя и отыскать там, в бесконечных недрах своей спящей Души, немного тепла и нежности для своих близких.
Потом, когда я буду всеми возможными и доступными мне способами восполнять эту зияющую Пустоту, под названием Материнская Любовь, я осознаю, как велико её значение, как необходима она ребёнку, сколько времени можно потратить в её поисках и сколько ошибок можно совершить, но сейчас, когда я только знакомлюсь с этой жизнью, я могу лишь инстинктивно тянуться к более тёплому человеку, к моему отцу, а отчаяние и тоску выражать слезами.
3
– Мама, мамочка, не уходи, я пойду с тобой! Мамочка, я не хочу здесь оставаться! Я хочу домой, я хочу с тобой домой! Мамочка, не оставляй меня здесь, я хочу пойти с тобой домой!
– Чем дольше Вы здесь задержитесь, тем хуже сделаете себе и ей – пришли, быстро раздели и быстро ушли.
Непонятно как я собираю все оставшиеся силы, отцепляю Машины руки от себя и выбегаю из группы, захлопнув за собой дверь. По ту сторону не смолкает отчаянный плач моей дочери.
Я не знаю слов, способных описать моё состояние, слёзы застилают глаза, на ватных ногах я спускаюсь по лестнице на первый этаж, выхожу на улицу и сажусь на лавочку, не в силах отсюда уйти. Вот уже неделя, как Маша пошла в детский сад и каждое утро она, начиная плакать ещё дома, уговаривает меня не водить её в садик. Меня рвёт на части внутреннее противоречие: моя душа готова ворваться обратно в группу, собрать своего ребёнка в охапку и убежать от этого дошкольного учреждения куда подальше. Разум же, не переставая, твердит мне: «Так надо, так надо, так надо…». Кому надо? Зачем? И оставшимся здравым смыслом я понимаю, что если Маша не будет ходить в детский сад, я не смогу выйти на работу, а, следовательно, у нас не будет денег не то, что на жильё, элементарно не на что будет покупать еду и необходимые вещи. К этому моменту жизнь уже научила меня тому, что можно надеяться только на свои силы и рассчитывать только на свои возможности.
Немного придя в себя, я поднимаюсь со скамейки и выхожу с территории садика. Троллейбус, шесть остановок, дом.
Ну что ж, младший научный сотрудник в отставке, как работу искать будем?
Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Снова одеваюсь, выхожу из дома и покупаю в киоске две газеты, предоставляющие перечень имеющихся вакансий. Периодичность выхода газет – два раза в неделю, неплохой шанс найти в свежем номере что-нибудь подходящее.
В штудировании газет, телефонных звонках, редких собеседованиях и Машиных слезах проходит месяц.
Мой Опекун (не знаю, почему я выбрала именно это слово для мужчины, оплачивавшего на тот момент мою квартиру, но оно, по-моему, очень удачно его характеризует) периодически осведомлялся, как у нас идут дела, время от времени привозил фрукты, иногда мы вместе ходили в магазин, и он оплачивал все мои покупки. Начавшиеся было поначалу разговоры о совместном проживании и счастливой семейной жизни мало помалу сходили на нет – он всё больше предпочитал отмалчиваться, а я лишний раз не напоминала. Его сексуальные желания были достаточно редки и непритязательны – до утра он оставался всего пару раз.
Как человек, привыкший в своей жизни взваливать на себя как можно больше проблем, он в срок оплатил очередную сумму, подарив нам ещё один месяц спокойствия.
– Лена?
– Да.
– Добрый день. Мы хотели бы пригласить вас на собеседование.
– Хорошо.
– Завтра в половине одиннадцатого Вас устроит?
– Да. Вполне.
– Хорошо, тогда до встречи.
Звонок застал меня на детской площадке, мы с Машей совершали ежедневный ритуал под названием «Возвращение домой». В тот момент она, устроившись поудобнее прям на песке в местной песочнице, наблюдала за двумя взрослыми девочками, которые «готовили ужин». Видно было, что она с головой ушла в этот процесс и вытаскивать её сейчас оттуда совершенно бессмысленно, поэтому мне оставалось лишь сесть на лавочке неподалёку от этого священнодействия и отслеживать окружающую обстановку.
4
Пройдя недавно отстроенный жилмассив насквозь, я уткнулась в частный сектор. Судя по карте, место, назначенное для собеседования, находилось сразу же за этими ветхими домиками, разбросанными по склону. Жизнь полна контрастов и вот вам один из них: старушка в заношенной телогрейке, куцей юбке, потерявшей за долгие годы всякий внешний вид, валенках и в чем-то наподобие шапки тянула на разбитых санках две помятые фляги. Неподалёку из земли торчала колонка. Водопровода, по всей видимости, у неё не было, да и уже не будет, потому как ветхая её лачуга скоро прекратит своё существование, уступая место очередной панельной коробке – благоустроенному многоквартирному дому.
Пройдя по дорожке из плит, предусмотрительно кем-то уложенных на случай непогоды и, как следствие, непролазной грязи, я вышла к новому гаражному комплексу, который, видно было, уже функционировал, но строительство ещё шло. По металлической лестнице, пристроенной в торце здания, я поднялась в офисное помещение и толкнула современную дверь.
– Доброе утро!
– Лена?!
– Да.
– Проходите, присаживайтесь. Одежду можно положить вон туда.
Бросив куртку на тумбочку, я села перед парнем, внешний вид которого сразу говорил о том, что передо мной менеджер среднего звена: снисходительный, но не лишённый доброжелательности взгляд, условно-приветливая улыбка, сдержанные манеры, ухоженный вид.
– Меня зовут Михаил, это Александр, а вон там – Андрей. Итак, у нас есть вакансия на должность офис-менеджера…
Типичный офис нелегальной конторы – ничего лишнего, только самое необходимое: четыре стола, четыре компьютера, стеллаж для документов, тумба, на которой сейчас лежала моя куртка, шкаф-пенал, в котором хранились банки из-под кофе, причём как с содержимым, так и без него, чай, сахар и прочая дребедень, необходимая в повседневной офисной жизни, и в уголке кулер с чистой водой.
– … воды у нас нет, поэтому питьевую мы заказываем, а в умывальник привозим из колонки. Туалет на улице. Пообедать можно в соседней комнате, там есть стол и микроволновка. Вот такие условия.
– Хорошо. Я поняла. Принципиально меня всё устраивает.
– Отлично. Тогда на сегодня всё. В течение этой недели мы ещё будем рассматривать кандидатов, а, наверное, в пятницу определимся и перезвоним.
В пятницу, во второй половине дня мне перезвонили и сказали, что я принята на работу и в понедельник, в десять утра можно приступать к выполнению своих обязанностей. Я поблагодарила и попрощалась.
5
Длинный деревянный барак, поделенный тонкими перегородками на маленькие комнаты – посредине стол, слева от него плательный шкаф, две металлические кровати вдоль стен. Дверь распахнута, за дверью – солнечный летний день. Открыв глаза, вижу отца, он устроился на второй кровати и читает книгу. Мы с ним на базе отдыха, мне – девять лет.
И вновь память возвращает мне лишь какие-то обрывки: обильная зелень, свежий воздух, уютные дорожки, соединяющие жилые домишки со столовой и с открытой круглой танцплощадкой, по пути в столовую вырезанные из дерева мишки, точь-в-точь, как на обёртке от конфет «Мишка косолапый». Поход в лес за грибами, мальчик, с которым мы подружились, его собака, взрослый эрдельтерьер – его клички я, конечно же, не помню, но помню его добрые собачьи глаза и короткую мягкую вьющуюся шерсть, семья мальчика – мама, папа и старшая улыбчивая сестра. Помню новое эмалированное ведро, которое мы с папой купили, чтобы посолить собранные грибы; не помню, посолили мы их или нет, не помню, чтобы мы их везли домой, да собственно и дорогу домой я не помню вовсе. Помню танцующего с кем-то в летнем сумраке отца, как он танцевал, сказать не могу, помню лишь, что танцевал.
Где силы взять, чтоб вдруг весною собраться с духом и пойти?
Весной? А может быть зимою? И тут опять дела, звонки.
Куда идти и что там будет? Здесь всё привычно и тепло,
А что там дальше?
Будь, что будет! Пойду, пойду я всё равно!
Пойду туда, где непогода, где злые ветры, где пурга,
Где тьма незримая струиться, туда, куда ведёт душа.
