Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма
Парнас
Когда из Греции вон выгнали боговИ по мирянам их делить поместья стали[1],Кому-то и Парнас тогда отмежевали;Хозяин новый стал пасти на нем Ослов Ослы, не знаю как-то, знали, Что прежде Музы тут живали, И говорят: «Недаром нас Пригнали на Парнас: Знать, Музы свету надоели, И хочет он, чтоб мы здесь пели»«Смотрите же», кричит один: «не унывай! Я затяну, а вы не отставай! Друзья, робеть не надо! Прославим наше стадо, И громче девяти сестер*Подымем музыку и свой составим хор!А чтобы нашего не сбили с толку братства,То заведем такой порядок мы у нас:Коль нет в чьем голосе ослиного приятства, Не принимать тех на Парнас». Одобрили Ослы ослово Красно-хитро-сплетенно слово:И новый хор певцов такую дичь занес, Как будто тронулся обоз,В котором тысяча немазанных колес.Но чем окончилось разно-красиво пенье? Хозяин, потеряв терпенье, Их всех загнал с Парнаса в хлев.
Мне хочется, невеждам не во гнев, Весьма старинное напомнить мненье: Что если голова пуста,То голове ума не придадут места.
Оракул
В каком-то капище был деревянный бог,И стал он говорить пророчески ответы И мудрые давать советы. За то, от головы до ног Обвешан и сребром и златом, Стоял в наряде пребогатом,Завален жертвами, мольбами заглушен И фимиамом задушен. В Оракула все верят слепо; Как вдруг, — о чудо, о позор!— Заговорил Оракул вздор: Стал отвечать нескладно и нелепо; И кто к нему зачем ни подойдет, Оракул наш что молвит, то соврет; Ну так, что всякий дивовался, Куда пророческий в нем дар девался! А дело в том,Что идол был пустой и саживались в нем Жрецы вещать мирянам. И так,Пока был умный жрец, кумир не путал врак; А как засел в него дурак, То идол стал болван-болваном.
Я слышал — правда ль? — будто встарь Судей таких видали, Которые весьма умны бывали, Пока у них был умный секретарь.
Василек
В глуши расцветший ВасилекВдруг захирел, завял почти до половины, И, голову склоня на стебелек, Уныло ждал своей кончины;Зефиру между тем он жалобно шептал: «Ах, если бы скорее день настал,И солнце красное поля здесь осветило,Быть может, и меня оно бы оживило?» — «Уж как ты прост, мой друг!» Ему сказал, вблизи копаясь, жук:«Неужли солнышку лишь только и заботы,Чтобы смотреть, как ты растешь, И вянешь ты, или цветешь?Поверь, что у него ни время, ни охоты На это нет.Когда бы ты летал, как я, да знал бы свет,То видел бы, что здесь луга, поля и нивыИм только и живут, им только и счастливы: Оно своею теплотойОгромные дубы и кедры согревает И удивительною красотойЦветы душистые богато убирает; Да только те цветы Совсем не то, что ты: Они такой цены и красоты, Что само время их, жалея, косит, А ты ни пышен, ни пахуч:Так солнца ты своей докукою не мучь!Поверь, что на тебя оно луча не бросит,И добиваться ты пустого перестань, Молчи и вянь!»Но солнышко взошло, природу осветило,По царству Флорину рассыпало лучи,И бедный Василек, завянувший в ночи, Небесным взором оживило.
О вы, кому в удел судьбою дан Высокий сан!Вы с солнца моего пример себе берите! Смотрите:Куда лишь луч его достанет, там оноБылинке ль, кедру ли — благотворит равно,И радость по себе и счастье оставляет;Зато и вид его горит во всех сердцах — Как чистый луч в восточных хрусталях, И всё его благословляет.
Роща и огонь
С разбором выбирай друзей.Когда корысть себя личиной дружбы кроет,— Она тебе лишь яму роет.Чтоб эту истину понять еще ясней, Послушай басеньки моей.
Зимою Огонек под Рощей тлился;Как видно, тут он был дорожными забыт.Час-от-часу Огонь слабее становился; Дров новых нет; Огонь мой чуть горитИ, видя свой конец, так Роще говорит: «Скажи мне, Роща дорогая! За что твоя так участь жестока, Что на тебе не видно ни листка, И мерзнешь ты совсем нагая?» — «Затем, что, вся в снегу,Зимой ни зеленеть, ни цвесть я не могу», Огню так Роща отвечает. «Безделица!» Огонь ей продолжает:«Лишь подружись со мной; тебе я помогу. Я солнцев брат, и зимнею порою Чудес не меньше солнца строю. Спроси в теплицах об Огне:Зимой, когда кругом и снег и вьюга веет, Там всё или цветет, иль зреет: А всё за всё спасибо мне. Хвалить себя хоть не пристало, И хвастовства я не люблю,Но солнцу в силе я никак не уступлю. Как здесь оно спесиво ни блистало,Но без вреда снегам спустилось на ночлег;А около меня, смотри, как тает снег,Так если зеленеть желаешь ты зимою, Как летом и весною, Дай у себя мне уголок!»Вот дело слажено: уж в Роще Огонек Становится Огнем, Огонь не дремлет: Бежит по ветвям, по сучкам;Клубами черный дым несется к облакам,И пламя лютое всю Рощу вдруг объемлет.Погибло всё вконец, — и там, где в знойны дниПрохожий находил убежище в тени,Лишь обгорелые пеньки стоят одни, И нечему дивиться: Как дереву с огнем дружиться?
Чиж и еж
Уединение любя,Чиж робкий на заре чирикал про себя,Не для того, чтобы похвал ему хотелось, И не за что; так как-то пелось! Вот, в блеске и во славе всей, Феб лучезарный из морей Поднялся.Казалось, что с собой он жизнь принес всему, И в сретенье емуХор громких соловьев в густых лесах раздался. Мой Чиж замолк. «Ты что ж», Спросил его с насмешкой Еж: «Приятель, не поешь?» —«Затем, что голоса такого не имею, Чтоб Феба я достойно величал», Сквозь слез Чиж бедный отвечал:«А слабым голосом я Феба петь не смею».
Так я крушуся и жалею,Что лиры Пиндара мне не дано в удел: Я б Александра пел.
Волк и ягненок
У сильного всегда бессильный виноват:Тому в Истории мы тьму примеров слышим, Но мы Истории не пишем; А вот о том как в Баснях говорят.
Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться; И надобно ж беде случиться,Что около тех мест голодный рыскал Волк.Ягненка видит он, на до́бычу стремится;Но, делу дать хотя законный вид и толк,Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом Здесь чистое мутить питье Мое С песком и с илом? За дерзость такову Я голову с тебя сорву».— «Когда светлейший Волк позволит,Осмелюсь я донесть: что ниже по ручьюОт Светлости его шагов я на сто пью; И гневаться напрасно он изволит:Питья мутить ему никак я не могу».— «Поэтому я лгу!Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!Да помнится, что ты еще в запрошлом лете Мне здесь же как-то нагрубил: Я этого, приятель, не забыл!» —«Помилуй, мне еще и отроду нет году»,Ягненок говорит. «Так это был твой брат».—«Нет братьев у меня». — «Так это кум иль сватИ, словом, кто-нибудь из вашего же роду.Вы сами, ваши псы и ваши пастухи, Вы все мне зла хотите,И если можете, то мне всегда вредите:Но я с тобой за их разведаюсь грехи».—«Ах, я чем виноват?» — «Молчи! устал я слушатьДосуг мне разбирать вины твои, щенок!Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».Сказал и в темный лес Ягненка поволок.
Обезьяны
