Валерий Попов - Любовь тигра
- К ним входишь, - не реагируя на ее реплику, продолжил Фил, - на стенах юрты полки, и на каждой стоит наш старый ламповый приемник "Рекорд"! Батарейки кончаются - монгол едет в улус, везет новый приемник!
Он явно предпочитал, чтобы истории звучали его, а не чьи-то другие.
- Ну прям уж! - проговорила Ирина. - На кухню, - приказал ей Фил. Ирина, взмахнув хвостом, ушла, куда ее послали. - А когда ж ты... в Монголии был? пытаясь нащупать основные вехи его бурной жизни, вскользь спросил я.
- Ну как... - спокойно ответил Фил. - Оттрубил, потом в Сибири работал - я же строитель! - а потом в Монголии, прорабом уже.
- Да... неслабо! - восхищенно произнес я. - Так сколько же тебе? - я пригляделся к его выдвинутому вперед, словно обсыпанному мукой, лицу.
- А сколько дадите? - он гордо-шутливо задрал над плечом свой наполеоновский профиль, застыл с дурацкой важностью, как мраморный бюст. Ну... давай! - мы торжественно выпили. - Мне про тебя первая еще Полинка сказала - помнишь Полинку? - мол, есть такой замечательный человек! развоспоминался он.
Полинка! Ну как же можно не помнить Полинку - мою первую, самую отчаянную любовь! - А ты... откуда с ней? - ревниво воскликнул я. - Сахадка! - он пошевелил в воздухе пальцами. - Так мы же с ней до второго курса вместе учились!
- С Полиной? - воскликнул я. Тут я вдруг увидел, что он склонился к моему столику-приемнику и, покряхтывая, снял заднюю картонную стенку.
-Да не надо! - со страстью, совершенно несоответствующей предмету, воскликнул я, - не надо!
Я отодвинул приемник: - Давно уже не работает - Бог с ним!
- Дадно... так и ходи! - сурово произнес Фил свою любимую, видно, присказку, властно отстранил меня, засунул свою маленькую белую ручку внутрь, по очереди покачал лампы в гнездах, потом воткнул вилку в сеть, нажал клавишу... сочный, ритмичный джаз потряс мою душу, и стекла, и стены!
- Потрясающе! Как это ты? - ...Сахадка! - усмехнулся он. Единственное, что смущало меня, что он по-прежнему игнорировал даму - видно, вымещал ей за какой-то прокол - но сколько же можно?! Вот она гордо появилась из кухни с подносом, холодно расставила чашки, разлила чай.
- Смотрите - пар танцует под музыку! - воскликнул я, но они продолжали держаться отчужденно.
- Ребяты! - обнимая их за шеи, воскликнул я (в одной руке плескалась рюмка с коньяком). - Ну, не ссорьтесь - я вас прошу! Так хорошо все, ей Богу! - Я стал сдвигать их головы, они с натугой сдвинулись...
Проснулся я почему-то в кабинете, на диване, абсолютно одетый. Окно было настежь распахнуто, и высоковысоко в небе параллельно шли два невидимых самолетика, оставляя белую пушистую "лыжню".
Потом вдруг явно у меня в квартире! - бухнула дверь. Прошел холодный сквознячок, осушая мгновенно выступивший едкий пот на лбу. Вдруг стали приближаться быстрые, дребезжащие шаги. Сердце испуганно оступилось. Я попытался подняться, но почувствовал такую слабость и тошноту, что снова сполз.
Кто ж это ходит по моей квартире?.. Так у меня и двери же нет! - с ужасом вспомнил я. Сколько же там человек? - я напряженно прислушался... один? Шаги продребезжали на кухню, послышалось сипенье крана. Странный грабитель - решил побаловаться чайком! - я усмехнулся, и сразу же голову стянула боль. Потом вдруг шаги стремительно приблизились. Сердце остановилось.
Дверь кабинета со скрипом поехала... Я героически поднялся навстречу опасности. В щель просунулся серебристогрязный надувной сапог, потом колено в изжелтевших джинсах, потом поднос с чашками и наконец, сияя железом зубов и лучась глазками, знакомая голова. Со стоном я рухнул обратно.
- Ну ты, зверюга беспартийная! - ласково просипел он. - Жив еще? Сейчас врежем чайку!
- Чайку? - пробулькал я. - А кофе нельзя? Там... кофе с молоком в банке было.
- А кофе с молотком ты не хочешь? - оскалился он. - Ты вчера так тут ураганил! Удивительно, что стены стоят! -...Я?
- Ну, а кто - я, что ли?.. Всем девчонкам по четвертаку!
- Как - "девчонкам"? - Я снова упал. - Не помнишь? - он усмехнулся. - Ну, так и ходи!.. Ничего - я в свое время тоже ураганил, как зверь! Всю Сибирь заблевал, пока пить выучился. Но нам, строителям, без этого дела ни шагу!
На кухне засвистел чайник, и он, развернувшись, ушел туда. С колотящимся сердцем я кинулся к столу, выдвинул ящик - бумажник лежал сверху - вывернутый, пустой... Снова нашла слабость. Услышав приближающиеся шаги, я торопливо задвинул ящик.
- Ну ты, зверюга, - появляясь с чайником, произнес Фил. - Подниматься собираешься, нет? Придерживаясь за стенку, я сел. - Скажи, - сделав мизерный хлебок чая, решился я.-А ты случайно деньги мои из ящика не брал? Некоторое время он неподвижно смотрел на меня. - Взял! - сурово сказал он. - Ты так ураганил вчера, что все бы приговорил!
- Да понимешь вот... на ремонт копил, - я обвел рукой обшарпанные стены.
- Ладно - сделаю я тебе ремонт! - хмуро произнес он. - Что я могу уж - то могу. Что не могу - говорю сразу! Сделаем в один удар. Я так хочу тебе сделать, как недавно в Москве у одного видал.
- А во что... это встанет? - хоть таким хитрым образом я попытался выведать, сколько моих денег у моего сурового друга.
- Что ты дергаешься, как вор на ярмарке?! - рявкнул он. - Не бойся - на тебе не поднимусь! Без тебя есть на чем подняться, а уж на друзьях - последнее дело! - презрительно проговорил он.
Пот тек с меня ручьем. Получалось, я допускал мысль о такой гнусной возможности - подниматься на друзьях!
С тревогой я чувствовал: он почему-то усиленно внушает идею о старинной нашей дружбе; о неразлучной компании, все входящие в которую до сих пор связаны святыми узами... Зачем-то это нужно ему... или просто для самоподъема? - ...Да - и раковину бы, раковину! - вскричал я. - ...Ты как японец - все кроишь! - презрительно произнес Фил.
Действительно, стыдно: человек с дружбой, а я с сантехникой! Позор!
- А скажи... очень плохо я себя вчера вел? - от весьма мучительной темы я перешел к другой, менее мучительной.
- Что значит - плохо? - сурово сказал Фил.- Как хотел, так себя и вел! Ты ж дома у себя, а не у тещи в гостях!
- Правильно! - воскликнул я, резко поднимаясь. Тут стукнула дверь - из ванной в моем халате выплыла королева, роскошным движением закинула влажные волосы за плечо, уселась с нами.
- У Фила что нехорошо? - уже доверительно, как к своему, обратилась она ко мне. - Друзей никого нет - всех презирает! Теперь хоть, слава Богу... ...Кто?! - испуганным взглядом спросил я. - Как - кто? Ты же, дурачок! ласковой улыбкой ответила Ирина.
- Вам бы, Ирина Евгеньевна, на рабочем месте давно пора быть! - прохрипел Фил.
- Алкаш ты чумовой! - она, как на пружине, оскорбленно вскочила, мгновенно оделась, подошла к двери, вернее, к месту отсутствия ее. - Ну, ты об этом пожалеешь! - мстительно проговорила она. - Так и ходи! - рубанув ладошкой, произнес Фил. Ирина выскочила. Для чего я тратился, покупал коньяк, отравляя себя, - если все кончилось еще хуже, чем начиналось?!
Фил даже не глянул в сторону выхода, сидел абсолютно неподвижно, потом медленной, шаркаюшей походкой подошел к телефону, набрал номер.
- Здравствуйте, - отрывисто произнес он, потом долго слушал какой-то крикливый голос, не умещающийся в трубке. - ... Какие-то хадости вы ховорите... - брезгливо произнес он, двумя пальцами положил трубку.
Уже фактически забыв обо мне, он хмуро наматывал шарф.
- Ты в контору сейчас? - поинтересовался я. Он долго мрачно смотрел на меня. - Пойдем, если не противно, - усмехнулся он, пожав плечом. Как это мне может быть противно?! Мы пешком двинулись к его управлению... словно полководцам, приближающимся к линии фронта, нам все чаще попадались следы сражения: разбитые дома, костры, перевернутые фуры. Какие-то люди подбегали к нам и что-то кричали. Фил шел медленно, опустив свой наполеоновский профиль, не реагируя.
По мосткам над канавой мы вошли в сырой колодец-двор разрушенного дома без стекол, дверей и перекрытий. Откуда-то издалека шли звонкие удары. Во втором дворе, возле маленького двухэтажного флигелька, где пахло гнилью оставленного без крыши помещения, из раскрытой канализационной канавы, я увидел зрелище, поразившее меня в самое сердце. Небритый человек в берете и землистой робе огромной кувалдой разбивал белые фаянсовые раковины. Он ставил раковину вверх дном и звонким ударом разносил ее на крупные куски. Рядом уже была высокая груда черепков. Молотобоец швырнул туда вновь полученные осколки, подтянул к себе новую раковину в упаковке, ломиком отодрал доски, поставил раковину в позицию и нанес зверский удар. Это совершенно необъяснимое, на мой взгляд, занятие Фила, наоборот, совершенно не удивило. Он сухо кивнул молотобойцу и, пружиня мостками над канавой, вошел во флигель.
- Детсадик тут делаем! - счел нужным объяснить он.
Молотобоец шел за нами, скребя молотком по земле.
На каком-то сооружении, похожем на покосившуюся столовскую раздачу, стоял черный мутный телефон.
- Завтра пойдешь к нему! - прижав трубку ухом к плечу, Фил кивнул на меня и стал щелкать диском, набирая цифры. Молотобоец не среагировал. И Фил, что характерно, моего адреса не назвал. Может, он считает, что я так популярен, что адрес не Нужен?
