Юрий Трифонов - Голубиная гибель
Старушка Софья Леопольдовна тоже была возмущена и кипятилась:
- Какая наглость, вы подумайте! Я бы на вашем месте, Клавдия Никифоровна, ей ответила хорошенько! На мой характер, я бы ей задала перцу, нахалке этакой!
Сергей Иванович махнул рукой и ушел в комнату. В окно увидел, как по двору идет Василий Потапович, направляясь к деревянному столу, врытому подле забора, а за столом, в окружении мальчишек, уже сидят старик Колесов и молодой парень Мишаня Жабин, игрок хитрый и прижимистый: собираются воскресного козла забивать. Сергей Иванович играл обычно вечером, когда сходились люди солидные, испытанные годами и злопамятные друг против друга противники. Но сейчас, коли Василий Потапович нацелился играть, да и старик Колесов тут, грех не выйти.
- Пойду, постучу до обеда, - сказал Сергей Иванович, выходя в коридор, где Клавдия Никифоровна продолжала пустой разговор с женщинами. - Позовешь тогда...
Прошло несколько дней, и Клавдия Никифоровна опять заметила, как мальчишка в голубей стреляет. Только начала она ему выговаривать, как на балконе появилась Моргунова в длинном, из блестящего китайского шелка халате и, не говоря ни слова - раз! раз! раз! - отхлопала парня по рукам. Тот в слезы, а Моргунова повернулась к Клавдии Никифоровне и пригрозила на весь двор: если, мол, до завтра голубей не уберете, будете иметь дело с домкомом.
Сергей Иванович, конечно, и не подумал голубей убирать. Да и куда их? В шкаф? Суп из них варить? Тут, правда, про голубей на короткое время забыли: за Борисом Евгеньевичем пришли ночью и увели. С понятыми. Шум был, топот, разговоры, жильцы, конечно, проснулись, вышли в коридор. Агния Николаевна стояла нечесаная, белая и смотрела дико, как пьяная, а старушка Софья Леопольдовна кричала в голос. И только Маришка была спокойная, зевала спросонья, Борис Евгеньевич держал ее на руках до двери. Жильцы с ним прощались. Клавдия Никифоровна сказала:
- Да что ж это, Борис Евгеньевич?
А он посмотрел, улыбнулся:
- Разве не знаете, Клавдия Никифоровна, я же вчера человека убил!
Потом долго, часа два, Сергей Иванович и Клавдия Никифоровна не могли заснуть, грели чайник на плитке, обсуждали шепотом: мог ли Борис Евгеньевич человека убить? Вообще-то он был шутник, скорей всего пошутил. Скорей всего в библиотеке что-нибудь допустил, может, ценные книги портил или еще что.
Спустя день-другой после этого случая пришел член домкома Брыкин. Этого Брыкина, полковника в отставке, все в доме хорошо знали: с утра до вечера топтался он во дворе, следил за порядком, подгонял дворников или же сидел в домоуправлении и командовал как общественник слесарями и водопроводчиками, которые ему вовсе не подчинялись и часто даже не желали его слушать, но он никак не мог жить без того, чтобы кем-нибудь не командовать. Было ему лет семьдесят, но оттого, что он днями гулял на свежем воздухе, цвет лица у него был, как у милиционера, очень красный и здоровый. Еще этот Брыкин ходил по квартирам и воевал с неплательщиками, а на самых злостных писал заявления в те места, где неплательщики работали.
Зайдя в квартиру, Брыкин в первую очередь спросил:
- Сысойкина дома?
- Нету, - сказала Клавдия Никифоровна.
- Передайте, что если в течение двух дней не оплатит мартовскую жировку, будем разбирать в товарищеском суде. И напишем по месту работы.
- Хорошо, товарищ Брыкин, обязательно передадим. А мы-то уж давно!
- Вы-то - я знаю. Насчет вас тоже есть разговор. Можно к вам пройти?
Не дожидаясь ответа, Брыкин шагнул в комнату, сразу к окну, посмотрел на голубей и сказал:
- Это надо убрать, граждане. Соседи протестуют, из шестьдесят второй квартиры. Согласно положению не имеете права.
- Согласно какому такому положению? - спросил Сергей Иванович, который недавно пришел с работы и сидел за столом, пил чай.
И тут же за столом сидела маленькая Маришка и тоже пила чай.
- Имеется положение, - а как вы думали? - если соседи протестуют, то не можете держать никаких домашних животных, и птиц то же самое. Касается одинаково домашних животных или птиц, это безразлично. Могут до штрафа довести, так что советую убрать.
- Ну что ж. - Сергей Иванович вздохнул. - До штрафа мы, конечно, не допустим, товарищ Брыкин. Мы их не заводили, нам что были они, что нет, все едино. Вот девочка с ними занимается, а нам - что ж, пускай.
- Девочка тем более не ваша. Это не причина.
- Наша, наша, - сказала Клавдия Никифоровна и погладила Маришку по голове.
- Где ж ваша? И масть не та. - Брыкин усмехнулся, передние зубы у него были золотые. Наклонившись к Сергею Ивановичу так, что красные щеки его свесились, как два мешочка, сказал вполголоса: - А приваживать не советую.
Тут в комнату заглянула Агния Николаевна, позвала Маришку ужинать.
- А она уж ужинает, - сказала Клавдия Никифоровна. - Вон как хорошо ужинает.
- Нет, нет, не надо мешать чужим людям, Мариша, скажи спасибо, и пойдем.
Агния Николаевна вошла в комнату, поздоровалась с Брыкиным, на что тот как-то неопределенно, не глядя, кивнул, а может, просто опустил голову и вышло похоже, что кивнул, и взяла Маришку за руку. Но девочка не хотела вставать, неспешно допивала чай с блюдца и заедала баранкой.
- Нам ваша дочка нисколько не мешает, - сказал Сергей Иванович.
- Я понимаю, но у вас люди, а ей пора домой.
- А ничего, пускай чайком погреется.
- Мариша, я тебя прошу - быстрее!
Все, даже Брыкин, смотрели на девочку, уплетавшую баранку, с улыбкой, только мать стояла мрачно, глядя на дочь совсем не материнском, холодным взором.
- Ну? - сказала Агния Николаевна.
- Мам, а дядя говорит, что голубков надо убрать.
- Надо - значит, надо.
- Мам, а мне их жа-алко!
- Мало ли что жалко. Вставай! Скажи спасибо, и пойдем. Нас бабушка ждет. - И она потянула Маришку за руку из-за стола.
- Да, да, голубков ваших надо убрать непременно, - сказал Брыкин.
Бледное личико Маришки вдруг скривилось, глаза закрылись, и она заревела. Клавдия Никифоровна стала ее успокаивать, совала баранку. Сергей Иванович тоже встал из-за стола, Агния Николаевна тащила Маришку силой, а та ревела все отчаянней. Агния Николаевна не говорила ни слова, лицо ее как будто застыло, и только у самых дверей она вдруг стала кусать губы.
Брыкин сказал, когда мать и дочь скрылись:
- Ну и соседи у вас! - И покрутил головой. - А насчет птиц не затягивайте. К завтрему чтоб.
Сергей Иванович и Клавдия Никифоровна особенно не огорчились: жили без голубей и проживут. Штраф платить никому неохота. Клавдия Никифоровна сгребла все голубиное семейство - и птенца великовозрастного, который уже летать начал, - и отнесла вместе с ящиком одному знакомому малому, сыну лифтерши. Вот малый обрадовался-то!
Вечером о голубях не говорили. Точно их и не было никогда. После ужина пошли к Марии Алексеевне в дурачка перекинуться. Потом, когда вернулись и уже спать постелились, старушка Софья Леопольдовна постучала: Маришка плачет, не засыпает, хочет на голубков посмотреть.
- Нету голубков! Все! Улетели! - сказал Сергей Иванович сердито.
А на другой день, лишь только вошел Сергей Иванович в дом, Клавдия Никифоровна ему радостно:
- А у нас гости!
- Кто такие?
- Погляди вот...
Очень смеялись в тот вечер Сергей Иванович и Клавдия Никифоровна.
- Мы-то их жалели, мы-то их кормили, а они нас разорить хотят, под штраф подвести!
Вскоре и малый, лифтершин сын, прибежал испуганный:
- Тетя Клава, у вас голуби?
- Здесь, здесь. Забирай свое добро и береги лучше...
Отдали ему голубей, а Сергей Иванович взял молоток и подбил железный отлив таким образом, чтобы, если прилетят голуби в другой раз, сесть им было невозможно.
Утром Сергей Иванович прямо из постели, босой, подошел к окну, глянул мать честная! - голуби тут как тут. Сидеть им нельзя, так они прицепились к железу и повисли. Все трое повисли. И как ухитрились, на чем держались непонятно. Эти висящие голуби выглядели так страшно, жутко и трогательно, что Сергей Иванович и Клавдия Никифоровна растерялись. Марию Алексеевну с племянником пригласили смотреть и Маришку позвали. Маришка оказалась больной, лежала в постели, вместо нее старушка Софья Леопольдовна пришла совсем согнутая, голова трясется. Племянник Марии Алексеевны, человек ученый, студент института, сказал, что у голубей действует особенная привычка. Им, сказал, отбиться от вашего окна так же, трудно, как, например, Сергею Ивановичу бросить трубку курить. Старушка Софья Леопольдовна тоже удивлялась, ахала, потом сказала Клавдии Никифоровне шепотом:
- А у нас беда: Агнию с работы сократили. Как жить будем - не знаю. Книги продаем, ковер продали... - И громко: - Нет, ваши птицы исключительно редкие! На мой характер, я бы их ни за что не отдала!
Сергей Иванович хмурился, глядя на голубей.
- Ничего, ладно, - ворчал. - Долго не провисят, устанут...
И голуби правда улетали куда-то, но потом возвращались и снова, прицепившись к отливу, терпеливо висели. Так провисели они целый день. И тогда, пораженный этой удивительной преданностью, Сергей Иванович решился: будь что будет, пускай птицы остаются. Нельзя таких птиц отдавать. Два дня прошли спокойно, а на третий явился Брыкин.
