Покуда я тебя не обрету - Джон Уинслоу Ирвинг
Джек услышал, как байкеры что-то выводят нестройными голосами – из часовни доносился отчетливый мужской гул, забивавший и орган, и несчастных девиц из интерната, – и сразу понял, что Вурц не теряла времени даром. Она пригласила байкеров зайти и усадила на скамьи в часовне, сказав им, что в спортзале скоро подадут горячий кофе (чистой воды надувательство, по крайней мере насчет «скоро»).
– Так, поднимите руки, кто знает «Боже, храни королеву»? – спросила Вурц гостей. У тех вытянулись лица, она сказала: – Понятно, я так и думала, никто. Вам явно не помешает немного порепетировать.
Когда в часовне появился Джек, байкеры уже пели; большинство из них понятия не имели, о какой королеве идет речь, но ведь они приехали сюда ради Дочурки Алисы, и звук собственного голоса поднял им настроение. Они стояли в своих кожанах, с которых градом катилась вода, с растрепанными бородами и пропотевшими шевелюрами, распространяя по часовне запахи кожи, дороги, машинного масла, выхлопных газов и прочего. Девчонки из интерната в восхищении разглядывали их из алтаря (там было безопаснее). Голоса девочек на фоне байкеров, среди которых были в основном мужчины, звучали совсем по-детски.
Органист – юная девушка, как и капеллан недавно появившаяся в школе, промахивалась мимо клавиш, Джек слышал, как она берет одну фальшивую ноту за другой. Явно нервничает, и чем больше ошибается, тем больше нервничает.
– Элеонора, успокойся, – сказала ей мисс Вурц, – иначе за мануал придется сесть мне, а я сто лет не играла на органе.
Элеонора взяла перерыв, за это время Джек познакомился с мамиными друзьями.
– А вот и красавчик Джек Бернс, – проговорил Майк Ночная Смена, смерив его оценивающим взглядом.
– Малыш Дочурки Алисы, – сказала одна из сестер Скреткович.
– А я вторая сестра, – шепнула Джеку другая, укусив его за ухо, – знаменитая тем, что ни разу не была замужем за Плосконосым Томом, да и вообще не была замужем.
– Мама очень тобой гордилась, – сказал Барсук Шульц.
Его жена, Малышка Куриное Крылышко, стояла поодаль в слезах, а ведь еще и полдень не наступил, до службы оставалось еще четыре часа.
Каролина хлопнула в ладоши:
– Эй, господа, репетиция не закончена, пока я не сказала «стоп!».
Органистка Элеонора, казалось, наконец пришла в себя.
– Я не знала, что вы умеете играть на органе, мисс Вурц, – сказала она Каролине; видимо, громче, чем следовало, так как байкеры и Джек замолчали.
Каролина взглянула на Джека и покраснела.
– Я взяла в свое время несколько уроков, никогда их не забуду, – сказала она, и байкеры снова затянули «Боже, храни королеву».
Они пели и пели, пели и пели, а Вурц дирижировала. Чистые девичьи голоса обитательниц общежития не могли перекричать матерых байкеров с их натренированными в застолье глотками; они уже согрелись и сбросили кожаны. Их татуировки выглядели достойными конкурентами витражам с Иисусом и святыми.
Джек проскользнул к выходу; он знал, Вурц может поставить что угодно: и в самом деле, к началу службы она довела до совершенства и хор байкеров, и хор девочек. Уходя, Джек заметил, с каким благоговением тату-художники слушают девочек, исполняющих «Повелителя танцев»[23].
Выйдя на порог, он увидел, как подъехали еще два байкера, Скользкий Эдди Эспозито из Нью-Хэйвена, штат Коннектикут, салон «Синий бульдог», и Гадкий Билл Леттерс из Брунсвика, штат Мэн, салон «Сезон охоты на черного медведя», оба совершенно вымерзшие и насквозь промокшие. Несмотря на усталость с дороги, при виде Джека они тепло ему улыбнулись, он пожал их ледяные руки.
Джек был в старой одежде – джинсы, кроссовки и Эммин дождевик.
– Я переоденусь к службе, – сказал байкерам Джек, те же заинтересованно прислушивались к девичьим голосам, доносящимся из часовни. – Ваши коллеги уже внутри, репетируют.
– Что они там репетируют? – спросил Гадкий Билл.
Кажется, это был третий или четвертый куплет «Повелителя танцев», видимо, мисс Вурц решила исполнять гимн смешанным хором. До Джека и новых гостей донеслись зычные мужские голоса.
– Эй, Билл, пошли присоединимся к честной компании и попоем, – сказал Скользкий Эдди.
– Ты вернешься, переодевшись женщиной? – спросил Гадкий Билл.
– Не в этот раз, – сказал Джек.
Байкеры вошли в здание, и Джек услышал, как Скользкий Эдди сказал Гадкому Биллу:
– Билл, ты жопа с ушами, у тебя вместо мозгов задница!
– Разумеется, я жопа с ушами, – как ни в чем не бывало ответил тот.
Джек вернулся домой и принял горячую ванну. Лесли зашла к нему в своем обычном черном белье, опустила сиденье унитаза и уселась сверху, не смотря на Джека.
– Сколько их там? – спросила она.
– Тридцать коней, сорок всадников, – сказал Джек.
– Большинство маминых друзей-татуировщиков не ездят на мотоциклах, Джек. Байкеры – это только верхушка айсберга.
– Я знаю, – сказал Джек. – Надо вызвать Пиви.
– Надо вызвать полицию! – взглянула на него Лесли. – Не могут же они ночевать в Святой Хильде, даже в спортзале!
– Они могут ночевать тут, в доме.
– Джек, твоя мамаша заранее все так и спланировала, а мы, дураки, не догадались. Может быть, если бы мы таки переспали друг с другом, она бы избавила нас от этого унижения.
– Не знаю, – сказал Джек. – Мне-то кажется, захоти мама предотвратить появление этой толпы, она не смогла бы этого сделать.
После полудня позвонил Пиви:
– Какой лимузин! Мне надо было взять грузовик! Бухло уже не помещается в тачку, Джек!
– Ну, сгоняй два раза.
– Я уже три раза сгонял, сэр! Боюсь, если вы с миссис Оустлер не поторопитесь, для ваших задниц не найдется места на скамье!
Пиви, подумал Джек, родился паникером. Командует парадом мисс Вурц, и Джек знал, она-то оставит им
