Изгоняющий бесов. Трилогия - Андрей Олегович Белянин
Оказывается, она была за городом, в развалинах старого иноверческого квартала. В своё время пламя войны выгнало с насиженных мест много народа и те, кому было позволено, селились за крепостной стеной Самарканда. Разумеется, не все переселенцы были магометане.
А чтобы обратить мигрантов в истинную веру, было решено поставить там небольшую мечеть с четырёхметровым минаретом. Однако что-то не заладилось, люди приходили и уходили, их косили болезни и обирали разбойники (ну и чиновники в большей мере), так что сейчас в заброшенных развалинах гулял ветер, а по ночам выли голодные шакалы. Но что хуже всего, мечеть захватили шайтаны. Бессчётное множество шайтанов!
Так что теперь никто не рисковал подходить к «про́клятой» мечети после захода солнца, да и при свете дня самые отчаянные храбрецы находили более безопасное место, где можно было с почётом сложить голову. Но, как мне рассказали, всё равно пять-шесть голов было сложено именно там! Потом сообразили, остановились, стали предупреждать прохожих, восточные люди быстро учатся, с шайтанами связываться — дураков нет.
— Я больше… ик… не могу!
— Долижи тех, кто заплатил, а потом резко валим, — согласился я, поскольку язык Гесса уже явно распух и не помещался в пасти. — Всё, всё, всё, правоверные! На сегодня лечебные процедуры закончены, записывайтесь в очередь на завтра. Ишак тоже человек, ему отдых нужен, имейте совесть, не напирайте, завтра — значит завтра!
Не менее получаса мне пришлось успокаивать раздосадованную публику, не брать аванс, не пускать вне очереди, не покупаться на «вот ему двадцать таньга, и пусть лижет прямо сейчас, лопоухая сволочь…».
Я с трудом отбил усталого пса от навязчивой публики, жаждущей немедленного омоложения путём вылизывания, и увёл его на окраину, где мы смогли сесть у дешёвенькой придорожной чайханы.
Хозяин вынес нам глиняную миску воды, и доберман молча опустил туда язык. Даю слово, что вода зашипела от перегрева.
— Сваливаем по-тихому, — предложил я. — Нам ещё до «про́клятой» мечети километра два топать.
— Я не дойду… у собаченьки ножки устали… всех лизь.
— Ты же не ногами их лизал.
— Нет, языком лизь. Язык весь солёный, тьфу… Ты меня не пожалел и не погладил!
Ок, лысина Сократова, Декарт мне в печень, я честно гладил этого нытика ещё, наверное, минут десять. Когда пёс расслабился и решил, что гладить его будут вечно, мне оставалось лишь вновь вернуть окружающий мир на круги своя.
— Всё, подъём, эпикуреец, со всех сторон нас ждут великие дела. Надо двигать к одной мечети, захваченной шайтанами.
— Это кто?
— Это такие восточные бесы.
— Я их кусь?
— Не возражаю.
Придя таким образом к взаимоустраивающему консенсусу, мы толкнулись лбами и направились по указанию нервного чайханщика за городскую стену.
— Вах, зачем туда ходить? Не надо туда ходить, плохое место, нехорошее, не подобающее мусульманину. Аллах всё видит и то туда не ходит, вай мэ…
Как вы понимаете, тем не менее мы высокомерно наплевали на добрый совет порядочного человека и пошли. Стражи без проблем выпустили нас за стену, им же хлопот меньше.
То есть по традициям того времени слуги закона отвечали за порядок в городе, но не за его чертой. Тем более в ночное время суток. А как известно, рогатые шайтаны, в отличие от рождённых в чистом пламени джиннов, предпочитают ночную прохладу.
Когда впереди, в густых зарослях, начали проявляться неровные очертания развалин и косо срезанный столб минарета, осёл встал как вкопанный, прижав уши и упираясь всеми четырьмя копытами.
Когда умрём мы раз и навсегда,
Страшна не смерть, а ожиданье смерти.
Я — глины ком, и, коль уйду, поверьте,
Найдётся тот, кто скажет — не беда.
Толкнёт мой прах ногой высокомерно:
Был ли Хайям? Да не было, наверное… —
прикрыв глаза, по памяти процитировал я.
Гесс повёл большущими ушами, делая вид, что вслушивается, но вряд ли хоть что-то понял. В его чистом незамутнённом собачьем мозгу не было места для пустых философствований о жизни и смерти. А смысл?
Он искренне наслаждался каждым мигом своего существования, категорически отрицая тот факт, что когда-нибудь должен будет умереть от старости. С точки зрения добермана, жизнь вечна! И согласитесь, в этом плане он, не задумываясь, просто подтверждал основные постулаты ведущих отцов церкви.
Хотя сейчас речь не об этом, верно? Поднимем эту тему в другой раз.
Я слегка шлёпнул зевающего ишака по заднице:
— Ну что?
— Что? Где? Кто? Кого кусь?!
— Это я тебя хотел спросить, спящая красавица. Нас вытащили сюда, чтобы мы помогли другим бесогонам справиться с местными шайтанами.
— И чего? Я не подписывался другим помогать. Я только тебе помогаю, ты хороший, ты меня гладишь, бубликами делишься, гуляешь, играешь… На тебе лапку!
— Гесс, чтоб тебя! — рявкнул я вполголоса, потому что сгущающиеся сумерки навевали тоску. — Просто принюхайся и скажи, где ещё тут есть люди? Кто-то же нас здесь должен ждать?
Доберман резко опомнился, вспомнил, что всё-таки он собака, а не ишак, и после минутного принюхивания на все четыре стороны сообщил:
— Людей нет. Ты один. А бесы есть, они вонючие, и много бесов. Мы их кусь?
Собственно, ответить я не успел, за нашими спинами раздался надрывный, берущий за душу вой. Ни человек, ни животное наверняка не могли бы издавать такие звуки.
Гесс ломанулся вперёд сквозь заросли так, что только копыта сверкали. Я, естественно, бросился за ним — не терять же в чужом мире перепуганную собаку. Не говоря уж о том, что, если я без него вернусь, отец Пафнутий с меня три шкуры спустит, и будет абсолютно прав!
Догнать удирающего добермана невозможно, даже будь вы чемпионом мира по бегу по пересечённой местности. Поэтому когда я, задыхаясь, выбежал на небольшую площадку, выложенную старым кирпичом, то увидел такую жуткую картину, что сердце замерло…
Мой осёл (ишак, пёс, друг…) сидит на хвосте, вжимаясь спиной в остатки стены, а вокруг него, скаля зубы, пляшут пятнадцать или шестнадцать юрких бесов восточной наружности.
Я поясню, да? Поверьте, нечисть отнюдь не одинакова во всём мире, чаще всего она приобретает национальные черты тех народов, близ которых обитает. Так сказать, проникает в жизненную среду. Эта имела чётко выраженный азиатский типаж.
— Пошли на хрен! — громко выдал я, категорически не зная, с чего ещё можно начать разговор. — Это мой пёс! Кто его тронет, тот труп. Вопросы?
Хм, несмотря на повисшее
