Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина
Скажите мне, что делает этот человек за рулем?! Ему впору выступать на большой трибуне! Или вот это самое такси и есть его маленькая трибуна? Его жизнь, его вклад в эту жизнь.
По мнению Славы, он должен был бы выступать в другом месте, но, видимо, этот таксист думал по-другому. Есть люди, которые полностью довольны своей жизнью и местом, которое они в этом мире занимают. Вот, к примеру, этот таксист: такси абсолютно подходило ему для ораторских выступлений.
Слава уже не вслушивалась, она думала про себя: а она довольна своей жизнью? Да, она довольна. У нее все хорошо! Включая только что купленные юбку и брюки.
И она улыбнулась собственным мыслям.
Глава
14
Таксист тепло попрощался со Славой, достал чемодан из багажника, донес до парапета. Они пожали друг другу руки. В Германии это нормально: если тебе нравится таксист, официант, если ты доволен его работой, то не грех и протянуть руку настоящему профессионалу. Пожать ее с силой, при этом улыбнуться, глядя в глаза. Тогда твое «спасибо» действительно запомнится.
– У вас еще двадцать минут, фрау. Вон табло отправления поездов. – Грек кивнул в сторону вокзала.
– Замечательно. Похоже, поезд еще не подали, погуляю немного.
– Хорошей вам поездки в Берлин!
* * *
Разговориться с таксистом – не моветон ли это? Вот Майер никогда не поддерживал это ее хождение в народ. Как-то Слава понеслась за официанткой:
– Какие у вас потрясающие духи! Что это?
Она тогда спиной поняла, что сморозила глупость.
– Что я сделала не так?
– Не так, – нервно ответил Майер. – Нельзя лезть в личное пространство человека.
– Разве я лезла? Я хотела своим вопросом показать, что мне нравятся эти духи! Так нравятся, что я бы тоже их купила. Что в этом особенного? Тебе не понравилось, что я запросто общалась с официанткой?
– Нет-нет, Лисенок, ты не поняла. Просто не нужно мешать. У каждого свой мир.
Слава никак не могла до конца понять этого человека. Что хорошо, что плохо. Есть непринужденное общение ни о чем, а есть, выходит, вторжение в чужой мир. Где та грань?
* * *
И все равно она любила общаться с водителями. Раз уж судьба свела тебя с человеком, ты вынуждена какое-то время находиться с ним в замкнутом пространстве, почему бы и не поговорить? Можно много чего нового и интересного для себя узнать. Более того, Слава ловила себя на мысли, что сама-то она говорила мало. Могла каким-то незначительным вопросом задать тон беседы. Дальше, как правило, шел монолог.
* * *
– Как вам «Гэтсби»?
– А вам?
За рулем в этот раз сидел молодой мужчина лет сорока. Вытертый джинсовый костюм, длинные, слегка вьющиеся волосы до плеч. Весь его облик говорил о том, что перед Славой – свободный художник, человек вольных правил и взглядов. При этом в его небрежности не было ни расхлябанности, ни неряшливости.
Слава тогда только-только посмотрела новый фильм, обсудить еще ни с кем не успела. Первым, кого встретила после просмотра, был тот самый таксист. Мужчина ответил вопросом. Ну что ж, сама напросилась, придется высказывать свою позицию.
– Не моя история, всего слишком много. Но отзывы-то все сплошь хорошие. То есть я очень стремилась посмотреть этот фильм. Кстати, в первую очередь из-за восторженных разговоров вокруг него.
– Странно, среди моих знакомых отзывы скорее отрицательные.
Водитель говорил тихо, не отрываясь от дороги, но было видно, что разговор его заинтересовал.
– Да? Приятно слышать. На мой взгляд – странное кино, и, повторюсь, совершенно не моя история.
– Естественно, это история не ваша, а Фицджеральда!
Водитель сказал об этом немножко снисходительно. А может, ей так только показалось? Это, кстати, об общении на иностранном языке. Частенько можно попасть в неловкую ситуацию, не поняв шутки или тона.
Вот так вот! Оказывается, немецкие таксисты читают Фицджеральда. В том, что таксист немецкий гражданин, сомневаться не приходилось. Да, и разговорчивостью он тоже не отличался. Обозначил, стало быть, про Фицджеральда, а дальше вел себе машину молча.
И опять тогда Слава подумала про Майера: как хорошо, что он исчез из ее жизни. Вот едет себе по Мюнхену на такси, разговаривает про что хочет и с кем хочет. Вечером у нее в библиотеке Толстого встреча с читателями. Между прочим, на немецком языке. Как бы Майер отнесся к тому, что она пишет по-немецки? Понравилась бы ему ее книга? Естественно, нет. О чем это она?
– А вы, стало быть, Фицджеральда читаете?
Мужчина вдруг расхохотался, он уловил язвительный тон Славы.
– Я, стало быть, в принципе читаю. И Фицджеральда тоже. Один из моих любимых авторов, поэтому на «Гэтсби», скорее всего, не пойду. Единственное, что может быть интересно в этом фильме, – это костюмы.
– Да, костюмы шикарные.
– Даже не в том дело, они все от Миуччи Прада. – Таксист оглянулся и улыбнулся Славе.
Значит, водитель-интеллектуал на нее не обиделся. И вот тоже, к разговору о языках: она ведь и сама запросто может обидеть человека. Совершенно не специально, а просто вставив в речь не очень подходящее к месту словечко.
– А ко мне на встречу с читателями придете? – Слава протянула книголюбу рекламный проспект с презентацией своей новой книги. Сделала такой жест скорее ради того, чтобы загладить неловкость. А вдруг она показалась водителю высокомерной?
– Книга? Ваша? Как интересно… О! Это в самом центре. Спасибо за приглашение.
Немногословный интеллектуал заметно оживился:
– А вы, стало быть, книги пишете? Ну надо же.
Хорошо, что не сказал: «Никогда бы не подумал». Или опять Славе это показалось в силу языкового барьера.
– О чем эта книга?
– О нашей жизни в СССР.
– Хм, а ведь я учил русский язык. Не спрашивайте меня только, ничего не помню! Даже переписывался с мальчиком из Москвы. Я ведь родился в Берлине, в восточной его части. Сейчас Берлин другой. Вам это заметно, вы часто у нас бываете.
А дальше уже можно было только слушать. Интеллектуал Славе поверил, он не разговаривает впустую, ему есть о чем подумать, он в такси ради тишины, ради свободы. А вот ради Славы он сделал исключение и начал рассуждать о параллелях времени и людях на этих параллелях.
Но, самое интересное, этот симпатичный мужчина пришел тогда к Славе на встречу, купил книжку. Они
