Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин
Помахали вслед улетающему вертолету и начали знакомиться. Профессора звали Юрием Федоровичем. Невысокий мужичок в потертой куртке, похожий больше на деревенского жителя. Зато его ассистент Василий прилетел в модной кожанке, видимо, для рыбалки ничего попроще не нашел. Холеный брюнет с голубыми глазами. Самоуверенная вальяжность не то чтобы подсказывала – кричала о его успешности. Рука у него была мягкая и вялая. Геолога звали Геной.
– А я думал, что сибирские геологи все бородатые, – сказал Василий.
– По молодости в поле запускал, да она у меня реденькая, чего народ смешить.
– Как у телушки на пи…шке, – хохотнул Юрий Федорыч.
Гена, пропустив обидную шутку, поднял руку.
– Господа браконьеры, поздравляю с высадкой на берег одной из красивейших речек Сибири.
– Почему браконьеры? – возмутился ассистент.
– Потому что у нас все нормальные рыбаки – браконьеры, кроме рыбнадзоровцев, ментов и партийных работников, или… как их теперь обзывать. Дело в другом – благополучное прибытие надо отметить, чтобы и обратная дорога не подкузьмила.
Геолог достал из кармана фляжку и протянул профессору. Тот отказался. Ассистент последовал примеру старшего товарища. Никола понял, что Гена затеял ритуал не из жажды опохмелиться, выпить он мог и в вертолете, пока гости глазели на пейзажи, мужик хотел показать характер. Не поддержать Гену было бы предательством, что бы там ни наказывал Тулуп.
– Теперь второй вопрос, – продолжал геолог, завинчивая крышку фляжки, – здесь рыбы нет. Плёсо кончается за поворотом и начинается длинная шивера, там настоящая рыбалка. Можем накачать лодки и двинуть туда, но пока навьючиваем груз, пока плывем по медленной воде, пока выбираем место для табора, времени на рыбалку почти не останется. А здесь сухо и дрова рядом. Выбирайте. Как скажете, так и будет.
– А змеи здесь есть? – спросил Василий.
– Здесь точно нет, а дальше могут быть.
Все смотрели на профессора.
– В Горыныча мать, без бабей ночевать. Здесь остаемся. Васька, ты буржуйскую пилу не забыл?
– Как же я забуду! Вы же изматерите и пешком в Москву отправите.
– Дай Николе дров напилить и чурбачков нарезать, чтобы у костра посидеть, коли рыбалка срывается.
Ассистент долго рылся в куче выгруженных из вертолета вещей и наконец-то принес футляр с бензопилой. Такую красавицу держать в руках еще не приходилось. Не то что наша «Дружба» или «Урал». Легонькая, как детская игрушка, не терпелось быстрее заправить ее и бежать в лес пилить чурбачки для профессорской задницы. Геолог занялся палаткой, а он пошел искать дрова. Остановился у первой попавшейся на глаза валежины и опробовал пилу. Не работала, а пела. Под горячую руку навалял столько, что за неделю не сжечь. Заодно присмотрел и тоненькие березки на шесты. Тоже спилил. Гена успел поставить палатку и накачивал лодку. «Лягушка» насоса тяжело вздыхала под его ногой, а ссохшийся ниппель трескуче попердывал.
– Больше года не пользовался, но дома проверил. Нормальные лодки, не травят.
– А где москвичи?
– По берегу пошли, не терпится.
– Да я и сам бы не вытерпел, – хотел пожаловаться, что давно не был на рыбалке, но вдруг услышал вопль.
– Попалась! Поймал! – К ним бежал Василий и тряс над головой рыбиной. – А некоторые асы уверяли, что рыбы здесь нет. Для вас нет, а я поймал.
– Так это же щука.
– А щука разве не рыба?
– Сорная. Настоящая ждет нас в шивере.
– Лучше синица в руках, чем журавль в небе, – бросил щуренка им под ноги, – почистить надо, а я побежал еще ловить.
– Почистить ему. Поймал, пусть сам и чистит, – проворчал Гена, продолжая давить на «лягушку».
– Не обращай внимания. Меня просили не обижать их.
– Я и не обижаю, терплю.
Гена спустил лодки на воду и стал перетаскивать в них вещи. Фляги ставил с особой тщательностью. Он предложил помощь, но геолог отказался.
– В шивере потрясывать будет, надо понадежнее навьючить, чтобы не растерять. Занимайся костром.
Никола перетаскал дрова к костру, попилил их, нарезал чурбаков для сидений. Ошкурил четыре шеста.
– А зачем четыре? – засмеялся Гена. – Ты думаешь, они за шесты возьмутся?
– На всякий случай. Ты покури, а я пойду профессора встречу, помогу рыбу донести.
Он вроде как пошутил, а профессор и впрямь вытащил четыре щуки, и одну из них приличную.
– Как думаешь, Никола, на полпуда потянет?
– Запросто, – согласился он, хотя в щуке было не больше пяти кило.
Василий поймал еще одну щучку. Уху варил геолог, не сбивая чешую, порезал рыбу кусками и бросил в котелок. Туда же спустил и промытые потроха. Профессор предложил выпить за почин по 50 миллилитров, и, когда подняли кружки, Василий заявил:
– А что, Юрий Федорыч, получается, что без нашего улова пришлось бы консервами закусывать?
Гена поперхнулся водкой, но стерпел, даже приободрил:
– Между прочим, щуки в горных речках намного вкуснее, нежели в равнинных, потому что вынуждены питаться исключительно хариузом и ленком.
Наливая уху в чашку, Василий увидел чешую на куске рыбы, закричал на Гену:
– Ты что, совсем одурел, почему рыба в чешуе? Вот она, русская лень-матушка.
– Я всегда так делаю, для навара, а чешуя легко снимается вместе с кожей. – Он достал кусок рыбы, легко снял кожу и бросил в костер. – Видишь, все просто, юшка чистая, настоящая рыбацкая уха. А наутро будет отличное заливное плюс ко всему.
Гена с Василием отчалили первыми. Профессор дошел до лодки и почувствовал, что сбилась портянка. Пока возвращался к чурбачкам, чтобы сидя переобуться, пока пытался выловить шальную щуку, сыгравшую на середине реки, более расторопные снимали сливки с шиверы. Гена с удочкой стоял на камнях, а Василий махал спиннингом чуть впереди. Словно по заказу, Гена выворотил здоровенного черного хариуса у них на глазах. Профессор схватился за спиннинг, но берег был завален курумником, и он причалил метров через двести, к мелкому пологому галечнику. Помог выбраться профессору из лодки, показал, куда бросать блесну, объяснил, что в буруны кидать нежелательно, а таймени стоят под камнями. Катушка у москвича была безинерционная, импортная. Не без удивления отметил, что со спиннингом управляется он уверенно и умело. Блесну кладет туда,
