Горизонты разных лет. Сборник рассказов - Виктор Балдоржиев
Давно я не был в Маньчжурии, давно не разговаривал с Мэргэном. Но знаю – за такими людьми будущее. Ведь они никогда не знали понятия «халява» и не съели ни одного не заработанного куска хлеба, а потому они не будут впустую балаболить и презирать, не понимая, весь мир.
Ведь это их мир!
Розовые варежки
Раньше был лозунг: «Всем классом на ферму!» А сейчас? «Всем классом в Союз писателей?» У кого и какие достижения? Сколько лайков и комментов? При таких словах, извините меня, я слышу радостное повизгивание вместе с заливистым лаем. Пудель почему-то возникает…
Сегодня у нас гостит женщина с ребёнком. Из города. Мать – Анна, девочка – Карина. Ей пять лет. Она никогда не видела корову, лошадь, куриц.
В немом восторге, бледненькая, аж прожилки видны, она стоит, радостная, у курятника и не может оторвать глаз от роскошного петуха, который косит на неё бусинками подозрительных глаз. Потом Карина мчится в хлев и замирает при виде телёнка.
– Пойдём к соседям, Карина! – Зову я, – там у них овцы есть.
– А что такое овцы?
– Животные. Шерсть на них растёт.
– Шерсть? На них растёт шерсть? Вот такая? – Карина показывает свои розовые варежки. Глаза и рот девочки открыты от изумления.
– Ну не такая. Шерсть вырастет и может стать такой. Её ещё надо остричь.
– В парикмахерской? Вы парикмахер? А шерсть прямо на глазах растёт?
Теперь большие глаза и раскрытый рот у меня. Ничего себе вопросики!
В такой же растерянности я был зимой, когда на встрече с читателями, юная особа, которая заявила, что она «перепишет» этого, как его… Пушкина, прервала моё выступление о родословной громкой фразой:
– А я думала, что родословная только у собак бывает.
И зевнула после этих слов. Хохот в зале подтвердил, что присутствующие думают также.
Я не знаю, что сказать Карине, как надо было ответить той юной особе, которая «перепишет» кого угодно и, наверное, даже саму себя.
Но почему-то я не сомневаюсь в том, что такие вопросы не зададут мне мои внуки? Они знают интернет, компьютер и разные гаджеты не хуже, а даже лучше, многих городских сверстников. Но они никогда не скажут, что «родословная бывает только у собак» или «шерсть растёт на глазах».
И не потому, что они растут в деревне и видят животных с малых лет. Они г е н е т и ч е с к и такие. У них такие знания в крови. Они будут делать и знать то, что делаю и знаю я без выучки и понуканий, а как элементарную необходимость. И я не буду попусту говорить с ними на разные темы…
Моральные устои или ценности потомственных животноводов другие чем у тех, кто никогда не имел и не ухаживал за животными. Если животновод изменит этим устоям, то не будет у него и материальных благ. Выгода его напрямую связана с моралью. Он не будет есть сам, если голодны животные. Жизнь его чётко разделена на циклы жизнедеятельности животных, куда входят все виды и сроки ухода за ними. Машина может ждать, но живое существо не может ждать. Даже зная конечную цель содержания и ухода за животными, он без колебаний верит, что все живые существа составляют единый мир. Верит он и в то, что на Земле ничего нет выше труда, который и создал человека. Именно труд – единственное и достойное человека дело.
Как мне объяснить это Карине и другим детям?
Карина смотрит на меня. Ждёт…
Что ей сказать? В памяти моей всплывают лица прошедшего века. Стоп. Вот дядя Дашидондок Пурбуев. Наверное, последний Герой Социалистического Труда. Много лет его семейная бригада ухаживала за маточной отарой овец. (Какие незнакомые слова для горожан и современников!) Каждый год эти люди получали по 140, а иногда и по 150, ягнят от каждой сотни овцематок. На каждой из них вырастало четыре с половиной кг шерсти. Кому интересно, что они сдали государству больше 40 тысяч ягнят и больше 100 тонн (тонн!) шерсти?
В памяти слышится его голос:
– Вырос я без отца. Его, совсем неграмотного человека, посчитали врагом народа и арестовали в 1934 году. Наверное, расстреляли…
Такие же показатели, а иногда и выше были у моего близкого родственника Цырендаши Цыдыпова, кавалера трёх орденов Трудовой Славы, который покинул мир живых в декабре 2016 года. Помню его рассказ о том, как он 10-летним мальчиком уезжал с матерью после войны в Ортуй из Новой Зари. Они так и не дождались с войны Тумурова Цыдыпова – мужа и отца. Тогда у них была всего одна овца. А потом их стало тысячи…
Никогда я не слышал от Цырендаши Цыдыпова ни одного плохого или пустого слова. Маленьким, я шустро взбирался на коня и скакал к рассыпавшимся у горы Бунхан овцам. И тетя Бутид, мать Цырендаши Цыдыпова, кричала мне вслед:
– Осторожнее!
Бабушка Бутид всё ещё стоит и машет вслед рукой мне, десятилетнему, скачущему на коне к отаре овец. Образ её и всех моих родственников, которые жили своим трудом, никогда не исчезнет из моей памяти. Кому сказать о величии человеческого труда?
Нет, не поймут. Даже говорить не буду этих слов не только Карине, но и остальным детям, а также их мамам и папам. Пусть носят розовые варежки и остаются в неведении. Да им и не надо об этом знать.
– Где эти овцы? Будем смотреть как растёт шерсть? – Выводит меня из задумчивости Карина.
– Будем! Идём. Я покажу тебе.
В моей руке тёплая рука в розовой варежке.
Детям надо показывать природу, сельскую местность, реальную, не обусловленную проблемами, жизнь. Они должны познавать настоящий физический труд, единственное занятие, которое делает человека Человеком.
Дикий абрикос
(Цикл рассказов. Время – 1979 год.)
Парторг и старуха
Дикий абрикос растёт, наверное, только в таких местах, где степь веками превращается в пустыню, но никак не может превратиться, что-то удерживает её от полного исчезновения, может быть даже и этот дикий абрикос, буйно покрывающий пологие сопки с лысыми вершинами.
Может быть, студенты художественно-графического отделения Женя и Витя так никогда бы и не узнали об этом колючем кустарнике с кошмарно скрученными ветвями, если бы не приехали в
