Картина Сархана - Рагим Эльдар оглы Джафаров
Некоторое время она задумчиво стояла и смотрела в стену. Лиза ни о чем конкретном не думала, скорее просто изнывала от странного, похоже даже нового для нее ощущения. Как будто зудело что-то, находившееся за пределами ее тела, но вместе с тем бывшее частью нее. Это чувство не давало покоя. Лиза наконец поняла, что нужно делать. Взяла ложку, сняла пену с капучино и подошла к своей кофейной картине. Мысленно представила движение и его последствия. Сделала взмах «кистью». Над одной из веток появилась пенная крона. Лиза покачала головой. Кривовато; тут, конечно, практика нужна. Но что поделать! Мысленно прикинула. Понадобится еще три чашки капучино.
Через несколько минут Лиза отошла от стены и окинула взглядом результат своих трудов. Дерево, на котором растут облака. Какая глупость! Лиза улыбнулась. Какая замечательная глупость!
Зазвонил телефон. Девушка, не отрывая взгляда от дерева, взяла трубку:
– Да?
– Ну ничего себе! – раздался голос Николь.
Лизе вдруг показалось, что он скорее мужской, чем женский.
– Кто-то соизволил взять трубку!
– А-а-а… – Лиза едва не хлопнула себя ладонью по лбу. Зачем вообще надо было отвечать на этот звонок? – Я была занята, извините.
– Да мне, в общем-то, не горит, – уже более спокойно сказала Николь. – Я хотела спросить: ты на похороны пойдешь?
Лиза нахмурилась:
– Какие похороны?
– Тебя не пригласили, что ли? – ехидно хмыкнула Николь.
– Не уверена. А кто умер?
– Ты вообще где была эти сутки?! Все только об этом и говорят!
– Кто все? – глупо переспросила Лиза.
– СМИ!
– Я как-то… Да что случилось?
– Парсли свел счеты с жизнью.
– Как? – Лиза опешила.
– Сунул пистолет в рот и спустил курок, – пояснила горько-ироничным тоном Николь.
– Боже, я не это имела в виду, когда спрашивала, как… – Лиза села за стол и растерянно посмотрела на пустые бутылки. – Почему он это сделал?
– А что, для этого нужна особая причина? – так же горько усмехнулась Николь. – Тут вопрос скорее в другом: почему он не сделал этого раньше. Но вчерашняя новость его, кажется, добила. Последняя капля, понимаешь?
Лизе показалось, что Николь злится. Почему?
– А что вчера произошло?
– У меня такое ощущение, будто ты сидишь на героине где-нибудь в дешевом мотеле в Небраске! Вчера Хёст опубликовал фото.
– То самое?!
– Нет, селфи запилил! Конечно, то!
– Подождите, но ведь, я так понимаю, с ним был связан судебный процесс. Де Йонг и Парсли хотели…
– Не только они, – перебила Лизу Николь. – Вчера утром все, кроме тебя, подали иски, поняв, в чем идея де Йонг. А буквально через несколько минут после того, как поступило последнее заявление, представитель Хёста опубликовал фото.
– В чем логика?
– Дослушай. Теперь на фотографии замазаны все лица, кроме твоего. И от этого фото стало еще более жутким, поверь. Хуже того, мы в некотором смысле получили по жопе.
– Что вы имеете в виду?
– Ну вот подумай. Мы хотели, чтобы наших лиц не было на фото, – их нет. Но ведь все и так знают, кто на фотографии! А позы там были не менее говорящие, чем лица, как помнишь.
– То есть там теперь только я?
– В некотором смысле да. Ты-то хорошо получилась, а теперь вообще что-то запредельное. – Николь горько усмехнулась. – У меня такое ощущение, что меня трахнули в душу. Нет, не так! Будто я сама себя трахнула в душу! – Николь расхохоталась.
– Как-то не смешно, – заметила Лиза.
– Абсолютно! – мгновенно сменив смех на ярость, согласилась собеседница. – Это перешло все границы! Кем бы ни был этот Сархан, он, кажется, слишком много себе позволяет!
– Вы были знакомы с Парсли?
– Лично – нет. Читала что-то из его книг, в фейсбуке была подписана. Он, в общем-то, был хорошим парнем. И талантливым.
Лиза снова вспомнила вечер с зятем мэра.
– Хорошим парнем он точно не был.
– Может, и так, – легко согласилась Николь. – А ты была с ним знакома?
– Совсем чуть-чуть. Но этого хватило, чтобы понять…
Лиза вспомнила смутное чувство тревоги, возникшее в тот вечер. Стала вспоминать детали монолога Парсли, будто бы нанизывая их, как билетики на иглу. Он ведь уже тогда собирался…
– Подруга, ты там уснула, что ли?
– А, нет, простите!
– Ладно, черт с ним, с Парсли. В некотором смысле это лучшее, что могло с ним случиться. Вопрос в другом…
– Это в каком смысле? – удивленно вскинув брови, спросила Лиза.
– Ну слушай… Он же писатель, у них так принято. Даже больше, чем у нас.
– У кого – у нас? – поинтересовалась Лиза. Ей казалось, что она попала в какое-то поле тупости.
– У музыкантов! Я тебе серьезно говорю, подруга, героин тебя доконает!
– Я не употребляю наркотики, – полуавтоматически отмахнулась Лиза. – Что значит «это лучшее, что могло с ним произойти»?
– Слушай, вот ты сейчас хочешь лекцию про суициды? – разозлилась Николь.
– Да, – спокойно сказала Лиза.
– А ты мне нравишься! – Собеседница усмехнулась. – Вся такая холеная, из высшего света, всегда на «вы», но своего не упустишь!
Лиза промолчала, просто потому, что не знала, что сказать.
– Суицид для писателя – это почти священный ритуал. Говоря символически, это превращение в текст. Хотя бы и в виде некролога. Писака становится тем, чем жил. Это как бы его последнее слово. Вот так. Сейчас все о нем вспомнят, будут писать посты в соцсетях, цитаты всякие. Возможно, даже книги читать начнут. В общем, он станет всем нужен. И знаешь, что забавно?
– Что? – почти шепотом спросила Лиза.
– Он сейчас там же, где был, когда не был никому нужен.
– Это где?
– В аду.
Наступила гнетущая тишина.
– Ладно, черт с ним, с Парсли, ему уже на все плевать. Ему и при жизни-то было на все плевать, кажется, ты на…
– Ему было не плевать, – с удивлением отметила Лиза. – Как оказалось.
– Да забудь уже! – В голосе Николь снова зазвучала злость. – Есть такая африканская поговорка… Вафа вафа, васара васара.
– И что она значит? – спросила Лиза, понимая,
