Перевёрнутая чаша. Рассказы - Галина Константинова
– Что же? – улыбка Полины в отблеске бледной луны показалась Глебу почему-то презрительной.
– В мире, где все заняты только собственным благополучием, даже маленькая искорка искреннего интереса и участия поистине бесценна. И даже мгновенье чувства, которое, как ты думаешь, ответно, не заменит годы высокотехничного, но просто секса.
– Ты сейчас это придумал, или где-то прочитал?
– Поленька, у нас ведь ещё два дня.
– У нас ни одного дня. Сегодня уже пятница, и твой самолет в семь утра. Скоро позвонит дежурная, чтобы тебя разбудить. И мы с тобой попрощаемся.
– Постой, постой, отмотай назад, ты же умеешь.
– Я не хочу. Нельзя всё время повторять один и тот же трюк. И потом – мне это больно, – она отвернулась лицом к стене.
– Ну, делать нечего, значит, ты меня гонишь, ты хоть скажи, я договор с издательством заключил или нет?
– Заключил.
– Поленька, ты не обижайся, через неделю я всё-всё решу. Я тебе обещаю.
– Да верю я тебе, Глеб, верю. Тебя провожать?
– А что ты дежурной скажешь, привидением около неё пройдешь, пусть глаза протирает, думает, что спит?
– Ты прав, лучше здесь проститься.
Настойчиво в разговор вторгся звонок.
– Да, спасибо, что разбудили, все хорошо, – Глеб уже выходил из душа, обтираясь полотенцем.
– Прилетишь, позвони.
– Разумеется. Знаешь, похоже на какое-то прощание. Или как будто смертельно надоели друг другу. А ведь это совсем не так. Это в двадцать лет встречаешься и прощаешься просто. Жизнь впереди, все впереди, можно все перевернуть, можно горы свернуть, можно пренебречь слезинкой на щеке женщины.
– По утрам мужчины впадают в пафос. Так ведь и Ваня меня любит. И Джеки – по-своему. Бросить жребий, что ли, быть неофициальной новорусской женой, сбежать в Израиль (и чем я там буду заниматься?), или дать волю безудержному романтизму – отдать свое сердце поэту. Может, я его вдохновлю, как Гала – Поля Элюара. Да есть ли смысл в твоей жизни, ты ведь обыкновенный журналист, и никогда не создашь такого, что бы сияло в веках. Журналистика – простая служанка человеческих страстей, флюгер для политических ветров.
– Это в тебе злость говорит. Не злись, Поленька, верь. И тогда миндальное дерево зацветёт, и небо в алмазах засверкает.
– Ага… Помнишь, если отнять у тебя талант, а у меня злость, останутся два совокупляющихся нуля. Мы нули, просто нули, еще Стругацкими сказано.
– Ты, похоже, вошла в роль, к чему эта мелодрама, можно ведь всё расценивать гораздо более примитивно и цинично, зато более правдиво. Я прилетел и улетел – ну да, провёл прекрасно время с очаровательной женщиной, ты ведь все равно мне не веришь. Поленька, давай прощаться, или говорить друг другу «до свидания», как захочешь.
– Любимый – это дом, куда приходишь,
Истерзанный людьми и суетой.
Где в уголках укромных смутно бродишь,
Ласкаешь стены. Только дом пустой.
В углу лежит молчащая гитара,
Луна померкла, тихий свет зари.
Душа становится морщинистой и старой.
Любимый – это дом. И фонари
Лишь притушить сюда зашла я,
Свою бездомность остро ощутив…
Прощания извечный лейтмотив…
Вот оттого я, милый, злая.
– Ну, вот и прочла ты свои стихи. Ты должна понять, что мир гораздо больше твоей «перевёрнутой чаши», ты еще не до конца усвоила самую главную идею, которую ты мне все это время пыталась внушить – внутреннюю свободу! Мы обязательно встретимся, я в это верю. И я люблю тебя. Но мне нужно еще многое обдумать, поверь.
Глеб стоял на пороге. Полина резко вскочила с кровати, обернулась простыней и подошла к нему. Последний молчаливый поцелуй, почти целомудренный. И слезы в глазах, да нет же, все будет хорошо, стараясь как можно более мужественно перенести сцену прощания, думал Глеб. Надо многое обдумать, надо, чтоб все сомнения улеглись, а там посмотрим. Он приподнял её подбородок, и одна предательская слезинка все-таки скатилась ему в ладонь. Как мы боимся быть слабыми, до чего же мир изменился, и все-таки я должен ехать, умоляли его глаза, а руки постепенно отстранялись. «Ну, пока» – наконец сказал он и пошел по коридору. А Полина так и стояла, обернувшись простыней, растворяясь в воздухе.
Часть 9
Джеки нервно теребил уголок салфетки. Полина лежала в шезлонге и грызла орешки. Кажется, любимая привычка какого-то жандарма из фантастического боевика. Молчание затянулось, после довольно пространных объяснений насчет Глеба. Да, она им увлеклась, но ты ведь спокойно воспринимаешь Ивана, какая может быть ревность, Джеки, дорогой, это просто лёгкий флирт, не более того.
Нет, ты меня не убеждай, я видел, как ты на него смотрела. Ну и что, вяло сопротивлялась Полина, что с того, ты посмотри, ну разве можно всю эту историю воспринимать всерьез, старый, лысый, толстый, да и вообще, прилетел-улетел (хорошую формулировку сам придумал, удобную), успокойся, я всегда с тобой. Да и не стоит ему подробности знать, разве ему понять, думала Полина, вглядываясь в недоверчивые карие глазки. Ну, предположим, я тоже не Ален Делон, как обычно, бравируя своим плохо прикрытым комплексом неполноценности, огрызался Джеки. Что ты хочешь от меня, Джеки, ну что ты хочешь.
– Я хочу рассказать тебе одну историю.
– Какую? Как вы провернули чудную операцию, кого-то надули, или, наоборот, все на удивление было предельно честно? Меня почти не интересует бизнес.
– Да нет, тебе должно быть интересно.
– Валяй. Отдых отдыхом, а мне еще продумать нужно, где бы собрать материал, редактор опять задание дал.
– Как-то раз я сидел в Интернете…
– Это сказочка с хорошим концом?
– Ладно. Хоть я и не мастер рассказывать. Жила-была одна капризная принцесса, такая вольная птица, и ни один из предлагаемых ей женихов ей не нравился. Лишь один смог завладеть ее вниманием, да и то, по причине толстого кошелька и обширной площади королевства.
– Он был чем-то похож на тебя, не так ли? Ну, так это больше смахивает на быль.
– Может, и похож. Так вот, принцесса имела массу разнообразных увлечений.
– Разномастных, как любят иногда писать.
– Да, например, литература. К слову сказать, принц был грамотный, но не слишком начитанный. Некогда ему было, он все приумножал свои богатства, кому-то надо и делом заниматься, не всем книжки на диване почитывать. А принцесса любила не просто литературу, а литературу в жанре фантастики.
– Все больше похоже на реальность. Уж не ударился ли данный принц в изучение этой самой фантастики?
– Я еще забыл – принцесса была красива, но чудо как язвительна. Принцы у нас нынче
