Владимир Хлумов - Графоманы
- Вот я так и думал, что вы удивитесь, но скажите, что же делать? Не мне же, в само деле, при их разговре свидетелм быть, ведь все из-за меня. Прошу вас, согласитесь. Вы не думайте, что раз она с вами так говорила, то уж вы и не поладите. Я с ней поговорю и она все поймет. Вам всего-то часик побыть, и уж совершенно обязуюсь впредь ничем не беспокоить. Я вижу, вы можете все понять, вы добрый, Анатолий. Вот и сейчас терпите, потому что вы добрый... и не стесняйтесь этого.
Толя окончательно запутался. Ему казалось, что эта квартира, и весь разговор, и эти люди - все это сплошная мистификация, в том смысле, разве можно так с незнакомым человеком поступать. Он решил более здесь не оставаться и под любым предлогом уйти.
- Хорошо, я приду. Куда и когда?
Богданов, однако, совершенно не удивился своей легкой победе и принялся растолковывать детали:
- Завтра в шесть, приходите прямо к ней, квартира напротив. И поверьте, что вы меня, то есть нет, не меня - ее, ее спасаете. Всего лишь одно одолжение, я вам за него, - Богданов стал оглядываться, - я что хотите...
Нет, нет, ничего не надо, что вы, - отказался Толя. - Теперь я ухожу.
Инженер засеменил за ним, открыл дверь и уже вослед уходящему гостю прокричал:
- Завтра в шесть!
Толя покидал громадный серый дом с намерением никогда сюда не возвращаться.
Операция "сирень"
На следующий день в отделе профессора Суровягина начали происходить странные вещи. Ни свет ни заря появился сам Петр Семенович и спросил Калябина. Калябина, появлявшегося обычно раньше всех, не было и Мозговой предположил:
- Наверное, он рукопись графомана чехвостит.
- Да какое там чехвостит, - нетерпеливо возразил профессор, - Рукопись у меня, а он прохлаждается.
Это "прохлаждается" было совершенно не харатекрно для профессора. Нет, он был явно взволнован, что вскоре неопровержимо подтвердилось.
- Если он так срочно нужен, может быть позвонить домой? - предложил Толя.
- Позвоните, - ухватился профессор.
После разговора с супругой Калябина, выяснилось, что Виталий Витальевич внезапно захворал острым респираторным заболеванием и в ближайшие дни будет на бюллетене.
- Ох, не нравится мне все это, какое, к черту, острое респираторное... - профессор от досады уселся за стол младшего научного сотрудника Бирюлевой, бывшей третий месяц в дектрете.
- А что собственно произошло? - голосом сочувствующего человека спросил Мозговой.
- В академию поступило письмо, будто ваш покорный слуга, замалчивает величайшее открытие, поскольку оно противоречит его собственной теории. - Суровягин одарил подчиненных оскорбленным взглядом.
- Кто же возвел такой поклеп? - возмутился Мозговой.
- Письмо, конечно без подписи, - профессор досадно махнул рукой, принужденный объяснять само собой разумеющееся.
- Не волнуйтесь, Петр Семенович, сейчас не то время, что-бы из-за анонимок...
- Что значиит - не то? - пребил профессор. - Какое это такое не то? Что значит не то? Да вы понимаете чьи это козни?
- Действительно, кто ее написал? - вдруг задумался Мозговой.
- Да кто написал - понятно, написал, конечно сумасшедший, а вот вопрос: кто раздувает скандал?
Наступила напряженная пауза. Профессор что-то вспоминал или обдумывал. Во всяком случае, Мозговой и Ермолаев, затаив дыхание, ожидали продолжения.
- Настаивают на публичном обсуждении рукописи, хотят спектаклей, с осуждением и присуждением. - Профессор опять задумался. - Только я не понимаю, почему этот пресловутый Богданов, не дождавшись нашей рецензии, письма строчить начал? Вообще, кто он такой? Кажется, инженер?
- Подписано было - инженер, - подтвердил Мозговой.
- Какой нибудь технарь-самоучка, - язвил профессор. - Вот и занимался бы своей техникой и не лез, куда не просят. Все гении, понимаешь ли, каждый великую теорию желает изобресть. И что же за люди такие? Я знаю, есть такая порода, с пятого на десятое прыгают... Да, но почему такая реакция? Эх выяснить бы, где он работает, и сообщить его начальству, пусть разберуться, но как же это культурно сделать?
Толя Ермолаев тоже разволновался.
- Что вы ерзаете, Ермолаев? - спросил профессор.
- Видите ли, Петр Семенович, я был вчера у Богданова дома, - огорошил начальство Анатолий. - Я даже не хотел говорить, потому что все получилось случайно...
- Стоп, стоп, стоп, - перебил профессор, - расскажите все по-порядку и чтобы самым прецизионным образом.
Выслушав краткий отчет Толи Ермолаева, профессор быстро оценил обстановку, и в его многоопытном мозгу тут же созрел план дальнейших действий.
- Вы, Ермолаев, пойдете к инженеру и узнаете, где он работает, а вы, - он обратился к Мозговому, - наведете справки в психдиспансерах, нет ли у них на учете нашего гения. Вот такие будут указания, - докончил профессор и вышел из комнаты.
- Начинается детектив, - радостно потирая руками, заявил Мозговой. Давайте, Толя, приступим к выполнению операции. Кстати, назовем ее "Операция сирень".
- Почему сирень? - недовольно спросил Толя, раздосадованный заданием профессора.
- А черт его знает! Хе-хе, - засмеялся Мозговой. - Звучит красиво. Шучу. Разве вы не заметили, Толя, что рукопись Богданова пахла сиренью?
Толя с недоумением посмотрел на Мозгового.
- Да, именно сиренью. А я вам открою по секрету - наш профессор сирени не переносит, - Мозговой подмигнул. - Поэтому в мае-июне он всегда старается в командировку куда-нибудь подальше. Эх, май, июнь! - Мозговой мечтательно закатил глаза. - Это наша весна. Ну ладно, не будем отвлекаться. Ситуация очень серьезная. Надвигается юбилей Петра Семеновича, не за горами выборы в академию, и вдруг - этот изобретатель. Тут все может быть испорчено. Знаете, Толя, как бывает: все вроде нормально, все катится как по маслу, и вдруг маленькое препятствие, щепка на дороге, и пошло все под откос со свистом. Кстати, как вам изобретатель показался?
- Да я не знаю, - пожал плечами Толя, - немного нервный.
- Нервный, - Подхватил Мозговой, - ну, это еще ни о чем не говорит. Все мы нервные. Поди, про свою теорию вам толковал?
- Да нет, про это мы вообще не говорили.
- Странно, обычно такие обожают чего-нибудь из своих изысканий доложить. И особенно не любят, когда их перебивают или еще хуже - не слушают. Был такой случай несколько лет назад. Тоже появилась рукопись, сначала ходила по институтам, ее, естественно, шпыняли туда-сюда, в конце концов изобретателю надоело, и он подался в высшие инстанции, прямо в президиум Академии наук. Ну, люди там серьезные, занятые, не выдержали да и послали его ко всем чертям, в письменной форме, конечно, интеллигентно. Все вроде и утихло. Прошло некоторое время, появляется в президиуме человек и спрашивает на вахте, где, мол, такой-то секретарь академии принимает (этот секретарь письмо и подписывал). У него, естественно, спросили, вы, мол, по личному вопросу или по служебному? Тот отвечает по личному. Как раз в этот день по личным вопросам и принимал секретарь. Посмотрели на него, вроде так выглядит нормально, в руке скрипку держит, ну и пропустили. Посетитель очередь спокойно выстоял, зашел в кабинет и спрашивает: вы, мол, такой-то, письмо подписывали? Секретарь-академик (кстати, смешно как звучит, будто птица секретарь), да, вот, значит, эта птица, ничего не подозревая, и признается, что, мол, да - я подписывал, и приглашает гостя садиться. А гость не садится, кладет на обитый зеленым сукном стол ящик, открывает его, достает оттуда двустволку и, не обращая никакого внимания на возражения секретаря, в него из двух стволов и пуляет. Заряд кабаний и, конечно, насмерть. Вот такой поворотец, Толя. Вот какие люди нервные пошли.
- Неужели вправду убил? - недоверчиво спросил Толя.
- Натурально. С тех пор специальное распоряжение вышло всех графоманов на психучет ставить. Профессор правильно сообразил, нужно проверить вашего Богданова - может, он по канадчиковым дачам отпуска проводит.
- Почему "вашего", никакой он не мой, - возмутился Толя.
- Это я так, к слову, не обижайтесь. Да что вы от него отрекаетесь? Может быть, он вовсе нормальный человек, - Мозговой хитро улыбнулся. Вдруг и вправду десятый спутник существует? Что тогда?
Толя непонимающе посмотрел на Мозгового.
- Шучу, шучу, - успокоил его Мозговой, - конечно, все бред, буря в стакане, смятение чувств. Вот посмотрите, этот инжинер еще выпрашивать чего-нибудь начнет за свое великое изобретение. Так и знайте, квартиру отдельную попросит у государства для обеспечения нормальных условий работы на дому.
- Не попросит, - возразил Толя, - у него есть квартира.
- И квартира есть?! Гм-м. Ну, тогда уважения, славы потребует, да-а, чинов и званий. Ну, уж этому не бывать, мы не позволим, - Мозговой похлопал по плечу Толю Ермолаева. - Давайте, Толя, за работу, наше дело правое, и еще не зацветет сирень, как мы разделаемся с гнусным инженером.
Мозговой принялся звонить в психдиспансер. Однако по телефону ничего узнать не удалось, и ему пришлось самому выехать и на месте разбираться с бумагами. В этот день он больше не появлялся на работе. Толя, оставшись в одиночестве, стал обдумывать свое глупое положение и вначале даже решил пойти к профессору и отказаться от поручения, но застеснялся. Попробовал работать - не получилось. Тогда он начал бесцельно шататься по институту, заходя то в одни, то в другие двери. Так он попал к теоретикам. Те напоили его чаем и даже выслушали насчет единой теории физических полей. После невразумительного Толиного лепета, теоретики Шульман и Буров объяснили, что единая теория - дело далекого будущего и посоветовали начать с полного курса теоретической физики. Толя поблагодарил их за консультацию и побрел блуждать дальше. Но все эти действия не могли остановить время, приближался конец рабочего дня, и в Толином мозгу все громче и громче звучал голос Богданова: "Ровно в шесть".
