Сулейман Велиев - Узлы
- Значит, и вы друг Мустафы?
- Во-первых, он наш.
- Ничего подобного, он наш.
Мустафа и Гамза Махмудов улыбнулись, переглянувшись. Васиф понял и смутился: они-то ведь давно работают вместе.
- Смешно, да? А я его столько времени не видел! В Раманах еще мальчишками дружили. В городе жили по соседству. И здесь, в Кюровдаге, встречались - я тогда на заочном учился, - скороговоркой объяснил он Махмудову.
- Ну, вы тут поговорите, я пошел.
Обняв Васифа за плечи, Мустафа повел его в будку.
- Подожди, я сейчас машину вызову.
- Кто у вас тут гаражом командует? - спросил Васиф.
- Не знаешь? Он тебя еще возил. Лазым...
- Смотри! Мне здорово повезло! Все друзья оказались рядом.
- Тебя только не хватало. И ты пришел. Теперь нас не согнешь. Сила! Он поднял большой палец правой руки.
- Девять лет назад этот парень подсмеивался надо мной. Я, бывало, размечтаюсь о будущем Кюровдага, а он ворчит: "Так говоришь, как будто в этой забытой богом степи все уже есть, только завгара не хватает". Выходит, прав я был...
- Хороший парень. Машины любит и знает. И звать его Лазым - нужный человек.
Васиф оглядел комнатушку - промазученные скамьи, рассыпанные по дощатому столу костяшки домино, чайник на плите. Все знакомое, родное до боли, от прокуренрых, захватанных занавесок до портрета Ленина - кто-то пристроил к раме пушистую сосновую ветку.
Под окном просигналила машина.
- Поехали! Я тебе сейчас устрою экскурсию.
Надо отдать должное, Мустафа оказался отличным гидом. Он рассказал Васифу о перспективах газа в химической промышленности. О том, что в республике намечено производство каучука из этилового спирта.
Мустафа волновался, рассказывая, торопился выложить все. И о матери своей, об общих знакомых, и о поездке в Москву на выставку нефтяной промышленности.
- Представляешь? Нейлоновые, капроновые платья... Меховое пальто. Думаешь, из хлопка или шерсти, да? А обувь из кожи, да? Нет. Все из газа! А мех знаешь какой, от настоящего не отличишь! Своими руками трогал!
"Эх, где сейчас старый чабан? - подумал Васиф. - Его бы на эту выставку".
- Прости, я заговорил тебя, да? Целую лекцию выдал. А ведь от тебя это. Когда-то, признаюсь, ты мне казался фанатиком. Заболел я Ширваном, теперь сам могу часами говорить! Ну, извини.
- Что ты! У тебя здорово получается. Сразу видно секретаря парторганизации. Не ошибся? Ну, вот видишь.
- Стоп! Приехали!
Отпустив машину, Мустафа свернул к неказистому дощатому бараку.
- Я живу здесь. Прошу...
Васиф протестующе поднял руки.
- Спасибо. Я как-нибудь... Я завтра зайду.
- Почему завтра?
Васиф замялся - знал, у Мустафы дети, неудобно как-то с пустыми руками. Мустафа понял.
- Оставь, не на банкет зову. Свои люди. Не зайдешь - обижусь.
Он взял его за руку и потащил за собой. Жил Мустафа тесновато. Жена, двое детей, все в одной небольшой комнате: На стенах самодельные полки для книг. Три металлические кровати, старинный, под самый потолок шкаф. В углу торжественно поблескивал полированный новый приемник, рядом детский велосипед. На столе, заставленном всевозможным инструментом, стояла незаконченная модель планера, под чугунным утюгом досыхали крылья. Пахло подгоревшим столярным клеем, резиной.
- А ну, изобретатели! Расчистить взлетное поле! - весело скомандовал Мустафа.
Мальчик лет семи и девятилетняя девочка осторожно принялись за уборку. Планер перекочевал на одну из кроватей, а крылья вместе с утюгом - на приемник. Ни мать, ни отец не вмешивались в суету ребят. Видно, здесь умели уважать дело каждого, независимо от того, большой он или маленький. Расчистив "взлетное поле", дети с помощью матери быстро превратили его в умело сервированный стол, ничего не забыли, вплоть до салфеток, С застенчивой улыбкой входили они в комнату то с тарелками, то с вымытой зеленью. Васифа тронуло, с какой радостной готовностью помогали они матери, как исподтишка поглядывали на занятого разговором Мустафу - все ли сделано как надо, доволен ли отец...
Васиф мысленно увидел себя ровесником этого смуглого, синеглазого "изобретателя". Нет, он был другим, неловким и застенчивым. Стоило прийти гостю или незнакомому человеку, Васиф предпочитал отсиживаться в темном углу или под кроватью. Никакие уговоры не могли заставить его сесть за стол со всеми вместе. Как сердилась и смущалась мама, когда его подолгу уговаривали в гостях выпить хоть стакан чая, взять яблоко или печенье. И потом уже, будучи взрослым, он все не мог до конца избавиться от застенчивости. От людей, конечно, уже не прятался, но и сейчас далеко не всегда приходило чувство внутренней легкости, раскованности.
А здесь, в темной комнатушке Мустафы, в лукавой перестрелке ребячьих глаз, ему вдруг стало удивительно спокойно.
Схитрил Мустафа, звал просто "перекусить", а на самом деле здесь все было готово к приему дорогого гостя, "запланирован" даже шашлык из осетрины, который великолепно приготовила Наргиз.
"Наверно, Акоп предупредил", - подумал Васиф.
- Давно не ел такой рыбы. Спасибо, спасибо, хватит, - он сделал попытку отодвинуть свою тарелку, но Наргиз и слушать не стала.
Мустафа снова наполнил бокалы вином.
- Что ж, просто грешно не выпить... Такая рыба!
- Кушай, дорогой. Не хватит, сам на Куру пойду, принесу еще.
Жена рассмеялась, достала откуда-то из-за шкафа голубой сачок для ловли бабочек, протянула Мустафе:
- Вот тебе и сеть!
Как выяснилось, в доме всегда посмеиваются над Мустафой, когда речь заходит о рыбе. На книжной полке у Мустафы хранится целая серия "методических пособий" рыбаку-любителю. На шкафу - набор удочек, накидок, даже высокие резиновые сапоги. Вот только рыба не ловится. Чем больше инструкций читает Мустафа, тем незадачливей рыбацкое его счастье.
- Один раз папа принес ма-а-аленькую рыбку! - серьезно заметила Сона. И вытянула перед собой мизинец.
- Рыболов-теоретик! - рассмеялась Наргиз, подвигая мужу наршараб густую острую подливу из сока граната.
А Мустафа, шлепнув по спине давящегося от смеха сына, сконфуженно пробормотал:
- Ничего. Я еще завалю вас рыбой.
Выпили, разговорились. Как ни хотелось Васифу вспоминать прошлое, не мог он отмалчиваться с Мустафой. Вкратце рассказал обо всем и не сразу заметил внимательный, настороженный взгляд за спиной приятеля.
- Дядя, - не сдержался Гюндюз, - а в Севастополе, когда вы воевали, вам орден не дали?
Мустафа с женой переглянулись, нахмурились. Васиф притянул мальчишку, обнял за острые худенькие плечи.
- Орден, говоришь?..
- У папы знаете сколько орденов? И здесь и здесь, - он хлопнул себя ладошкой в грудь. - А у вас?
- Долго рассказывать. Нет у меня сейчас орденов! Где-то в сейфах лежат мои ордена. Но... верь мне, - он заглянул в лицо Гюндюзу, - трусом я не был.
- Иди, друг, иди, - Мустафа проводил сына за дверь, вернулся к столу. А если не ждать, пока их тебе на золотом подносе принесут? Нужно обратиться в республиканский военкомат, в Москву... Надо же что-то делать!
- Не стоит. Не буду никогда я выпрашивать награды... И не морочь себе голову моими заботами.
Васиф поднялся. Наргиз сердито дернула мужа за рукав, тот обернулся удивленно. Она опустила глаза, покраснела и как-то порывисто встала рядом с Васифом.
- Не умеем хитрить. Вы не сердитесь на Мустафу за этот разговор. Нет у него такой привычки в душу человека лезть. Просто любит вас. Ждал, много рассказывал мне про вас. Поэтому заговорил об этом... А вам больно, вижу. Я уже ему всю ногу отдавила. Он спрашивает и спрашивает. Пожалуйста, не уходите так... сразу.
Искренность ее порыва, какая-то размашистая прямота обезоружили Васифа. Отступило накатившее было чувство одиночества. Он оглянулся. Мустафа возился над патефоном. В комнате зазвучала нежная жалоба тоскующей Нигяр. Васиф поближе сел к столику с пластинками, задумался. И никто не спрашивал его больше ни о чем. Он слушал и не противился светлой грусти, проникающим в сердце зовам любви.
- Нравится? - шепнула Наргиз.
- Очень. Сколько раз там... я мысленно слушал эту мелодию. Устанешь рубить стволы, привалишься к кедру спиной, закинешь голову. Облака за ветви цепляются. Небо чужое какое-то, серое. А где-то в тебе Нигяр поет.
- О чем вы там шепчетесь на диване? - ворчливо спросил Мустафа. Хочешь, я "чабани" поставлю? Со-на! Где Сона? Давай.
По комнате разбежалась, рассыпалась дробь нагары*. Тонкие смуглые ноги девочки ворвались в быстрый ритм. Вот на лету она схватила, нахлобучила на голову старую ушанку брата, лихо взмахнула свежеобструганной палкой.
______________ * Нагара - бубен.
Мустафа, отбивая ладонями такт, толкнул плечом Васифа:
- Видал дочь?! Гроза всех здешних мальчишек. Планеры делает. На кукол не реагирует. А пляшет как, а?!
Он и сам не выдержал, выскочил в узкий круг, замер перед дочерью, раскинув руки, как большая, приготовившаяся к рывку птица. Лихо сверкнули глаза девчонки, так же грозно поднялись плечики. Вдруг присела, замахнулась палкой под ноги отца, он ловко перескочил раз, другой. И вот уже оба пошли по кругу в суровом ритме старинного мужского танца. Васиф видел, как вздрагивали кудри девочки, как напрягались маленькие бицепсы. Казалось, каждая клеточка ее существа отзывается, вибрирует под воинственные звуки бубна.
