снарк снарк: Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин
— Налево рули! — крикнула Снаткина. — Не видишь, что ли, бельмастик, туда! Езжай!
Но подъехать к другой могиле у водителя не получилось — поперек дороги тянулась свежая противопожарная борозда, перебираться через нее подводник не решился, уткнулся носом автобуса в лес, сдал задом, перевесив корму через канаву, остановился.
— Дальше не поеду, — сказал водитель. — Я по канавам вашим не нанимался прыгать…
— Еще сдвинься!
Снаткина постучала кулаком в автобус.
— Сказал — не поеду!
Водитель заглушил двигатель.
Снаткина плюнула на автобус и неожиданно легко переступила на другую сторону борозды.
— Пойдем проверим, что они там нагородили… Чего стоите, до вечера мудохаться собираетесь?
Я и Роман брели за Снаткиной.
Адмирал Чичагин в своем «Докладе об исправлении погребальных обычаев северных земель» составил подробное наставление по организации похоронного дела в отчизне. В своем обстоятельном сочинении он совершенно четко указал, что с похоронной вольницей необходимо заканчивать как можно скорее, отсутствие единых правил и самодеятельность в этом вопросе привели к эпидемиям в южным губерниях и беспорядкам в городе Н. А ведь для предотвращения подобных казусов достаточно, чтобы усопшие души захоранивались в соответствии со своим сословием и заслугами, проявленными перед Отечеством.
Подлых людей, бродяг и татей, висельников и прокаженных отдавать особым профосам, чтобы те вывозили этих покойников из многолюдных поселений и производили погребение в самых удаленных приходах.
Христианский люд, селян, мещан и прочих городских обывателей хоронить по возможности дальше от их деревень, сел и городов, в лесу или за рекой. Это стоит делать прежде всего из гигиенических соображений, ибо разрастающиеся кладбища становятся прибежищем одичавших собак, которые разрушают могилы и устраивают на городских площадях и улицах безобразные драки из-за останков, добытых из этих самых могил. Удаление кладбищ послужит оздоровлению и духовного климата, ведь наверняка известно — чрезмерная близость погребений пагубно влияет на народную душу, в подобной близости прозябают суеверия, предрассудки, а порой откровенная дикость и варварство.
Инородцев, а именно мерян, пермь, марийцев, ижемских людей, равно как киргиз-кайсаков и прочих языков, надлежит хоронить по их народным порядкам, не препятствуя этих порядков осуществлению.
Дворянину или лицам духовного сословия прилично давать упокоение в пределах их наследственных или духовных вотчин. Латинское же поветрие погребать усопших в склепах следует порицать самым решительным образом и по возможности пресекать.
Чернокнижников, шептунов, малефикаторов и самоубийц, как и раньше, безоговорочно извергать за ограду.
— Тихо здесь, — сказал Роман.
Следует обратить особенное внимание на то, что нельзя допускать к приготовлению гробов негодные или гнилые доски, именно в подобных гробах останки становятся легкой добычей бродячих псов и хищного зверя.
На кладбище Снаткина переменилась. Здесь она вполне перемещалась без велосипеда и даже не придерживалась за встречные могильные ограды, почти распрямила пальцы и подняла голову, помолодела со спины.
Снаткина продвигалась по-своему, не по прямой, шахматным зигзагом, останавливаясь перед каждой третьей могилой, и мы с Романом послушно останавливались.
Беги, Витенька, беги.
— Да не боись ты, бабка твоя там закопана, далеко, — сказала Снаткина. — На том углу, ты не ходи только.
Я хотел ответить, что не собираюсь никуда идти, но Снаткина уже забыла, остановившись возле свежей могилы. И мы с Романом остановились.
— Хаврошечка. — Снаткина поглаживала несколько старомодную высокую ограду с серебряными луковками по углам. — В марте откопались, а краска вовсю облезает… Приду, пошоркаю…
Беги, Витя, ты еще можешь.
Снаткина двинулась дальше и остановилась через три могилы. Мы тащились за Снаткиной в непонятном оцепенении.
— Семенов тоже, стоптался. — Снаткина похлопывала по следующей оградке. — Стоптался, а с подвывертом мужичок был, хитроссученый… И Зотя здесь, хоронили, как путного… Тузенкова! Пропустила тебя, пропустила, скрючило меня тогда, а хотелось…
Снаткина плюнула на могилу несчастной Тузенковой и устремилась дальше. Мне стало эту Тузенкову жаль, вряд ли она прожила счастливую жизнь — даже на кладбищенской фотографии улыбалась она весьма и весьма перепуганно.
— А вот эта что надо, — сказала Снаткина.
Эта могила действительно была подходящей — глубокой, ровной, аккуратной, в землю были воткнуты две лопаты, вокруг них валялись веревки.
— А где могильщики? — спросил Роман протрезвевшим голосом.
— Федька говорил, что здесь ждут. Свалили, похоже.
Действительно, никого.
— А вы уверены… что это правильная могила? — спросил Роман. — Водила сказал про синюю бутылку… Там же синяя бутылка…
— Там вообще не могила, — сказал я. — Просто яма.
Снаткина взяла лопату, потыкала лезвием в песок и объявила:
— Здесь хоронить будем, вот и все дела.
Я не стал возражать, здесь так здесь, разницы нет.
Снаткина подняла сухую сосновую ветку, наступила на нее и обломала для острого конца. Отсчитала десять шагов в сторону, воткнула в землю.
— Зачем? — спросил Роман.
— Дурак ты, плясун, дурак, — сказала Снаткина. — Место занять надо, чтобы рядом никого не закапывали. И тащите гроб, затемнять тут не хватало…
Мы вернулись к автобусу.
Водитель откинул заднюю дверь, стоял, курил. Я не знал, что дальше. Обычно на кладбищах кто-то всегда знает, что делать, родственники, или мужик из похоронного бюро, или опытная соседка…
— Ты за ноги берись, — распоряжалась Снаткина. — Ноги — самое легкое…
Снаткина знает, что делать.
— Что стоите, ноги доставайте!
Я попробовал. Просунулся в дверцу. Гроб бюджетный, без ручек, обит дешевой и гладкой красной тканью, руки скользили по ней, я никак не мог уцепиться.
— Что ты сейчас-то ее лапаешь, тяни давай! — крикнула Снаткина.
Я выдохнул, сдавил гроб с боков и попытался дернуть на себя, но ладони опять соскользнули.
— Как жила косо, так косо и хоронят, — прокомментировала Снаткина.
Можно попробовать за бортики, но я видел, что ткань прибита кое-как, и шляпки гвоздей торчат, и если я схвачусь за бортики, непременно оцарапаюсь.
— Тащи давай!
Роман не растерялся, забежал в автобус и подтолкнул Кристину наружу. Я смог перехватиться снизу и вытянул гроб из автобуса, Роман успел выскочить и поймать его в голове.
Кристина оказалась вдруг тяжелой, как из рассказов Снаткиной, а сам гроб неудобен и неповоротлив; я сделал шаг спиной вперед, но понял, что если шагну еще, то обязательно оступлюсь, запнусь за корень, за камень, уроню.
Роман тоже удерживал ношу с заметным трудом. Мы замерли с гробом, не в состоянии ни отнести его к могиле, ни вернуть в автобус.
— Да поставьте! — махнула рукой Снаткина. — Что держите?!
Поставили гроб на землю. Двести метров. Я подумал, что если передвигаться короткими переходами, то дотащить можно. А вот опустить… Вдвоем опустить не получится.
— Нужен еще один, — сказала Снаткина. — Шофера хорошо бы позвать, тогда управимся.
Роман вытер лоб.
— Если аккуратно… — Роман потрогал гроб. — Потихоньку
