Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Суховей улыбнулся. Лучшей кандидатуры не придумать: из чиновного люда, иногородняя, а главное, биографию легко проверить, без чего винтропы в свою команду не берут. И нет вопроса, откуда он выкопал эту дамочку. Сказал весело:
– Отлично! Едем к нам, пора знакомиться с Глашей.
Немченков, который в обеденный перерыв теперь прогуливался по безлюдной Варварке вдоль парапета, ограждающего сверху парк «Зарядье», где его иногда встречал Суховей, был доволен кандидатурой и, говоря прежними словами Винтропа, взял Пашневу в работу.
Вдобавок, как и полагал Валентин, агентурные и «левые» дела теперь шагали рука об руку. Он почти каждодневно созванивался с Сосниным, иногда навещал его, балуя пирожными из служебного буфета. И с огорчением информировал Немченкова о том, что карантин мешает активному продвижению компромата, поскольку общения с нужными людьми ограничены, а в дистанционном формате такие вопросы не решаются по той причине, что речь идёт об оплате наличными.
В своё время американские поощрители купили Соснину квартиру в Лианозово, в современном по меркам нулевых годов жилом комплексе, рядом с парком районного масштаба. Перебравшись в Киев, а затем, пригревшись в Вильнюсе, он не считал нужным сдавать её в аренду – дабы сохранить возможность прибывать в столицу в любой день и час. Несколько раз эта свобода перемещения уже выручала его, но только в разгар вирусной суматохи он ощутил её истинную ценность. Дмитрий попросту не примчался бы в Москву, если негде пересидеть двухнедельный карантин. А не примчался бы – упустил баснословно выгодную заказуху. Ему и раньше приходилось зарабатывать на «джинсе», но чтобы с таким прикупом да ещё с шикарной предоплатой…
Впрочем, карантин оказался не двухнедельным, а катастрофически затяжным. Соснин давным-давно накрапал три скандальные статейки о патриотических кознях и криминальных проделках некоего банкира, на публике светившегося под либеральным лейблом, вскрыв его подноготную. Но разместить опусы – он сам называл статейки опусами за их разудалый стиль, – в режиме онлайн было невозможно. Когда речь идёт о «джинсе» с компроматом на известную личность, без очных деловых встреч с «контрагентами» не обойтись. А редакции под замком, журналисты «на удалёнке».
Соснин полной ложкой хлебал прелести серых повседневностей карантина, который иезуиты от власти назвали самоизоляцией, а сам Дмитрий считал резервацией.
Острой алкогольной недостаточностью он не страдал. Активно тусоваться в Инете, убивая время, не считал нужным из осторожности – зачем «светиться» со своими убеждениями, по разным поводам пиная «клятого совка»? По прежнему опыту знал, что Кремль содержит закрытую спецгруппу экспертов, которые по блогам выявляют приверженцев различных политических взглядов, фиксируя наиболее рьяных инициативщиков, чтобы в нужный момент одним явить тень кнута, а другим показать подобие пряника.
Отъявленным, запойным книгочеем тоже никогда не был и, оказавшись в недобровольной изоляции, в заточении, часами тупо «играл в ящик», из которого вытекло жидкое сериальное теле-мыло с попсятиной и где натужно, бесцветно, на голом профессионализме резвилась балаганная челядь, постепенно, но планомерно приближаясь к роковой шутке: «Каждому мужику – по бабе и мужику». Прыгал с канала на канал, в избытке поглощал информационную жвачку, вслушиваясь в мнения «королей эфира», среди которых выделял Познера, считая его «обером», и Соловьёва – «унтера», а также множество болтливых пустозвонных фармазонов и всепогодных политологов. Его живот уже перестал влезать в домашние брюки, и он затолкнул подальше под тахту напольные весы. Тоскливо пересчитывал дни великопостной седмицы: чистый четверг, Страстная пятница, Великая суббота… На Пасху не по чину основательно остограммился и потом беспробудно спал до понедельника. Всё нагоняло скуку, он даже напыщенно подумал, что перенял у Лермонтова печоринскую моду скучать, всё надоело до чёртиков в глазах. От сытого ничегонеделания план бытия размыло до неясных очертаний.
С курьером ему втридорога прислали заказанные через Интернет многоразовые маски с угольным фильтром, а также перчатки, и раз в три дня он нарушал затворничество, покидал свой скит на девятом этаже, чтобы запастись провизией в соседнем «ВкусВилле», – с учётом непритязательных запросов мужика, привыкшего к одинокому бытию. Окунаясь в городскую атмосферу, Дмитрий поражался, насколько податлива человеческая психика. В первые дни карантина люди в масках встречались на улицах редко и поневоле обращали на себя внимание. Теперь наоборот: удивляются на тех, кто без масок. Удивляются и раздражаются. «Живой пример отношения к инаковости, – подумал Дмитрий. – И это в быту. О чём же говорить, когда речь идёт о политике, умозрениях?» Жидкая толпа покупателей, соблюдая социальную дистанцию, растекалась между магазинными полками и прилавками, но иногда заскакивали неадекваты – парни и девицы своим бравурным видом показывали, что они презирают вирусное умопомешательство, этот всеобщий коронапсихоз, граничащий с коронахаосом. Соснин смотрел на них с ненавистью, в нём клокотало: «К-козлы! Понторезы! Дуроплясы! Вечная мерзлота! Идиоты с большой дороги! Из-за таких и продлевают карантин».
Конечно, во время походов в магазин он чувствовал себя, словно кобель на прогулке, и однажды ворчливо пристал к фифочке лет двадцати пяти, скорее всего мажорке, с пышными распущенными волосами, в крикливом двуцветном наряде типа «нормаль» конструктивиста Татлина:
– Не стыдно без маски? Вдруг у вас бессимптомный вирус? Всех здесь перезаразите…
– Эту ж-жуткую панику, – зажужжала в ответ эта каналья, – придумали прожжённые политики. Заж-жмурили народ, ж-жизни не стало, желчи на них не жалко. Я уже в жежешку (Ред.: «Живой журнал» в интернете.) написала. Несправедливо.
– За справедливостью обращайтесь к Папе Римскому! – рубанул Соснин и повернулся спиной.
Нагруженный покупками, по пути домой вспомнил вычитанное где-то религиозное назидание: настанут времена, когда девять заболевших придут к здоровому и скажут, что он болен, потому что он не такой, как они. Так и с масками: принцип «Будь, как все!» в деле.
Клокотал Соснин и после заразной утренней стоглавой давки при входе в метро, которую в Кремле эластично назвали «отладкой» системы контроля, но которая угрожала новой вирусной вспышкой.
Ясный перец, Собянин крупно подставился, попал в вилку: резко подскочит число заболевших – он виновник, а если такие столпотворения, дай Бог, не аукнутся разрастанием эпидемии, – зачем жуткие карантинные ограничения?
Вообще, с