Только не для взрослых - Ида Мартин
– Стихи читал?
– Совсем немного.
– Сказки рассказывал?
– Сказки – нет.
– Она красивая?
– Вообще нет. Совсем некрасивая. У нее кривые зубы, косые глаза и горб.
– Горб?
– Ну как бы одно плечо выше другого.
– Все ясно, значит, красивая.
– А когда мы вернулись, она стала просить отца оставить меня у них жить.
– И?
– Он предложил мне остаться. И платить за то, что я буду ее развлекать. Позвал к себе в кабинет и долго рассказывал, как они с ней намучились. Что она два месяца назад вернулась из реабилитационного центра после неудачной попытки самоубийства, ничего не хочет, ничто ее не радует и что сегодня впервые за все это время она хоть чем-то заинтересовалась.
– Кажется, я начинаю догадываться, что за разговоры «о жизни» у вас были.
Амелин обнял меня сзади и положил подбородок на плечо.
– Ты такая у меня умная!
– Значит, ты отказался?
– Это было довольно сложно. Он стал давить и угрожать. Пришлось показать ему свои руки и прочесть «Жатву глубокой скорби». И он вроде понял. Нет, не Маркеса, а то, что я ему не подхожу.
– И это все?
– Но ты хоть немного рада?
– Чему? Что ты не согласился стать придворным шутом?
– Нет, что тебе я достался бесплатно.
– Мне приходится расплачиваться своими нервами, а это намного дороже денег.
– Поверь, твои нервы в безопасности. Я же тебя очень люблю!
Глава 8
Вита
Утро выдалось морозным. Щеки и нос горели, шарф под горлом и прядки волос покрылись мелкими комочками льда. Пальцы еле сгибались. Из носа текло.
Мальчишки, класс седьмой, нарочно устроили толкотню перед турникетами. Их девчонки громко возмущались, но пройти не могли.
Часы перед входом показывали восемь двадцать.
Охранник отключил блокирующие проход вертушки турникетов, и весь скопившийся ученический поток хлынул заснеженной лавиной в раздевалку. Такое происходило каждый день, я не обращала внимания.
Между вешалок царил неменьший бардак. Найти свободный крючок, переобуться и при этом не скинуть чужую одежду – задача не из легких. Зимой каждое утро в школе напоминало маленькое сражение. И я в нем была далеко не лучшим бойцом.
С обувью приходилось сложнее всего. Банкетки занимали самые шустрые – пристроиться некуда. Чтобы расстегнуть один сапог, стоя между вешалок, приходилось несколько раз нагибаться и разгибаться, пропуская кого-нибудь мимо.
Наклонившись в очередной раз, я почувствовала, что сзади кто-то стоит, но выпрямиться не успела. На спину легла чья-то тяжелая рука и надавила так, что моя голова оказалась под висящей одеждой.
Ужасное положение, отвратительная ситуация.
– Стой, Котова, и не рыпайся.
Я узнала голос Дубенко.
– Ты вообще в курсе, что из-за твоего кренделя трудовика чуть не уволили? А на окна поставили замки, – сказал Тарасов, – и теперь на Новый год ничего не пронесешь?
Под «ничего не пронесешь» Тарасов имел в виду алкоголь, который они передавали через окно в кабинете труда, когда в школе проводили вечера.
– Так что с тебя вся дискотечная алкашка. Список скину. Как будешь проносить – твои проблемы. И попробуй только спалить или нажаловаться. Я тебе такое устрою, всю жизнь помнить будешь. А вздумаешь подослать очередных отморозков, мой папа их посадит. Он у меня теперь майор.
Отец Дубенко работал участковым полицейским и вечно его отмазывал.
Я попыталась избавиться от его руки, дернулась вперед и, не удержавшись, свалилась под вешалки. Парни заржали.
Прозвенел звонок.
– Освобождаем раздевалку, – послышался голос дежурной химички.
Дубенко наклонился ко мне:
– Если придешь после школы к Тарасову проект по Распутину делать, у тебя есть шанс вымолить наше прощение.
– Все, вставай, – прошипел Тарасов. – Там химоза идет.
Но я не пошевелилась.
Дубенко рывком поднял меня на ноги и с силой прижал к себе:
– Сама же нарываешься.
– Все. Хорош. Потом с ней закончим. – Тарасов потянул его за рукав, развернулся и чуть не сбил с ног невысокую заснеженную девушку с красными волосами, оказавшуюся непонятным образом позади него.
Пока я соображала, что Тоня делает в моей школе, она, наставив указательный палец на Тарасова, серьезно объявила:
– Теперь у вас будут огромные неприятности.
– Ты еще кто? – опешил Дубенко.
– Дед Пихто. Отпустил ее быстро.
– Бли-и-ин! – задергался Тарасов, опасаясь, что в любой момент в раздевалку могут войти учителя. – Идем уже!
Раздраженно отпихнув Тоню с дороги, он двинулся вперед, но не успел сделать и пары шагов, как ее кулак врезался ему прямиком между лопаток.
Тарасов ойкнул и резко обернулся.
– Тронешь еще раз – нос сломаю, – тут же предупредила Тоня.
Он сложил пальцы для щелбана, но она уже была возле Дубенко.
Подошла и, ни слова не говоря, со всей силы дернула его за карман школьного пиджака. Послышался громкий треск, и карман повис жалкой тряпочкой.
– Охренела? – взревел Дубенко.
Вмешательство Тони придало мне уверенности. Схватив его за второй карман, я тоже дернула. Получилось не так сильно, но карман все же надорвался.
Дубенко разъяренно развернулся ко мне и со всей дури отвесил пощечину. В глазах потемнело. Чтобы не упасть, я уцепилась за чью-то куртку.
В этот момент Тоня запрыгнула на спину Дубенко и повисла на нем. Дубенко покачнулся.
Тарасов кинулся ему на помощь, и тогда я закричала.
Но нас и без моих криков уже услышали.
Кабинет у директрисы был небольшой, заставленный кособокими шкафами и коробками на них. Духота стояла неимоверная.
Тарасов и Дубенко сели с одной стороны, мы с Тоней напротив. В дверях, как будто мы заключенные, стоял охранник. Директриса, крепко прижав обе руки к вискам, кисло оглядывала нас.
– Марианна Яковлевна, это они начали, – завел Дубенко. – Смотрите, что они мне с пиджаком сделали.
– Ты ударил Виту, за это тебе не карманы оторвать надо, а голову. – Тоню поход к директору ничуть не смутил.
– Поговори еще тут, – зло пригрозил Дубенко.
– И язык оторвать. – Тоня смотрела ему прямо в глаза. – И кое-что еще.
– Оставляй свой пиджак и иди на уроки, мы с вами потом поговорим. – Марианна Яковлевна тяжело вздохнула. – У меня от вас голова взрывается.
Тарасов радостно вскочил, а Дубенко, недовольно стянув пиджак, швырнул его в Тоню. Но она тут же скомкала его и выкинула на середину комнаты.
Дубенко показал Тоне кулак, и в сопровождении охранника они с Тарасовым ушли.
– Подними, – сказала Марианна Яковлевна.
Двумя пальцами Тоня брезгливо подняла пиджак и бросила на стул, где до этого сидел Дубенко.
– Ужасная мигрень, – пожаловалась директриса. – Надо бы выяснить, из какой ты школы, и позвонить твоему директору, но я совершенно не
