Прыжок - Симона Лапперт
Тем временем очередь в магазин выстроилась с улицы. Люди покупали мороженое, воду, выпечку, сигареты, фрукты и сладости. Терезе даже пришлось встать на подмогу Вернеру. Прозрачных полиэтиленовых пакетов осталось совсем немного, да и сдача почти закончилась.
— Как в былые времена, — шепнул ей Вернер, когда она вскрыла новый сверток с пятидесятицентовыми монетами и высыпала в кассу.
Ей показалось, что он улыбнулся. Его лоб блестел. Она не могла припомнить, когда последний раз видела Вернера вспотевшим. Она взяла из кассы несколько купюр в сто и пятьдесят евро и сунула их в почтовый конверт. Ей хотелось наконец выяснить, откуда пришли все эти люди.
— Я схожу в банк, разменяю деньги, — предупредила она.
— Не задерживайся, — сказал Вернер. И на этот раз действительно улыбнулся.
Выйдя из магазина и завернув за угол на площадь, она увидела толпившихся у светло-зеленого дома людей. Их было не меньше сотни, и каждые несколько секунд кто-то присоединялся, запрокидывал голову, доставал телефон и включал камеру. На оградках окрестных домов сидели женщины с детьми и угощали их сиропом, резали булочки и вытирали своим чадам измазанные мороженым рты влажными салфетками. Пенсионеры качали головами, юная девушка расстелила полотенце и легла загорать, в то время как ее друг кидался в нее попкорном. Попкорном из их магазина! Тереза проследила за взглядом толпы. На крыше, скрестив руки на груди, стояла худощавая фигурка. Подойдя ближе, Тереза разглядела в ней молодую женщину в полукомбинезоне садовника. Она сделала еще пару шагов, прищурилась.
— Боже мой! — Она зажала рот ладонью. Еще раз прищурилась, чтобы убедиться, что не ошиблась. Да. Это была она. Большие уши, острый нос, гордая осанка. Это дочь Лесли Кюне. Хоть и со светлыми, почти белыми волосами и повзрослевшая, но это она. Тереза не могла вспомнить имя девушки. Она уже много лет не видела ни Лесли, ни ее дочерей. Все, что она о ней знала, было слухами. Якобы Лесли сейчас живет в Карлсруэ, продает самодельные украшения на «Ибэй» под ником Esmeralda_23 и в четвертый раз вышла замуж. Ну и, конечно же, Тереза знала, что старшая дочь, Астрид, сделала карьеру в политике и баллотируется в мэры Фрайбурга. В городе повсюду висели плакаты с ней. Тереза мяла в руках конверт с банкнотами, судорожно отыскивая в памяти имя женщины на крыше. Нуну. Ей вспомнилось только это прозвище. Сестра звала девочку Нуну. Малышка много натерпелась. Двадцать лет назад, когда они еще жили в поселке возле леса, Тереза изредка присматривала за девочкой, когда старшая сестра была занята. Лесли уже тогда прикладывалась к бокалу шампанского, а отец определенно нанес бы ей меньшую травму своим отсутствием. Однажды он преследовал Лесли с пневматической винтовкой вплоть до самого леса. Тогда девочке было лет двенадцать. Тремя годами позже прошел слух, что они с Астрид, которой не было и двадцати, живут одни, а мать испарилась в поисках нового мужа. Тереза вспомнила иглу, которое малышка Нуну несколько часов строила перед домом, красные щеки девочки и маленькие желтые варежки. «Когда я вырасту, уеду жить к пингвинам на Северный полюс», — поделилась она, добавив, что Астрид рассказала ей, что пингвины неразлучны и живут вместе всю жизнь.
Тереза затаила дыхание. Нуну сдвинулась с места и аккуратными шажками спустилась к краю крыши, остановилась у водостока и посмотрела вниз.
— Святые небеса! — пролепетала Тереза и заспешила к зеленому дому. — Нужно же что-то сделать!
Только теперь она увидела впереди полицейских, а затем и пожарных, которые двигали прыжковую подушку. А на крыше, в одном из слуховых окон она разглядела голову полицейского, который явно уговаривал Нуну. Завыли сирены, сверкнули мигалки, Нуну закрыла лицо руками.
— Да прыгай уже, слабачка! — послышался из толпы ломающийся голос мальчика. — Ну же, сколько можно тянуть!
Нуну отняла руки от лица, взобралась обратно на конек крыши, к дымовой трубе, где стояло белое ведерко. Она порылась в нем, схватила что-то, побежала обратно к карнизу и швырнула вниз предмет, похожий на ручные грабли или лопатку — Тереза не могла определить. Снова взвыли сирены. Нуну опустилась на колени, сорвала с крепления керамическую черепицу и бросила туда, откуда раздавались выкрики. Толпа отпрянула назад. Молодая сотрудница полиции начала оцеплять дом сигнальной лентой.
— Оставьте меня! — кричала Нуну с крыши. — Уйдите все и оставьте меня в покое!
У временного ограждения остановился фургон, из раздвижной двери выскочили семеро полицейских в шлемах и со щитами и заняли позиции возле пожарных, которые тем временем ставили железные ограждения. Увидев полицейских, Нуну забралась наверх и спряталась за трубой, из-за которой выглядывали теперь только светлые волосы и край зеленой штанины. Тереза оглянулась на магазин и увидела, что очередь растянулась вплоть до перекрестка. Она вспомнила про банкноты в кармане передника. Ей нужно вернуться к Вернеру: как бы ей ни хотелось, здесь она ничем не поможет.
Финн
Асфальт уже плавился от жары. Со спортивной площадки доносился запах свежескошенной травы — запах лета. Финн запрыгнул на велосипед, и его настроение слегка улучшилось. Навстречу шаркала пожилая дама с собачкой из дома престарелых на другой стороне улицы, местного долгостроя. «Остается надеяться, — подумал Финн, — что она застанет время, когда вскопанная земля перед ее окном превратится в зеленый сквер, а комната станет похожа на элитное жилье, как вот уже больше года обещает плакат на заборе стройки». Он надавил на педали и тронулся. Когда старушка прошла мимо него, ему почудилось, будто на ее плече висит ружье. Наверняка показалось. Финн решил, что нужно меньше смотреть детективов, и подставил встречному ветру лицо и мысли. Проехав всего ничего, он уже весь вспотел под шлемом, но такой пот доставлял ему наслаждение. Сегодня Финн был быстрым и натянутым как струна, вероятно, из-за утренней ссоры. Мимо дома престарелых, спортплощадки и наркологической клиники он направлялся в сторону автобана. Ездить по автобану на велосипеде запрещено, но в дни свиных глаз Финну было все равно, поскольку это кратчайший путь до скотобойни. К тому же поймали его всего раз, прошлой осенью, а в такую жару полиция предпочитает патрулировать в тени.
С тех пор, как он полтора года назад отправился из Берлина в велопутешествие и застрял здесь, под его колесами побывал каждый сантиметр этого города. Он знал каждую улицу, каждую тропинку, каждый тупик и места скопления наркоманов, он знал людей и их скуку, которая вскоре одолела и его. Как и он, многие жили здесь отнюдь не из-за
