Венеция не в Италии - Иван Кальберак
– Значит, у нас есть один шанс из двух? – спросила мама.
– По идее они должны были бы взять тот участок, потому что он меньше и дешевле, а им нужно немного – всего лишь полоска земли, по которой могла бы проехать пожарная машина.
– А когда мы узнаем, какой участок они берут?
– Пока мы не знаем, когда узнаем.
«Это закон жизни, – подумал я, – она держит в неведении таких людей, как мы, людей, которым очень хотелось бы знать о ней побольше».
– Ну, тогда нам остается только сесть за стол и пообедать, – сказала мама, которая никогда не теряет чувства реальности и к тому же хорошо готовит.
– Эта новость скорее хорошая, чем плохая. Мы должны верить в нашу звезду, помнишь, милая?
Папа утверждает, что на небе, в самом его центре, есть звезда, покровительствующая нашей семье, семье Шамодо. Папа уже несколько раз показывал мне ее в летние ночи, при ясном небе, но он никогда не показывает одну и ту же. Когда я спрашиваю почему, он отвечает: потому что звезды движутся. Его не переспоришь. Итак, на небе есть звезда, которая заботится о нас, это наш шанс, и благодаря этой звезде у нас, несмотря на разные там передряги, в итоге все всегда улаживается. Мысль об этом придает мужество, даже если вы живете в трейлере на краю котлована. Мой папа – торговец надеждой, а спрос на такой товар, поверьте, в разы превышает предложение.
Воскресенье 1 апреля
Я не люблю воскресенье. Оно ничего не дает, кроме тоски, которая охватывает вас вечером, когда вы думаете о неотвратимом утре понедельника. Бесполезный день. Я поиграл в теннис с Пьер-Эмманюэлем, получилось по сету у каждого, потом пришлось возвращаться домой: сегодня мама устроила мне ранний ужин, чтобы провести вечер вместе, то есть с папой, но без меня. Желая возместить мне причиненный ущерб, она приготовила блинчики. Я и правда их очень люблю, после блинчиков я мог бы даже поверить в Бога, особенно если они с нутеллой. Поужинав, я забрался в свое логово, как называет его папа, хотя это скорее что-то похожее на болид «Формулы 1» – девять квадратных метров со всеми удобствами.
Порой, когда я остаюсь один в комнате у соседки, а родители отправились куда-то в город – обычно они ужинают в ресторане, причем только вдвоем, потому что у них нет знакомых, – и тушу свет, мне в голову лезут странные вещи. Мне каждый раз бывает очень страшно в момент, когда надо засыпать: такое чувство, будто стоишь у края пропасти и собираешься оторваться от земли, и неизвестно, улетишь ты или разобьешься. Сценарий всегда один и тот же: я представляю, как они возвращаются из ресторана, папа за рулем, мама сидит рядом, и в какой-то момент по причинам, которые следствию не удалось установить, машина становится неуправляемой, и на съезде с автострады происходит лобовое столкновение, выживших нет. Как всегда в таких случаях, два автомобиля пытаются увернуться друг от друга, и в результате один въезжает в другой. Оба в лепешку. Наверно, мне не стоило писать это черным по белому, иногда так можно накликать беду, но я ничего не могу с собой поделать, я представляю себе, что они оба погибают, а я остаюсь один на свете. Сирота. Не могу даже сказать, боюсь я этого или хочу. Наверно, и то и другое, хотя между тем и другим – явное противоречие.
Я знаю, нельзя желать людям смерти, тем более собственным родителям. Однажды я слышал, как кто-то говорил, что готов убить отца и мать, это производило малоприятное впечатление. Вместе с тем, наверно, у каждого человека однажды возникало желание устранить своих родителей. Думаю, у меня это была игра, я нарочно пугал себя этими мыслями, придумывал собственный маленький фильм ужасов, собственный поезд-призрак, и смотрел его, не платя за билет. А может, это от желания почувствовать себя очень несчастным, но не просто так, а по какой-то конкретной причине. Потому что мне часто бывает грустно, а причин для отчаяния на свете столько, что найти источник проблемы нет никакой возможности, все равно как узнать, от кого забеременела проститутка. По-видимому, отсюда и произошло популярное выражение «сукин сын»: надо будет проверить.
Мой папа, впрочем, тоже никогда не видел своего отца: тот даже не захотел признать ребенка, когда ему его показали. А в дальнейшем никак не участвовал в воспитании сына, никогда не посылал денег, за все годы от него не было писем, только один раз пришла открытка – непонятно, что на него тогда нашло. Эту открытку папа до сих пор хранит у себя. Мама потеряла своего отца достаточно рано, он скончался от неизлечимой болезни – в таком исчезновении все же есть какая-то логика. Когда он умер, ей еще не было пятнадцати, а ухаживала она за ним с раннего детства, хотя обычно бывает наоборот. Так вот, когда я в мечтах представляю себя сиротой, то, возможно, удовлетворяю бессознательное желание подражать им. Впрочем, вряд ли: это был бы уже полный бред. Честное слово, во мне столько противоречий, что иногда я сам в себе не могу разобраться: бывает, за ужином, когда настает время десерта, я не знаю, что выбрать – шоколадный крем или компот. А это уже тяжелый случай.
Понедельник 2 апреля
Сегодня утром я нормально позавтракал – еще оставались вчерашние блинчики (счастье все же есть, только проявляется оно всегда в чем-нибудь незначительном). Папа еще был дома. Он предложил мне до лицея проводить его на вокзал, чтобы вместе посмотреть расписание поездов на Венецию: хотя мы пока не знаем точных дат, все же есть смысл забронировать место заранее. Я не заставил себя долго просить. И мы отправились на вокзал. Мне редко доводится побыть с ним наедине, а я это очень люблю. Я спросил, что он думает об этой истории с разрешением на строительство и чем, по его мнению, это должно кончиться. Он снова заговорил о нашей звезде, сказал, что надо полагаться на нее, потому что она сияет для нас. А при необходимости – набить морду чиновникам, в том случае, если они будут водить нас за нос.
