Ведьмина внучка - Ирина Верехтина
Женька вспомнила, как напросилась ехать в Выкопань (Олька её не звала), вспомнила Олькино молчание, которое по глупости приняла за согласие… Уехали! Утром уехали, а Олька говорила, вечером… Олькиных рук дело! Знала, мерзавка, что мать приедет, вот и уехали пораньше.
– Вот дрянь такая! Знала, что мать сумки тащит неподъёмные. Тушенки пять банок, сама тушила, объедение! Сгущёнки Павлику сварила две банки, очень он варёнку любит… Конфет московских накупила, колбасы взяла два батона, – загибала пальцы Женька. – Там всё сгодится, в деревне-то. Игорь деньги-то отдаст, он всегда отдаёт, знает, что я их не печатаю.
Она что, деньги с них берёт? – ужаснулась Рита. А Женька продолжала перечислять, загибая пальцы:
– Ещё Павлику машинку и костюмчик шерстяной, а зятю носки тёплые и шарф, сама связала, в подарок. А Ольке помидорок баночку, дамских пальчиков. Я пять банок закрыла… А они без меня уехали. От меня уехали! – Женька всё-таки не выдержала, заплакала. Рита с мамой не знали, чем её утешить.
Женькина неудача
«Значит, Женьке сегодня даже поругаться не удалось, – думала Рита. – Вот уж действительно, облом, Женьку пожалеть впору. И сумки волокла тяжеленные. А Олька всё-таки свинюшка!»
Наревевшись вдоволь, Женька поплескала на лицо холодной водой и уже спокойно расспрашивала Риту с Верой Сергеевной, что у них нового и как они живут. Рита ей не верила. Понимала, что тётка задаёт вопросы «ради приличия» – Женьку никогда не интересовали их с мамой проблемы, она приезжала – поделиться своими. А слушая сестру, кивала понимающе, искусно скрывая равнодушие.
Рита поняла это, став взрослой. Но всё равно любила свою безалаберную и взбалмошную двоюродную тётку, которая упрямо пёрла по жизни через горести и беды, которых на её долю выпало много. Пожалуй, слишком много. Потому и была – крикливая, несдержанная, вспыльчивая. Но сегодня Женьке словно шлея под хвост попала, она закусила удила и понесла, как взбесившаяся лошадь…
Весь вечер Женька недвусмысленно намекала, что в отличие от неё, Женьки, Рита с мамой живут в достатке и всё у них есть, ни в чём не нуждаются, как сыр в масле катаются. Это была неправда, но Рита молчала, не перебивала тётку – пусть выговорится, выскажет всё, что у неё на душе, ей тяжело и обидно, с ней поступили не по-людски, и кто? Родная дочь!
Рита слушала и молчала. А так хотелось – возразить, осадить тётку, которая несла уж совсем несуразное: им с матерью всегда хорошо жилось, им её не понять, сытый голодного не разумеет. А она, Женька, на два дома разрывается: дочка норов показывает, отдельно жить хочет. А мать сумки им туда вози… Таскай, пока не сдохнешь! – выкрикнула Женька, упиваясь собственным горем, наслаждаясь им…
– А ты не таскай! – не выдержала Рита. – Пару банок отвези, и хватит с них. – И осеклась, встретив колючий, недобрый взгляд.
– Не таскай, не вози… Ты, что ли, повезёшь? – сварливо заявила Женька. – Вам-то хорошо, всего хватает, у вас-то всё есть…
Рита задохнулась от возмущения. Это у них всё есть? У них и денег-то ни на что не хватает, Ритина зарплата да мамина пенсия по инвалидности, Рита даже в институт поступила на вечернее отделение, а хотела на дневное, но на что им тогда жить? Экономили на всём, одежду сами шили одежду, покупать им не на что… Рита до сих пор ходит в старом вытертом пальто, в котором ходила в школу.
У Женьки всё со своего огорода, ешь не хочу, запасов в погребе хватает до весны. А у них? В магазине морковь несладкая, свекла несъедобная, картошка гнилая, половина в мусорное ведро идёт. Другой в магазинах не продают. А на рынке не накупишься, московский рынок не рязанский, цены такие, что никаких денег не хватит.
– Ладно врать-то! Денег у них нет, – не поверила Женька. – Вам на двоих много ли надо? Хватает, небось, и ещё остаётся.
Рите стало смешно:
– Угадала. Мы с мамой миллионеры, в деньгах купаемся, не знаем, куда их девать.
– Ты зубы-то не скаль, – окрысилась на неё Женька. – Ишь, сидит, лыбится весь вечер, весело ей! А тут хоть ложись и помирай! Выгнала меня Олька-то. Обманула, в дом не впустила и ключей не оставила. А сумки куда теперь девать? Придётся обратно везти! Ну и ладно. Соседям продам, раз дочке не надо, – причитала Женька, обращаясь к сестре и не глядя на Риту. О том, чтобы угостить домашними соленьями двоюродную сестру с племянницей, у Женьки даже мыслей не было.
И до Риты дошло: Женька, в очередной раз «рассобачившись» с мужем, спешно уехала к дочери – надеялась взять реванш и доказать «молодым», что они без неё никто. Чтобы уважали, ценили чтобы. Куда им без Женьки! Вон сколько всего привезла, и денег не возьмёт, зять совать будет, всё равно не возьмёт. Пусть им стыдно будет!
А они сбежали от неё, специально пораньше уехали, чтобы Женьку с собой не брать. Она бы им там устроила весёлую жизнь! Прямо в машине и начала бы – воспитывать. А ехать-то долго, – разгадала Рита Женькины намерения. И не удержавшись, прыснула. Зря она не удержалась…
Побивание камнями
– Смеёшься?! Над бедой моей смеёшься? – коршуном налетела на неё Женька. И понеслась…
Рита узнала, что она всегда была избалованной, дерзкой и самовольной, и к тому же, неудачницей.
– Моя-то Олька в девятнадцать замуж выскочила, а ты всё в девках сидишь, кому ты нужна – с таким характером! Не нашлось желающих…
Рита не верила, что это говорит ей Женька, главный Ритин поверенный в сердечных делах. С тёткой она делилась самым сокровенным, о чём даже матери не рассказывала. Вспомнилось, как весь день ждала звонка и не находила себе места – её любимый обещал сюрприз, многозначительно глядя на Риту и повторяя: «Завтра позвоню, узнаешь. После десяти не уходи никуда, жди. Если хочешь узнать…свою судьбу».
Глаза у него блестели, губы улыбались. Рита поняла: предложение сделать собрался, по телефону. Боится, что она откажет, поклонников у Риты много, но любит она только его и не смеет ему об этом сказать… Может, сам догадается?
С утра Рита летала по квартире как на крыльях, перестирала и перегладила кучу белья, сбегала в магазин (меню должно быть праздничным, Женька приехала!)…
