Гетопадение - Мамкина Конина
– Спасибо, – улыбнулся воин.
– Да, и… Райден? Позаботьтесь о том, чтобы у ребёнка были нормальные условия для жизни.
– Мы помогаем, как можем, но мы не боги.
Врач кивнул.
***
Через несколько дней напряжённой работы, постоянных жалоб и криков, переводов и увещеваний для всех трёх членов соглашения наконец настал час облегчения. Райден неслышно скользнул в хижину, которую временно выделил семье врача под смотровую. Он застал отца и сына спящими: одного сморило за рабочим столом, другого – на полу. Сёгуну не хотелось будить мальчика. Он накрыл его одеялом и потряс врача за плечо:
– Просыпайтесь, доктор, пора в путь.
Антон хотел протереть глаза, но забыл, что снова уснул в очках. Он ничего не ответил и хлопал глазами, смотря на ночного гостя. Пришлось всё-таки разбудить ребёнка.
— Мы идём домой? – всё ещё не веря своему счастью, переспросил Господин Шульц, — Я уже думал, тебя никогда не отпустит свита.
– Будь спокоен, человек, кто сильно желал подняться, придумал лестницу.
Дверь в утренний предрассветный мороз распахнулась: на крыльце их ждал слегка ссутулившийся Горо, державший за уздечку серого рабочего коня Райдена и молодую гнедую кобылку. Ни на одной из лошадей не было седла.
— Der Weg wird lang und steinig (Путь обещает быть долгим и тернистым), – присвистнул Антон.
– Говорят, что если отправился в путь по собственному желанию, то и тысяча ли кажется одним, – не понял иронии вожак, – Жаль, я не хочу проходить этот путь.
Господин Шульц повернулся к Горо и приветливо поинтересовался, как тот себя чувствует. Воин, ожидавший пока на него обратят внимание, встал на колено перед врачом и командиром. Антон подошёл к нему, приложил два пальца к шее, нащупывя пульс, – Вас не рвало в последнее время? Живот не болит?
Горо, смущённый внезапным проявлением внимания к своей персоне, кивнул и сухо ответил, что всё в порядке. Сёгун похлопал его по плечу, и солдат передал поводья господину.
– Дзин, – Райден выставил вперёд ладонь, и конь упёрся мордой в неё. Хороший мальчик.
Молодая кобылка чуть не лишила Октая второй руки.
Часть 1. Глава 4: “Нечто среднее между банальщиной и унынием”
“У меня её лицо её имя
Свитер такой же синий
Никто не заметил подмены”
Flёur
Не прошло и недели, как господин Шульц честно признался себе: он уже не сможет жить без маленького Лукаса, как раньше. Окутав мальчика заботой, словно спрут, он не оставлял его одного ни на секунду. Каждый раз, когда ему нужно было забрать из кухни кофе или открыть дверь, он опускал взгляд на Октая и видел, как он поджимает губки и как в его ясных светло-серых глазах мерцает надежда. Антон подхватывал ребёнка на руки, целовал в макушку и сажал на сутулые плечи. Они вместе шли по его важным взрослым делам.
Врач предупредил всех знакомых и клиентов, что берёт отпуск на следующую неделю или две и, ничего не объяснив, выключил телефон.
За несколько дней до этого Глэдис усадила его на кухне и, подробно остановившись на каждом пункте, составила список всех необходимых ребёнку вещей. Всё ещё опасаясь оставлять малыша одного, Шульц вложил все силы в то, чтобы уговорить друга с машиной сделать работу за него. Немного поворчав, Отто всё же согласился потратить день на скитания по магазинам и купил всё сам. Ему пришлось взять отгул, но к вечеру пилигрим вернулся домой с добычей из огромных пакетов, набитых едой, одеждой и игрушками.
Проведя комплексное обследование, врачи обнаружили у мальчика множество крупных и мелких проблем со здоровьем. От жизни в тесных сырых помещениях его кости стали тонкими и хрупкими, а дыхательная система не успела развиваться, как следует. Заметив у ребёнка кашель и отдышку, Антон мысленно приготовил себя к тому, что болеть малыш будет часто и придётся проявить терпение. К тому же выяснилось, что его зрение оставляло желать лучшего: дальше вытянутой руки он не видел ничего. Шульц порылся в выдвижном шкафчике и с торжественным видом надел на нос Октая свои старые очки. У мальчика были серьёзные проблемы с ушами: ушные раковины, на которые теоретически должны были лежать дужки, находились в зачаточном состоянии. На макушке располагались пушистые уши, больше похожие на лисьи или даже волчьи. Одна из многочисленных мутаций в геноме привела к раздвоению правого уха, но на слух этот факт, похоже, не сильно влиял. Антон привязал к дужкам очков верёвочки, и Лукас радостно вскрикнул, впервые увидел мир так чётко и ясно.
Врач помог Октаю одеться, проследив, чтобы тот не повредил ещё не до конца зажившую руку. Он шепнул трясущемуся мальчику, что всё будет хорошо и открыл дверь.
В помещение ворвался свежий воздух. Октай вдохнул и зажмурился от яркого света и шума. Он инстинктивно попятился назад, но господин Шульц крепко сжал его ладошку. Мальчик задрал голову, но даже так не смог разглядеть лицо врача, окружённое слепящими лучами солнца. Он вздрогнул, выпрямил спину и на всякий случай прижался ко взрослому. Он почти вслепую волочился за Антоном, но решаясь задать ни единого вопроса.
– Пой’гём, нам сю’га. Я подсажу.
Качаясь и скользя по рельсам, трамвай обгонял мокрые снежинки. Они таяли на стекле, капли бегали друг от друга и сливались. Антон любопытстно наблюдал, как мальчик с открытым ртом разглядывает сменяющиеся в окошке картинки. Господин Шульц чувствовал волнение, которое не мог объяснить, и вдруг поймал себя на мысли, что и сам с интересом следит за развернувшейся за стеклом битвой дождинок.
Когда монотонный голос назвал нужную останову, Антон помог спуститься укачанному стуком колёс мальчику. Они прошли несколько десятков метров от остановки, и врач завёл Октая в оптику. Потревоженный звоном колокольчика, вытирая руки вафельным полотенцем, из-за двери выглянул давний знакомый Шульца.
– А, это вы. Привет, малыш. Как тебя зовут? – он улыбнулся мальчику, протянул врачу чистую ладонь и кивнул в сторону вешалки, – Раздевайтесь, проходите.
Ребёнок растерялся и от неожиданности вопроса забыл своё новое имя. Оба своих имени. «’Гукас», – подсказал ему Антон, и, размотав шарф, стянул с себя пальто. Бросив вещи на вешалку, он помог забившемуся в угол малышу снять тяжёлую куртку Отто.
– Штеф, на’гьёшь чего-нибудь тёп’гого? – мягко спросил он.
– Да, конечно, – откликнулся хозяин магазина, – Тебе кофе, а парнишке?
– Чаю. С мо’гоком, если мо’гно.
– Ну, почему нет. Организуем и молоко.
Окулист поставил чайник
