Андрей Зарин - Скаредное дело
— Где?…
— Надо сперва достать гер Штрассе! Они в тайнике.
Князь с силою махнул в воздухе плетью.
— Разве не знают тайника эти люди? Скажи, что я все сделаю, я выручу его! Покажи мне сына!
Эхе торопливо заговорил с немцами.
— Яа! Яа! — послышалось со всех сторон, и несколько человек, отдалившись из толпы, приветливо закивали князю.
— Они покажут нам, — сказал Эхе, — только надо спасти гер Штрассе. Они говорят, клянись!
— Яа, Яа! — закричали немцы.
Князь быстро снял шлем.
— Клянусь! Хотя и не зная вины его, спасти этого брадобрея, если не поздно.
— Яа, гут! — сказал булочник. — Еще не поздно. Мой его видел…
— Идем! — сказал Эхе.
Булочник пошел вперед, рядом с Эхе, который вел в поводу своего коня; князь с Антоном ехали сзади.
Булочник провел из в переулок, ввел в свой дом, перешел чистый дворик и остановился подле бани.
— Здесь! — сказал он князю. — Сичас!
Князь быстро соскочил с коня и двинулся за булочником.
Тот крепко постучал в дверь и что-то крикнул по-немецки. В ответ ему раздался женский голос, показавшийся князю райской музыкой.
— Что же? — нетерпеливо крикнул он.
— Сичас! — ответил булочник, и дверь в это время медленно отворилась; из-за нее выглянуло бледное, встревоженное лицо Каролины.
— Каролина!… - воскликнул Эхе, бросаясь к ней.
— Эхе!.. — взволнованно ответила Каролина и распахнула дверь.
В это мгновение князь нетерпеливо оттолкнул ее и вбежал в баню.
Посреди бани стоял его маленький Миша и с недоумением и страхом глядел перед собой.
— Миша! Сын мой! — закричал князь, бросаясь к сыну.
— Тятя! — радостно откликнулся Миша.
Князь схватил его, поднял и, сжимая в своих объятиях, осыпал поцелуями. По его суровому лицу струились слезы. В баню вошли Антон, Эхе, Каролина, булочник и еще несколько немцев и все с умилением смотрели на эту сцену.
— Довел Бог! — шептал Антон, утирая рукавом слезы. — Через басурманов показал свою милость.
— Он, он! — радостно повторял князь, смотря на сына и страстно целуя его.
Через несколько минут он успокоился и сел на лавку, посадив на колени Мишу.
— Почему же вы сразу искать среди бояр не стали? — спросил он. — Про мою беду все знали.
— Эдди хотел, — ответила Каролина, — хотя и не он нашел, а капитан, она показала на Эхе, — но в это время с ним случилось несчастье.
— Несчастье? Какое? — князь теперь только вспомнил по арест какого-то немца.
— О, ужасное! — воскликнула Каролина, заливаясь слезами, и начала свой рассказ.
Держа на коленях своего найденного сына, сияя радостью, слушал князь тяжелую историю ареста бедного Штрассе из уст Каролины.
Она окончила и упала перед князем на колени, протянув к нему с мольбой руки.
— О, спасите моего брата за вашего сына! — молила она князя.
— Помоги им, тятя! — со слезами сказал и Миша, прижимаясь к отцу. Они добрые! Они жалели меня: все к мамке отвести хотели.
— Никакой награды мне не надо, спаи его! — прибавил и Эхе, опускаясь перед князем на колени.
— Ин быть по-вашему, коли тут нет колдовства! — сказал князь вставая. — Не забывали Теряевы чужой ласки да помощи и мой Михайла не забудет ее. Ну, Антон, на коня!
Он вышел неся на руках сына, и вскочив на коня, поскакал во двор Шереметева.
Федор Иванович еще не выехал из дома.
— Радуйся, боярин! — закричал князь, подымая на руках своего сына: вызволил!
— Радуюсь, князь! Господь с тобой!
— И с тобой!
Они поцеловались.
— Чай, изморился князенок-то? — ласково сказал Шереметев.
— Нет! Он у немчинов жил: они его добро кормили. Разве вот оскоромили, ну да младенец.
— У немчинов? Ин они детей крадут?
— Не то! Слышь, какая притча-то! — И князь рассказал, как был скраден Миша и как спас его Эхе.
— Того Федьку беспременно буду просить в приказ взять, потому тут козни чьи-то.
— Не без того, — согласился с ним Шереметев.
— Так и смекаю. Да вот еще: я им за свою радость клятву дал. Помоги советом! — И князь рассказал про немца и его горе.
Шереметев покачал головой.
— Трудное дело, князь! — сказал он. — Тут-то без тебя за пять дней у нас всего понаделалось. Царь женится надумал.
— Ну?
— Верно! Сегодня уже и грамоты разосланы, чтобы смотрины готовить. Царь-то не в себе все время, а тут этот немчин подвернулся. Царю и страх: нет ли колдовства, чтобы ему навредить, как тогда с Хлоповой [11].
— А все-таки я слово дал! — ответил князь.
— Слово дал, держись! Только не иначе, как самому челом бить надо.
— Ну и ударю! Разве мало у меня заслуг перед царем? — сказал князь вставая. — Допреж всего к боярину Колтовскому поеду, чтобы он с дыбой-то повременил; а там и к царю.
— Ну, ин быть по-твоему! — ответил Шереметев. — А мальчонка в вотчину пошлешь?
Хотел бы мать порадовать, да боюсь одного пускать опять на бабий дозор. Нет, пущай пока что, со мной погостит.
— И то ладно! Ну, я со двора.
— Да и я тоже!
Князь ласково простился с сыном и, поручив его Антону, поехал исполнять свое княжеское слово, данное честным немчинам.
В грязном углу Китай-города, на Варварском кресте, под горой, обнесенные высоким тыном, стояли тюрьма и подле нее разбойный приказ со всеми нужными пристройками: караульной избой, жилищем заплечных мастеров и страшным застенком. В народе звали это страшное место почему-то Зачатьевским монастырем.
Сюда-то и приехал князь в первую голову.
Соскочив с коня у ворот, он отдал повод часовому стрельцу и быстро вошел в калитку.
Большой грязный двор с лужами не то грязи, не то крови, с тяжким смрадом гнилых ям, где томились узники, горелого мяса и разлагающейся крови, — производил тяжкое впечатление страха и мерзости. Кругом валялись орудия казней и пыток; из дыр, закрытых решетками, слышался лязг цепей, а из огромного сарая — стоны и крики пытаемых.
У князя замутилось в глазах. В это время через двор к тюрьме пошел заплечный мастер, молодой парень, с добрым лицом, покрытым рябинами. Он был в пестрядиных штанах, босоног, с сыромятным ремешком вокруг головы.
— Эй! — крикнул ему князь, — проведи меня до боярина, Якова Васильевича!
— Он в застенке! — ответил остановившись парень.
— Зови его сюда, — закричал ему князь. — Скажи, князь Теряев кличет! Ну, или шкуры своей не жалеешь.
— Кликнуть можно, отчего не кликнуть! — отозвался парень и лениво вернулся в страшный сарай.
Князь остался среди двора. Распахнулась низкая тюремная дверь, и оттуда вывели старика, по рукам и ногам спутанного цепями. Что-то страшное было в его лице. Князь вгляделся и увидел, что рот у него был разорван и оба уха отрезаны.
Он отвернулся.
Князь Терентий Петрович! — услышал он голос и обернулся. Боярин Колтовский в одном кафтане и скуфейке стоял перед ним и ласково ему улыбался.
— Здравствуй, боярин! — поздоровался с ним князь и невольно прибавил: — страшное у тебя дело.
— Приобыкши… — ответил боярин.
Он был высок ростом и худ, как щепа. Длинная черная борода делала его еще выше и тоньше; острый нос, тонкие губы и маленькие глаза под густыми ресницами придавали лицу его зловещее выражение.
— По делу к тебе, боярин! Сослужи мне службишку, а я уж отслужу, как раб твой, — сказал князь кланяясь.
— Ну, ну, — перебил его Колтовский, — я за приятеля завсегда рад. Да что мы тут! Пойдем в избу! Нет, в избу! — усмехнулся он, заметив, как вздрогнул князь и покосился на застенок. И он повел князя через двор к низкому зданию, что стояло напротив застенка.
Они вошли в избу. Пройдя сенцы Колтовский ввел его в просторную горницу. В углу висели образа до самого низа. У стены перед высоким креслом стоял длинный стол с письменными принадлежностями. В горнице помимо этого стояли скамьи, табуретки, кресла и по стенам висели укладки, а уголь занимал огромный рундук.
— Медком или вином потчевать повелишь, — спросил боярин, войдя в горницу. — У меня тут в укладке есть! Опять курник жена изготовила, — с собой ухватил.
— Не пойдет в глотку, боярин! Спасибо на угощении! — ответил князь.
Боярин усмехнулся.
— А я так приобыкши!.. — ответил он снова и раскрыл одну из укладок. Князь увидел в ней чарки и кубки и целый ряд кувшинов и сулей.
Боярин взял с полки одну из сулеек; потом, нагнувшись и засунув руку в глубину укладки, вытащил муравленный горшок, взял две стопки, ложку и вернулся к столу.
— Мы здесь, князь, — говорил он, ставя все на стол, — по-домашнему, только без хозяйки. Случается иной раз с утра уйдешь, да весь день с ночью, да еще день без выхода тут. Как татарин — и не помолишься! Да вот и сегодня работы, ахти сколько! Выпей князь! Не хочешь. Ну, твое здоровьице!
Боярин выпил стопку, крякнул и, запустив ложку в горшок стал есть курник.
