Константин Леонтьев - Чужие чувства
Линни:
Я устала.
Тилли:
Я буду ждать!
Линни:
Я устала...
Тилли:
Но нет, так нельзя расстаться. Больше никогда так не будет, как этим летом. Никогда больше так не будет.
(За сценой раздается голос Эльзы Дагмар: "Линни, пора ехать!").
Линни:
Ну, наконец-то!
(все, кроме Тилли, уходят)
7
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
"ЭПИЛОГ"
Тилли на сцене один.
Темнеет.
Тилли:
(монолог) Вот и кончился сон. Кто я? Что со мной? Что со мной будет? Значит - конец? Так что же это было? И это - все? И больше ничего? Никогда? Какое-то странное, щемящее чувство. "Пусть звезды навсегда исчезнут с неба, пусть скроет посрамленная луна свой нежный лик в вуали облаков..." Счастье, где ты? Только в минуты разлуки узнаешь, сколько надежд томилось в сердце. И почему реальность постоянно наводит на мысль, что встреча папы с мамой была большой ошибкой? Что ж, поглядим, какая она, эта жизнь. Попробуем понять, что кроме счастья быть любимым есть еще счастье любить. Может быть, это намного лучше, чем та любовь, которая начинается с унижений, проходит через банкротство и заканчивается позором. А может быть, счастье - в умении щадить чужие чувства и беречь свои? Любить. И быть благодарным за это чувство судьбе и женщинам, которые способны его вызывать. Потому что, как говорит мистер Циннеркнок, есть женщины, способные вдохновить, есть женщины, способные поддержать, и есть женщины, способные только настучать сковородкой по щекам. Любить - это огромное счастье, может быть, самое огромное счастье на свете, что бы ни говорили о любви люди, у которых ее нет. Надо только научиться любить так сильно, чтобы уже не нуждаться ни в чем, даже во встречах с тем, кого любишь. Хотя... где-то за подкладкой души все равно будет жить надежда. Надежда - это кость, застрявшая в горле у нашей судьбы. Улицы всех городов мира вымощены обманутыми надеждами. Но жить - значит помнить, помнить - значит надеяться, надеяться - значит ждать. Линни, Линни. Увидеть бы Вас еще хоть разок, услышать Ваш милый, ласковый голос.
Линни:
(тихо входит Линни) Мяу!
Тилли:
Линни?! Я думал, Вы уже уехали.
Линни:
Что Вы, Тилли! Вы же знаете тетушку Эльзу, дядюшку Ганса и дядюшку Эдварда - это ссорятся они быстро, а для того, чтобы расстаться, им нужна целая вечность. Чтобы как следует попрощаться, им сначала надо еще раз двадцать поссориться и помириться. В конце концов тетушка Эльза решила ехать с нами и теперь подбирает соответствующее случаю платье. Как Вы наверняка знаете, для женщины одежда очень важна, потому что голая женщина выглядит не так устрашающе, как одетая, следовательно, резко возрастает вероятность внезапных приступов несанкционированной влюбленности.
Тилли:
У Вас такая изумительная улыбка - теплая, добрая, умная, милая. Простите, когда вспоминаю все те глупости, которые говорю Вам, мне хочется рассыпаться на тысячи невидимых частиц.
Линни:
Не надо. Берегите себя.
Тилли:
Не беспокойтесь, как только начну подозревать, что умер, сразу же позвоню. Вы больше на меня не сердитесь? Что же делать, если чувства наполняют сердце, обкрадывая мозги? Большую часть ума приходится тратить на то, чтобы заставить замолчать меньшую.
Линни:
Ничего. Я слышала, что у молодых мужчин, как полагал один древний философ, мозг существует только для охлаждения крови и не участвует в процессе мышления.
Тилли:
Простите, я такой ... невменяемый.
Линни:
Мы оба непростые люди...
Тилли:
Что же теперь будет?
Линни:
Все будет, как раньше, только расстояние между нами будет другим.
Медленно уходят.
8
КАРТИНА ПЕРВАЯ
"ПРОЛОГ"
Автору представлялось не совсем уместным начинать пьесу с появления на сцене двух барышень, одержимых игриво-пляжным настроением, не предпослав этому хотя бы небольшого предуведомления.
В то же время при чтении все предисловия выглядят столь удручающе, что полностью убивают всякий интерес к дальнейшему тексту.
Именно поэтому автор счел возможным расположить в конце письменного варианта пьесы то, что должно быть в начале ее сценического варианта.
И последнее примечание.
Роль первого критика может исполнять тот же актер, который играет мистера Циннеркнока, а роль второго критика - актер, играющий Эдварда Дагмара.
1 критик:
Коллега, Вы ведь тоже критик? Вы не подскажете, что мы сейчас здесь будем слушать под кашель публики, перебиваемый завываниями актеров?
2 критик:
Говорят, эта пьеса про какой-то запутанный любовный многоугольник: он любит ее, она, разумеется, его не любит, все остальные любят самих себя. Обычное повествование о крушении надежд, только выполненное в радужных тонах.
1 критик:
Жаль. Пьесы о любви пишут только очень плохие авторы.
2 критик:
А хорошие?
1 критик:
Хорошие вообще не пишут.
2 критик:
А Вам не кажется, коллега, что невозможно написать хорошую пьесу - ни одному критику не удалось это сделать?
1 критик:
Совершенно с Вами согласен, коллега. Ни один критик не написал хорошей пьесы, но это не так уж плохо для людей, которые видят только плохие. Остается предполагать, что хорошая пьеса должна начинаться с драки, а затем накал страстей должен все время возрастать. Недаром современные кинорежиссеры тоже считают, что ничто так не украшает фильм, как множество трупов героев или множество тел героинь. Правда, сейчас делают такие отчаянно-скучные фильмы, как будто главная задача кино - привить любовь к театру. А в конце хорошей пьесы всегда должны быть или похороны, если это трагедия, или свадьба, если это комедия. Впрочем, последний акт всегда выглядит самым неудачным. Но если бы его не было, самым неудачным выглядел бы предпоследний акт. Главное, пьеса должна быть насыщена не столько мыслями, сколько действиями, как современные детективы, в которых все дерутся, а думают только собаки.
2 критик:
Не могу полностью согласиться с Вашим мнением, коллега. Человек идет в театр, чтобы развлечься. Изнасилований ему вполне хватает и в обычной жизни.
1 критик:
Что же интересного может быть в пьесе, если в ней никого не женят и никого не убивают?
2 критик:
Слова, слова, слова.
1 критик:
О чем?
2 критик:
О любви. Говорят, в этой пьесе есть несколько интересных монологов.
1 критик:
Писать монологи не трудно, трудно превращать их в диалоги. Это Вам подтвердит любой женатый мужчина.
2 критик:
Еще говорят, что в этой пьесе много глупых разговоров.
1 критик:
Что же может быть приятного в глупых разговорах?
2 критик:
Под них приятно спать и удобно разговаривать по мобильному телефону. К тому же наши предки считали, что смысл, как айсберг, должен быть скрыт под глубокой водой слов.
1 критик:
А если он там не скрыт, а утоплен?
2 критик:
Искусство писателя как раз в том и заключается, чтобы из короткой и скучной истории сделать длинную и скучную. Впрочем, люди готовы смотреть что угодно, лишь бы только иметь возможность не слушать друг друга. Ради этого они покупают телевизоры, ходят в кино, посещают театры.
1 критик:
В театры ходят не только ради этого. Как гласит старинное театральное правило: зрители не слушают, если слушают, то не понимают, если понимают, то немедленно засыпают. Поэтому не бывает плохих спектаклей - бывает сильная бессонница. Обычно самое прекрасное в театре - это дамы, храпящие в партере.
2 критик:
Ну что же: зритель всегда прав, особенно когда он спит. Но не могу полностью согласиться с Вашим мнением, коллега. Можно подумать, что в наше время в театр ходят только для того, чтобы выспаться. Нет! На самом деле театр посещают, чтобы откашляться. Недаром актеры все время возмущаются: почему в зрительном зале всегда больше тех, кого мучает кашель, а не тех, кто страдает от бессонницы.
1 критик:
Должен признать, коллега, Ваша точка зрения заслуживает права на существование. Уточним формулировку: в театр идут, чтобы прокашляться и вздремнуть. Причем опытным театралам удается успешно совмещать оба эти удовольствия. Именно поэтому зрители - существа очень чувствительные, нежные, легко ранимые. Особенно это становится заметно, если спектакль не начинается вовремя. Как Вы думаете, это все-таки комедия или трагедия?
2 критик:
Видимо, как любой современный спектакль, это комедия для тех, кто кашляет, и трагедия для тех, кого мучает бессонница.
1 критик:
Чем же тогда комедия отличается от трагедии?
2 критик:
Трагедия - это то, что случается, когда человеку не дают как следует выспаться. А комедия - это тоже трагедия, только чужая.
1 критик:
Совершенно с Вами согласен, коллега. Впрочем, сейчас граница между трагедиями и комедиями все больше стирается, потому что людей, имеющих чувство юмора, современные комедии способны заставить только расплакаться.
