Александр Попов - Мама Белла
-- А где мои деньги, которые я давал на поход?
Теперь это был совсем другой Юра. Теперь он не зависел от товарищей, а они от него, потому что у них были его, Юрины, деньги... Теперь он не просил, а требовал..."
Что бы мы ни думали об этом, но такой сюжет остается в голове и волнует. В прозе Антипина вообще все волнует -- это ее второе важное достоинство. Волнует то, как трудно маленький, подрастающий человек формируется, развивается, сколько в человеческом становлении, вхождении в мир неожиданного, отчаянного, гибельного, сколько ошибок, непонятного и тайного. Почему, как и зачем, например, появляются такие люди, как Юра? Автор переживает за него, и мы переживаем. "Вот он, Юра, успевающий средний ученик, -- пишет Афанасий Никитович, -- обыкновенный мальчишка, у которого нет еще никакого характера. Каким он будет человеком, если он сейчас хорошо умеет пустить слезу, где это выгодно, улыбнуться, чтобы казаться удобным, угодить тому, кто посильнее, и даже встать на колени?
У учащихся бывают, например, серьезные пробелы в математике, в русском языке. Они постоянный предмет забот, волнений учителей и родителей. Но куда опаснее и тревожнее вот тот пробел, который есть в Юриной душе".
Не буду говорить, сколь современен разговор, начатый тридцать с лишним лет назад Антипиным. Вы и сами явственно видите: в нашей расчетливо-холодной жизни уже штамповочно, поточно формируются "Юры" -- механические, бесчувственные наживалы, привыкающие с малолетства поступать только так, как выгодно им, их делу -- бизнес ли это или наука, производство или искусство. "Я, мне, мое" -- три стенки их души, которые никак не прошибешь, как сейф.
Антипин -- чуткий, деликатный художник: он вам никогда не будет надоедать напоминанием о том, какие мы "Юры". Он всю жизнь искал нравственный житейский и педагогический идеал, тот идеал, который вел бы человека с детства и до глубокой старости и смерти к простому и хорошо понимаемому всеми: живи с собой и людьми в мире и ладу. Этот поиск автора --третье важное достоинство его прозы. И не случайно, конечно, Антипин писал только о детстве: он глубоко понимал, что именно там камушек к камушку начинает расти в душе фундамент мира и лада. "Внимательно отбирай, воспитатель, камушки, -- как бы говорит нам с каждой страницы своей прозы Афанасий Никитович, -- крепко-накрепко скрепляй их. А иначе -- надежно ли стоять твоему дому?"
В повести "Сначала я был маленьким" (1971 год) юный, шестилетний, герой Степка Королев -- да, снова он! -- не желает воспитываться, ему просто-напросто недосуг воспитываться: игры, общение с теми, кого он любил, и выяснение отношений с теми, кого он не любил или любил-любил, да неожиданно разлюбил на минуту, на час, на день... Но любовь к нему все равно возвращается, как воздух с очередным глотком. Вздорит Степка с бабушкой, обижается на нее, однако пробегают минуты, часы -- и его маленькое сердце снова не может не любить старенькую бабушку.
На кого бы ни сердился Степка, а любовь всегда оказывается сильнее и важнее. Она, любовь, и воспитывает его незаметно, тихонько. Любовь того, кто рядом с ним: любовь бабушки, любовь матери, любовь отца, любовь сестры Маняши. Да, они частенько его, проказника и упрямца, ругают, да, они нередко недовольны им, но -- они все его любят.
И однажды совершенно неожиданно Степка задает себе вопрос: кого надо любить? "Перво-наперво, -- отвечает он себе, -- мать с отцом. Потом, конечно, бабушку. А Маняша... ее тоже надо. Потом тетю Агу с дядей Семой, дядю Васю с тетей Катей, дядю Витю с тетей Верой, тетю Шуру с тетей Груней, за ними -- их детей... Короче говоря, всех близких родственников, сколько бы их ни было".
Да, в этом отношении все понятно растущему Степке. Но его душа уже так развилась от любви всех, кто его любил, что он не может не спросить себя: а как же быть с Ефимом Цаплей, которого взрослые за что-то недолюбливали и посмеивались над ним за то, что он "длиннющая сучковатая жердь, расщепленная надвое от земли до половины, а ближе к вершине пригнутая. А там, на вершине, самый огромный птичий нос торчит"; он "не то тронутый, не то умный, нескладный, подслеповатый бобыль..." Степа случайно познакомился с Ефимом. И понял, что взрослые неправы, надсмехаясь над ним. Ефим достоин только любви и сочувствия. И -- полюбил его. Они стали друзьями. Какие замечательные разговоры они вели:
" -- Дядя Ефим, -- спрашивал я его, -- а почему у коровы четыре ноги, а у человека только две?
Мой вопрос приводит Ефима в восторг:
-- Поразительно! Степа, ты умница! Да! Потому что глупому человеку такой вопрос никогда не придет на ум..."
" -- Дядя Ефим, смотри, смотри, туча-то какая! На медведя похожая. Как есть медведь: вон голова, а вон тебе и ноги...
Ефим задирает голову, внимательно смотрит на тучу, потом вниз, на меня, и снова изумляется:
-- У тебя прекрасное воображение..."
Но родителям Степы не очень-то нравится, что он привязался к чудаку Ефиму; не отпускают мальчика с Ефимом на рыбалку. "Приворожил парня, совсем приворожил..." -- ревниво ворчит бабушка.
"Я понимал, -- рассуждает рассказчик, -- что виноват. Чего это к чужим липнуть, привораживаться, глаза на них пялить, когда свои есть? Родные". Но Степке, как бы он себе ни доказывал, все равно грустно. Ему грустно оттого, что его бабушка, мать и отец не могут понять то, что ясно умудрился понять он, шестилетний: в сердце всегда есть место для любви, даже для тех людей, "которые и десятой водой на киселе" ему не приходились; или так понял он: кого надо любить? -- надо любить всех, кто достоин и ждет твоей любви.
Вся незатейливая проза Антипина доказывает простую мысль: человек формируется, воспитывается, развивается в любви, а в нелюбви разрушается, нравственно сгорбливается, мельчает и прежде физической смерти умирает духовно. Такая смерть может наступить и в детстве.
ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВО ЦЕЛЬ
Российская школа стремится дать ребенку как можно больше знаний, иногда не имея удобопонятного ответа на вопрос -- для чего?
Школа все еще ясно не определилась, какие знания и в каком объеме давать школьнику -- элитного класса или простого. В последние годы с небес педагогической науки на школу буквально повалил благодатный -- да, да, благодатный, радостный, долгожданный -- дождь экспериментальных образовательных программ, учебных курсов, которые по отдельности хороши, заразительны для педагога и ученика. Сейчас очевиден всплеск интереса и у родителей, и у общественности к проблемам качества образования. Однако нередко замечаешь, что не всегда мы учим детей тому, что помогает в становлении и вызревании их карьерных притязаний. Порой так много даем знаний, что мозг ученика захлебывается, не принимает новые порции. Это происходит прежде всего потому, что мы, взрослые, не совсем ясно понимаем цели образования наших детей. Мы знаем школы, в которых учеников зачем-то обучают японскому, китайскому, английскому одновременно, углубляют знания по пяти-семи предметам -- и тоже одновременно. Но в итоге ни по одному дети хорошо не разбираются. В их голове не выстраивается система начальных, отправных понятий и представлений. Администрация таких школ цель образования истолковывает примерно так: рынок на дворе и за околицей, надо много знать, многое уметь. Но -- возражаем -- слишком коротка человеческая жизнь, чтобы суметь сделать много-много. Не все мы Ломоносовы, чтобы быть разносторонне и широко образованными и одновременно во многих областях знаний достичь успеха, хотя бы небольшого.
Мы убеждены: ребенку нужен скромный, умно отсеянный запас знаний, таких знаний, которые напитывали бы радостными красками его карьерные устремления, мечты. После школы он сам наполнит свою голову теми знаниями, которые потянут его к вершинам духовного, интеллектуального совершенства, к постоянной и целенаправленной шлифовке профессионального "я".
Цель образования конкретного ребенка нужно искать вместе с ребенком, без него -- насилие. Сколько бы мы ни говорили о целенаправленности образования, педагогического процесса, мы всегда, если, конечно, разговор построен логично, выйдем на простую, житейскую истину: основная цель школьного педагогического процесса -- профессиональная ориентация школьника, подготовка молодого человека к правильному выбору профессии, жизненного пути.
Маленький, но надежный опыт по этой проблеме накоплен лабораторией сельской школы Иркутского ИПКРО. Сотрудники лаборатории разработали программу, которая связывает чисто теоретические вопросы, изучаемые детьми-селянами на уроках, с бытовыми, культурными, научными и другими явлениями многообразной действительности. Ученики черпают знания из жизни, уточняя, расширяя и углубляя их на уроках; или же -- наоборот. Программа осуществляется уже третий год в лицейных классах Боханской средней школы и содержит несколько исследовательских, поисковых направлений -- эстетическое, естественно-математическое и производственно-экономическое. В начале учебного года -- после диагностирования по профинтересам -- ученику предлагается тема для исследования, поиска. Например, промышленно-экономическая группа изучала, анализировала и прогнозировала работу некоторых иркутских заводов, фабрик; эстеты изучали историю театров Иркутска, биографии и творческие манеры художников Сибири; естественники и математики пытались вникнуть в деятельность научно-исследовательских и проектных институтов, изучали Байкал. Сведения ученики черпали, во-первых, на уроках, во-вторых, углубляли и расширяли свои познания и открытия непосредственно на заводах, в институтах, в театрах, то есть там, где можно позаимствовать материал прямо из жизни, взять его из первых рук, и, в-третьих, "доводили до ума" свои записи, черновики, конспекты в научных, учебных библиотеках как у себя в районе, так и в Иркутске. За всем процессом отбора тем для конкретного ученика, сбором информации, ее систематизацией наблюдает научный консультант. По итогам полугодовой деятельности лицеистов проводятся научные чтения, конференции, на которых присутствуют родители, учащиеся параллельных классов и эксперты по различным отраслям знаний. За лучшие доклады, сообщения, за кропотливый научно-исследовательский труд детям присваиваются звания "ученик-исследователь", а также вручаются денежные премии и подарки.
