До встречи в феврале - Эллисон Майклс
– Джейсон? Это ты?
Эмма
Обёртка со штампом «ФедЭкс» разлеталась в разные стороны, как конфетти, ведь я вгрызлась в неё и ногтями, и зубами, как львица – в молодую газель. Посылка оказалась чем-то плоским, а я-то ждала увидеть на пороге коробку.
Вскрыв наконец послание от Сид, я сначала села, потом встала, потом стала расхаживать по гостиной, врезаясь в брошенные чемоданы. У меня ушла всего пара минут, чтобы прочитать всё то, что говорилось в присланных документах, и ещё десять, чтобы переварить прочитанное.
Отправитель: Калифорнийский банк.
Получатель: Эмма Джеймс.
Еле читаемые пласты официозного языка сводились к одному.
Кредит за квартиру по адресу Палмс, Томас-стрит, 28, 3с полностью выплачен.
А дальше дата двухнедельной давности и подпись какого-то мистера Джульярда, управляющего отделом долгосрочных кредитов. Я всё же снова села и стянула шапку, словно без неё станет легче дышать, словно это она мешала кислороду поступать в организм.
В конце Сид наклеила жёлтый стикер и разборчивым почерком написала:
Кредит за твою квартиру оплатил Джейсон. Продал свою машину. Если не это поступок любящего человека, тогда я уже не знаю что…
Это правда? Быть такого не может. Джейсон оплатил кредит. Я не должна банку ни цента. Никто не отнимет у меня крышу над головой, даже если ни одна моя картина не продастся, даже если я буду побираться в переходах и рисовать шаржи прохожих за полдоллара. Я свободна. У меня есть квартира. И всё это для меня сделал Джейсон.
В мои мысли вмешался какой-то посторонний звук. Сперва зазвучал в отдалении, а затем всё ближе и отчётливее. К дому подъезжала машина. Не прошло и минуты, как шум заведённого двигателя стал отдаляться. Из окна я увидела фигуру. Тёмное пятно на белом холсте. Прямо как на моём пейзаже, что открывался из окон террасы.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с духом. Чтобы поймать ритм сердца и вздохнуть ровнее. Я открыла дверь и вышла на порог. И фигура стала обретать знакомые черты. А моё сердце облилось кипятком. Забурлило любовью и радостью от встречи. Если бы не ветер-свистун, то вся округа услышала бы, как оно запело. Как странно… но ни обиды, ни злости не слышалось в его песне.
– Джейсон? Это ты?
Снег заваливал его, облепливая волосы, ресницы и плечи. Он продрог и дрожал, но пытался выключить все болевые рецепторы, отвечающие за чувство холода. Оставил только те, что отвечали за чувства. Он так смотрел… что дорожка из снега между нами таяла. Под мышкой он сжимал что-то объёмное, в бумаге из сердечек, которая успела изрядно потрепаться.
Если бы не звуки машины, я бы решила, что он просто возник тут из неоткуда. Телепортировался по щелчку пальцев или бросив под ноги порошок в каком-нибудь захудалом камине, как герои «Гарри Поттера».
– Что ты здесь делаешь? – Осторожно спросила я и еле заметно усмехнулась. – Ты же должен быть в Лос-Анджелесе.
– Вообще-то, я здесь живу. – Лёгкая, невесомая улыбка тронула губы Джейсона. – А в Лос-Анджелесе должна быть ты. Ты собиралась улететь, но никому не сказала…
– А ты не сказал, что тебя уволили и ты вернулся домой.
– Похоже, с некоторых пор мы редко друг с другом говорили. – Улыбка Джейсона стала шире и в то же время грустнее. – Я скучал, Эмма.
Слова могут становиться лучами. Пронзать тебя и согревать изнутри. Я согрелась Джейсоном даже с расстояния в двадцать шагов. И хотела согреть его в ответ, но пока не осмеливалась.
– Что там у тебя в руках? – Спросила я.
– Подарок. Для тебя. А у тебя что? – Джейсон кивнул на посылку от Сид.
– Подарок. Тоже для меня.
– От кого же?
– От мужчины, который меня очень любит. И которого, похоже, я тоже очень люблю.
Джейсон потух. Слился с белизной снегопада и почти утратил цвет.
– Это из-за него ты никуда не улетела?
– Можно сказать и так.
И этот он – ты. Надо было произнести это вслух, но я не смогла. Мы продолжали смотреть друг на друга, постепенно теряя из виду за снежными хлопьями, что наводняли пространство вокруг.
Наш теннисный матч по перекидыванию недосказанностей через сугроб пока проходил со счётом в ничью. Для победы нужен бы удар посильнее, чтобы пробить оборону другого, но ни один из нас не решался сделать этот рывок. Шаг вперёд.
– Ты не покажешь, что за подарок?
– Может, развернёшь подарок.
Мы заговорили одновременно и немного оттаяли параллельными улыбками.
– У меня всё ещё остался твой купон на одно желание, помнишь? – Спросил Джейсон. – Так вот моё желание, чтобы ты выслушала меня.
– Тогда, может зайдёшь?
Некоторых людей ты чувствуешь настолько сильно, будто в каждой мембране твоего тела установлен радар, улавливающий их присутствие. Стоило Джейсону зайти в дом и начать отряхиваться от снега, как мои радары запищали, затревожились, стали посылать сигналы сердцу.
– Что там? – С нетерпеливостью ребёнка спросила я, когда Джейсон молча протянул мне что-то твёрдое, заточённое в бумагу с сердечками и давно съехавшим бантом. Один подарок я уже получила, и до сих пор не могла поверить в его реальность.
– Открой и узнаешь.
Джейсон напрягся так, словно задержал дыхание на всё то время, что я аккуратно снимала обёртку. Боялся вдохнуть, боялся, что мне не понравится, и бог знает, что ещё он чувствовал в тот момент. Даже не глядя на него, я ощущала Джейсона всем своим существом.
– Господи… – Прошептала я, потому что других слов просто не нашлось. – Но как ты? Откуда? Джейсон, это ведь…
Семейный альбом, который я случайно оставила в Миннесоте, когда сбегала на юг, подальше от смерти и скорби. Я всё обещала себе вернуться на могилы родителей и заодно за этой реликвией, в которой половина моего детства, от трёх до восьми лет. Все праздники и семейные моменты счастья, заключённые в картонки десять на пятнадцать сантиметров. И вот он здесь, в моих руках, целый и невредимый, ничуть не пыльный и не измятый, немного потёртый, но это так время оставляет свои отпечатки на всём, что нам дорого.
– Не могу поверить, что он вернулся ко мне. – Я уже не могла сдержать слёз, приливами набегающих на берега мои век. – Не могу поверить, что ты вернул его мне…
– Я ведь обещал, что однажды мы побываем там.
