Царь горы - Александр Борисович Кердан
Так что вместе с погонами лейтенанта и красным дипломом об окончании училища Борисов получил ещё и свидетельство о рождении дочери, которую по обоюдному желанию назвали Леночкой.
Ему выпало служить замполитом роты охраны в отдельном батальоне аэродромно-технического обеспечения в небольшом белорусском городке Щучине.
Борисов на последнем курсе училища стажировался в Щучине, в этой самой роте, и хорошо зарекомендовал себя. Замполит батальона майор Третьяков, подписывая ему характеристику после стажировки, сказал:
– Буду ходатайствовать, чтоб тебя, Борисов, к нам направили после училища! Ты только попросись в Белорусский военный округ… Обещаю – не пожалеешь!
Серафима с ним в Щучин сразу не поехала: Леночка родилась слабенькой, и надо было завершить учёбу в институте. Она перевелась на заочное обучение и переехала к своим родителям, чтобы помогли нянчиться с Леночкой и дали возможность доучиться.
Поначалу Борисов расстроился, что жены и дочери рядом не будет, а после понял, что это к лучшему. Свободных квартир в гарнизоне ко времени его прибытия не оказалось. Ютиться с молодой женой и грудной дочерью в комнатке офицерского общежития, где один туалет с умывальником на весь этаж, радость весьма сомнительная…
Да и рота досталась ему непростая – сто человек, из которых половина старослужащие, на солдатском жаргоне – «деды», а вторая – представители солнечного Таджикистана, почти не говорящие по-русски.
В первый год офицерской службы Борисову приходилось практически безвылазно находиться в казарме, выступая в роли «инженера по технике безопасности», разбирающего разные коллективные пьянки по случаю «ста дней до приказа» и завершения «дембельского аккорда», конфликты между солдатами разных национальностей и попытки суицида обиженных «салаг»…
Ротный – капитан Сидоренко – оказался пьяницей, и прапорщики – командиры взводов – ему подстать. Старшина роты старший прапорщик Тагиров хотя и не пил, но приворовывал всё, что плохо лежит, а в летний период «припахивал» солдатиков на своём огороде…
Борисов, на которого Третьяков возлагал большие надежды, крутился, как белка в колесе, – без выходных, работал, как говорится, и за себя, и «за того парня»: давал ежедневный инструктаж караулу, проверял несение службы днём и ночью, писал письма родителям солдат и характеристики «дембелям», переоборудовал устаревшие планшеты в Ленинской комнате, вёл политзанятия и организовывал политические информации… Да мало ли найдётся у замполита задач, если служит по совести!
Главным итогом года стало то, что его рота не имела потерь: никого не застрелили на посту, не убили в пьяной драке, не отправили в дисбат. Обошлось без самовольных оставлений части и поиска беглецов по Союзу. К тому же все солдаты успешно сдали итоговую проверку. Даже рядовой Ташмутдинов, совсем не говорящий по-русски, сумел показать на карте все страны блока НАТО и столицы союзных республик.
Замполит батальона майор Третьяков, ошалевший от успехов некогда «чэпэшной» роты, рекомендовал лейтенанта Борисова для избрания секретарём партбюро батальона. Коммунисты дружно проголосовали «за», и Борисов смог перевести дух. Должность секретаря – капитанская и не такая «собачья», как у замполита роты. Главное, чтобы протоколы партбюро и партсобраний были в порядке, да с командованием в бутылку не лезть, отстаивая Моральный кодекс строителя коммунизма и партийные принципы.
Тут и квартирка однокомнатная в гарнизоне освободилась, и Серафима свой педагогический окончила.
Взяв отпуск по семейным обстоятельствам, Борисов привёз семью к месту службы, и зажили они наконец своим домом.
Леночка поначалу вздрагивала от проносящихся над пятиэтажками самолётов, но после привыкла и спала под рёв турбин, как под самую сладкую музыку.
Серафима оказалась домовитой хозяйкой. Она ловко обустроила их гнездышко, готовила, стирала, ждала его со службы. Если у Борисова появлялось свободное время, они все вместе гуляли по городку, выезжали в Щучин, любовались бывшим панским дворцом Сципионов и величественным костёлом Святой Терезы, заглядывали на местный рынок и в магазины, где витрины изобиловали товарами, невиданными в Зауралье…
Жили ровно, без пылкой любви и сумасшедших страстей, но и без взаимных упрёков и громких скандалов. Словом, как большинство благополучных семейных пар.
Серафима устроиться на работу в гарнизонной школе не смогла – свободных вакансий не оказалось. В единственном на весь военный городок детском саду места для Леночки тоже не нашлось. Дочь часто простывала в сыром белорусском климате и нуждалась в особом внимании. Поэтому Серафима всё своё время и всю свою нежность без остатка отдавала ей. Борисов относился к некоторому охлаждению супруги с пониманием, ведь и сам он был сосредоточен на службе и карьере.
Так продолжалось без малого четыре года.
Борисов получил капитана и готовился заменить Третьякова на его должности. Самого майора должны были вот-вот забрать в политотдел авиационной дивизии на повышение.
В конце февраля восемьдесят третьего года Третьяков отправил Борисова вместо себя на пятидневные сборы замполитов частей округа в Минск, чтобы набирался опыта, который пригодится ему в перспективе.
Сборы были насыщенными: строевой смотр, сдача зачётов по уставам Вооружённых Сил и нормативным документам, стрельбы и физическая подготовка, методические занятия…
На третий день, прямо с лекции по международной обстановке, дежурный по окружному Дому офицеров экстренно вызвал Борисова к телефону.
– Из вашей части звонят, товарищ капитан, – предупредил он, когда Борисов спустился в комнату дежурного.
– Виктор, здравствуй! – Борисов узнал голос Третьякова.
– Здравия желаю, товарищ майор! – весело отозвался он. – Разрешите доложить? Сборы проходят согласно плану…
– Виктор, тебе надо срочно вернуться в гарнизон! – оборвал его Третьяков.
– Что-то случилось?
– С политуправлением я всё решил. Выезжай немедленно! – В трубке раздавалось потрескивание, шуршание, щелчки – шумы, которые обычно сопровождают связь между армейскими коммутаторами.
– Алло, алло, товарищ майор, я вас не слышу! Что случилось?
Наконец снова раздался голос Третьякова:
– Выезжай срочно! Всё узнаешь по приезде! – И короткие гудки.
Борисов подошёл к полковнику из политуправления, курировавшему сборы, и сообщил, что его вызывают в часть. Полковник поморщился и, поворчав, что сборы проходят раз в году и участие в них обязательно, разрешил ему убыть к месту дислокации. Борисов забрал свои вещи из казармы Минского политического училища, где размещались участники сборов, и отправился на вокзал.
На первом проходящем в сторону Гродно поезде он за четыре часа доехал до Щучина и на привокзальной площади успел заскочить в отъезжающий рейсовый автобус до гарнизона.
Купив у кондуктора билет, Борисов уселся на свободное место в конце салона и уставился в окно, за которым в сгущавшихся сумерках зажигались фонари и проплывали уютные улочки города.
Впереди сидели две женщины. Одна из них работала продавцом в Военторге, а другая была Борисову незнакома. Они о чём-то негромко переговаривались.
Борисов не
