Разрыв - Джоанна Уолш
Как я могла любить столь ужасного человека?
Как я могла любить столь невнятного человека?
Иногда моя тоскливая история мне надоедает. Как в дни уныния разглядеть в ней что-то большее, чем историю о садисте, нашедшем легкую добычу? Но я ни за что не отдам повествование тебе: иногда мне кажется, только это поддерживает во мне жизнь. И я должна оставаться бдительной в своем пересказе. Шутка испаряет стыд, вот и мне стало легче; холодная как мрамор, будто стыд — будто я — ничто. Но со стыдом я потеряла что-то еще: что-то вроде близости стыда. Я могу больше не скрывать эту историю, она перестала быть моей. Я отпускаю ее нехотя. Кроме нее у меня почти ничего нет.
Жизненный опыт так быстро опускается до прозы. Гранитные книги на могильных плитах в Ницце разъедают воспоминания. Что ж, ты никогда не остаешься с книгой наедине, особенно когда ее пишешь. Есть ли лучший способ вписать свое имя в историю? Правда, тут имена мертвых обращаются в пустые страницы. Существо есть плоть: живет через нее, с ней умирает. Слово не выживет без страницы, без экрана. Пропало одно, и второе туда же, хотя неисписанная страница — это всего лишь лист бумаги.
Возможно, мне стоит забыть всё это, отпустить. Кто желает бесконечно скорбеть на кладбище, полном плохих однотипных скульптур: белые, как обмылки, аморфные нимфы, их гибкие ноги сливаются с постаментами — замысловато — секс там, где должны быть ангелы (кто знает, что движет теми, кто сооружает памятники мертвым?). Один хороший бюст — Антуан Балестра, — может, он и напоминает что-то живое; повсюду искусственные цветы, кованые розы с налетом соли, популярные здесь морские узлы.
Ni moi sans toi: надгробие супругов.
Без тебя нет меня.
Только я плачу здесь, на кладбище в Ницце, потому что богатые могли позволить себе устраивать из смерти представление, при этом довольно уродливое. Дурной вкус — есть ли что-то более человеческое? Плохая шутка — едва ли вопрос жизни и смерти. Ты научил меня смеяться над собой — именно «над», не «вместе с», — и мне нравилось чувствовать, как я закаляюсь, каменею. Бывают ли задачи тяжелее, грубее, бывают ли метемпсихозы приземленнее? Если хочешь, можем поднять ставки. Если чем дальше, тем ближе, если нагота — последняя маска, означает ли не-коммуникация максимальную близость? Давай придумаем новую игру с новыми правилами, шутку без смешной концовки, бородатый анекдот без бороды.
• Мы должны пожениться, а затем не видеться и не говорить друг с другом, никому об этом не рассказывать. Влияние этого на наши жизни смогут обнаружить только после того, как мы умрем.
• Я могла бы годами работать над нашим недолгим временем вместе, служить ему, как монахиня. Кому судить, что действительно важно или что в конечном счете от нас останется?
На кладбище в Ницце палки и камни[26]…
Ну я же шучу.
Знаешь, шутить можно по-разному, не все шутки смешные.
× × ×
На обратном пути в гостиницу я набрела на водопад. Он был сооружен (табличка) в 1855 году. Написано, что его выключают каждый день в пять вечера. Такой каскад-обманка, имитация природы. Это чтобы мы отдыхающие могли поиграть в жизнь на берегу моря? Шутка — это ответ на внезапный вопрос, искусственный водопад вдруг за поворотом. Позади водопада когда-то находился проход — надзорная площадка для пленения вида, который преломляется в воде, льющейся в подобие прудика. Проход закрыли в 1983 году (ворота с еще одной табличкой FERMÉ[27] и еще одной: BAIGNADE INTERDIT / КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО). Почему водопады романтичны — я имею в виду настоящие? Потому что они порывисты? Потому что они падают? Я готовила себя к возвышенному, а встретила что-то невнятное. Смешно то, что я не выношу крушения своих иллюзий.
Это потому что ты хочешь жить в ромкоме.
Снова вниз по холму. Ты прав, Ницца действительно забавная, и она мне подходит. Здесь есть всё для оперного представления: конфетные декорации, всюду балконы, террасы, кабинки для переодевания. Сюжетные возможности везде, где личное трется о публичное (не на том ли строятся комедии?), фикция бок о бок с аутентичностью. Сейчас в баре «Ле Аутентик» полно людей, плоть и кровь нависают над резинками купальных шорт и бикини. Смотрю вниз — те же неприкрытые тела заполняют галечные пляжи. Почти полностью голые — тем вероятнее комедия ошибок, одно слово под маской другого, каламбур…
И как мне мой отпуск, нравится?
Как?
Ницца — как то обсыпанное сахаром печенье Nice[28]: оно, если честно, не найс, за последнюю печеньку не сражаются, оставляют в пачке; сам город — детская шутка. Воздух здесь тяжелый и соленый, но тут красиво, чисто и тепло — лето, о котором Англия мечтает, но крайне редко видит. Меня вполне устраивает сахарная крошка. Если говорить о печенье, то это его лучшая часть. Да, милая Ницца. Сгодится.
4. Ницца — Вентимилья — Милан — Рим
(Милан — Рим. 26 апреля)
В 8:30 утра из Ниццы — пригородный поезд, пересекающий границу с Италией, заполнен пассажирами в рабочей одежде, все стоят. Это не те люди, которых я видела в замке в Ницце, или в старом городе, или на Английской набережной. А может и те, но выглядят они в этой будничной одежде красивее, чем в выходных костюмах, и их красота как-то связана с тем, что им есть куда ехать. Мне советовали оглянуться на Ниццу, потому что самой красивой она предстает в момент, когда ее покидаешь, и хотя я выбрала место против хода, поезд постоянно въезжал в тоннели, так что вид я пропустила. Кто мне советовал посмотреть? Ах да: За тем изгибом, сказала К., за крутым поворотом, где земля поднимается над водой.
Эта готовность постоянно пересматривать свое местоположение, чтобы направить себя на путь красоты, является основной движущей силой.
Элейн Скэрри. О красоте и справедливости.
Пломбирные виллы тянутся вдоль одного из самых красивых побережий Европы. Об этом мне рассказал сайт, на котором я покупала билет. Омываемые морем и солнцем, дома выглядят симпатичными, неважно, что происходит внутри. Это из-за дистанции?
Нет места красивее того, что мы покинули. Красота — часть ухода. Уходящие могут скучать по тому, что оставили позади, но впереди всегда брезжат новые перспективы, наполняя радостью момент ухода: радостью оказаться где-то еще или радостью,
