И с тех пор не расставались. Истории страшные, трогательные и страшно трогательные - Лея Давидовна Любомирская
Сквозь сон Луиш почувствовал, как его трогают чьи-то сухие щекотные лапки. Кыш, подумал Луиш, брысь. Лапки на секунду убрались, но потом вернулись и снова принялись трогать и мять Луиша, как будто он был грушей или персиком, и лапки не были уверены, достаточно ли он созрел. Луиш попытался пошевелиться, но тут Андрея прекратила вылизывать стол и посмотрела прямо на него. Не отвлекайся, недовольно сказала она, и Луиш обмяк, позволив лапкам делать с ним все, что захочется. То-то, сказала Андрея и высунула, дразнясь, кончик розового языка.
Тем временем лапки как будто решили, что Луиш им подходит. Они убежали куда-то в конец скамейки и там возились с Луишевыми ногами, во что-то их укутывали и заворачивали, во что-то мягкое, рыхлое и смутно знакомое. В вату, нерешительно спросил Луиш у Андреи. Умница, сказала Андрея и прыгнула к нему на грудь. Она была легкая, почти невесомая, и у нее было восемь сухих щекотных лапок. Умница, повторила она, невнятно, обнимая лапками Луиша и прижимаясь губами к его ключице. Сейчас укусит, отстраненно подумал Луиш и действительно ощутил мгновенную боль, как от укола, слишком резкую, слишком реальную, чтобы быть сном, но удивиться не успел, потому что уснул еще глубже и снова увидел Андрею. Мерно покачиваясь, она висела на двух лапках под потолком их спальни, а в шести остальных держала по маленькому, завернутому в вату Луишу.
5
Проснитесь! Проснитесь! Немедленно проснитесь! – Луиш чувствовал, что его трясут, хлопают по щекам, тянут за волосы и за нос и тычут чем-то острым в беззащитный бок. Он хотел сказать, чтобы его оставили в покое, но для этого надо было проснуться, а Луиш не хотел просыпаться. Сколько бы лапок ни отрастила себе Андрея в его сне, она была Андрея, и была в их спальне, и Луиш был бы почти счастлив, если бы не ощущал себя в четырех местах одновременно: в спальне, где под потолком качалась Андрея с маленькими Луишами в руках, на кухне у стола, где Андрея обнимала его щекотными лапками, в парке на скамейке, где кто-то споро заворачивал в вату его ноги, и где-то еще, в каком-то неизвестном, но наверняка отвратительном месте, где неведомый мучитель настырно зудел ему в ухо, чтобы он немедленно проснулся.
Ну-ка поднял зад, быстро, рявкнул внезапно мучитель ржавым скрежещущим басом, рванул Луиша за волосы, протащил через все три сна и выдернул в реальность, как, Луиш замялся, морковку? Пробку? Лучше морковку, сказала невысокая квадратная женщина в вязаной кофте и огромных круглых очках, морковка как-то симпатичнее. А? сказал Луиш и попытался подняться, но не смог. Ощущение было такое, будто ниже пояса у него ничего нет. Меня сейчас вырвет, подумал Луиш, закрывая глаза, меня сейчас вырвет, и у меня нет ног.
Не засыпайте, жестко сказала женщина. Тошнит вас от яда, а ноги просто затекли. Снимете кокон, попьете воды, и все будет в порядке.
Кокон? хотел переспросить Луиш, но не переспросил, а только открыл и закрыл рот. Женщина взяла его руку и с размаху опустила туда, где раньше у него было правое бедро. Рука ощутила что-то мягкое и мохнатое, такое же, как серый тючок, который он использовал вместо подушки. Луиш открыл глаза и вытянул шею, всматриваясь. Вся его нижняя часть была туго запеленута в подобие пушистого серого пледа. Что это, спросил Луиш, гладя плед ладонью. Кокон, лаконично сказала женщина. Из кармана вязаной кофты она достала большой складной нож, раскрыла его и начала разрезать на Луише плед. Луиш почувствовал внезапную досаду и острую неприязнь к женщине. Ему захотелось ее ударить или – Луиш потряс головой – или укусить. Ничего страшного, сказала женщина, как будто подслушивала его мысли, это тоже от яда, черт знает, как они это делают. Она содрала с Луиша безнадежно испорченный плед и кому-то отдала, Луиш не разглядел, кому, потом обняла его за плечи и помогла сесть. От вязаной кофты женщины остро пахло потом и давно не мытым телом.
6
Идемте, в третий или в четвертый раз повторила женщина, сколько можно возиться, идемте уже. Подождите минуту, раздраженно буркнул Луиш. Он сидел на скамейке, полностью одетый, и безуспешно пытался нашарить ногой в носке свои туфли. Вы что, хотите, чтобы я босиком пошел? Женщина издала странный звук – не то коротко рассмеялась, не то недовольно гавкнула. Ничего, сказала она, тут недалеко. Только до выхода из парка. Там у Ананиаша автобус. Что, удивился Луиш. У кого? Женщина махнула рукой. Темнота за ее плечом всколыхнулась и приняла человеческие очертания. Автобус, сказал ржавым басом хмурый мужчина в шапочке. У меня, там.
7
В автобусе было светло и приятно пахло нормальной дневной жизнью. Луиш зашел в салон, глубоко вздохнул, прошелся между креслами – на одном лежала вчерашняя бесплатная газета, на другом – полупустая бутылка с водой, – потом уселся на переднее сиденье и выглянул в окно. Женщина и Ананиаш молча курили, Ананиаш держал в руке какой-то сложенный серый коврик и похлопывал им по ноге. Женщина докурила первой, бросила окурок на землю, шаркнула по нему ногой – Луишу показалось, что он узнал туфли, – что-то сказала Ананиашу и поднялась в салон. Меня зовут Юнис, сказала она, усаживаясь наискосок от Луиша.
В теплом автобусном свете она выглядела нестарой, лет, может, всего на десять старше самого Луиша, но какой-то бесформенной, и бесцветной, и слегка отталкивающей, как холодная разварившаяся картошка. У нее было сероватое лицо с нечеткими, как будто едва обозначенными чертами, неровно подстриженные сероватые волосы с неопрятной сединой и очень большие сухие уши – кожа на одном покраснела и шелушилась. Самым примечательным в ее лице были очки. Огромные, круглые, как донышки пивных бутылок, в пластиковой, под черепаху, оправе.
Очень приятно, вежливо сказал Луиш. А что это у вас на ногах, уважаемая Юнис? Ваши туфли, так же вежливо ответила женщина. Не жадничайте. Считайте, что это ваша плата. За что это, удивился Луиш. За спасение и ночлег. Женщина сняла очки и стала протирать их подолом кофты. Глаза у нее были неожиданно большие, но такие же бесцветные, как и все остальное.
8
Луиш отвернулся от Юнис и выглянул в окно. Ананиаш, наконец, докурил свою сигарету, загасил ее двумя пальцами, но не выкинул, а сунул в карман грязного черного пиджака. Вонять будет, безо всякого выражения сказала Юнис и надела очки. Тебе-то что, лязгнул Ананиаш, усаживаясь за руль. Свой коврик он положил рядом с собой. Вон, ты нашла, кто тебе будет хорошо пахнуть, нюхай его теперь.
Идиот, так же невыразительно сказала Юнис.
Они пара, потрясенно подумал Луиш, глядя то на бесформенную Юнис в ее вязаной кофте, то на угрюмого Ананиаша, похожего на слегка покореженный несгораемый шкаф, они пара, и они ссорятся из-за меня!
Он представил себе, какое лицо будет у Андреи, когда он ей об этом расскажет, но тут Юнис перегнулась через проход и сильно стукнула его по лбу раскрытой ладонью. Луиш вскочил.
Сядьте, скомандовала Юнис, немедленно сядьте и пристегнитесь, мечтать будете на станции. Луиш собирался ей ответить, даже рот раскрыл, но в этот момент Ананиаш вдруг издал странный резкий звук, и автобус прыгнул с места, будто застоялся. Луиш упал на спружинившее сиденье и до крови прикусил язык.
9
Автобус остановился так же резко, как поехал.
Приехали, сказала Юнис, отстегивая ремень, – когда, интересно, успела пристегнуться, вяло удивился Луиш, – выходим.
Куда приехали? у Луиша болел прикушенный язык, и ему опять смертельно хотелось спать.
На станцию, ответила Юнис. В ее сухом пресном голосе явственно звучало облегчение.
Луиш выглянул в окно. Автобус стоял перед зданием самого обычного железнодорожного вокзала, старого и довольно облезлого. Поверх щербатого панно из азулежу, изображающего батальную сцену, кто-то нарисовал красной краской улыбающегося осьминога в матросской шапочке. Вставайте, сказала Юнис, Ананиашу
