Брабантский мастер Иероним Босх - Дмитрий Николаевич Овсянников
Йеруну было известно, что над оформлением карнавальных процессий трудились многие люди, и в первую очередь – городские художники. Несколько раз заказы такого рода получал отец, и тогда они вдвоем с Гуссеном – старшим из подмастерьев – надолго уединялись в мастерской. До наступления праздника образы карнавала и шутовские уловки старались сохранять в строгом секрете. «Чтобы никто не обрадовался раньше времени», – подмигивал в таких случаях отец, выпроваживая из мастерской не в меру любопытного Йеруна.
Впрочем, ближе к концу работы занятие в мастерской находилось для всех, и младший сын художника с интересом рассматривал длинные ряды чудных фигур, нарисованных на собранных в полосы листах пергамента. Что ни говори, а необычное, сочетающее черты людей и животных, живого и неживого, привлекало мальчика больше прочего. И каждый новый карнавал, уже не просто нарисованный, но воплощенный и дышащий, дарил Йеруну искреннюю радость. Такая радость доступна, пожалуй, лишь детям, и то не всем, а лишь самым любознательным и веселым.
Всякий раз, глядя на карнавальное шествие, Йерун мечтал, что когда-нибудь и ему, уже признанному мастеру, закажут оформление очередной процессии. И всякий раз давал себе слово, что сумеет расцветить карнавал такими чудесами, каких город не видывал со дня основания.
В воображении юноши всадники ехали не на простых животных, а на диковинных, описанных в бестиариях, – верблюдах и антилопах, полосатых лошадях, грифонах и единорогах всех мастей. О них сейчас мало кто задумывается, многие даже не верят. Но говорят, что все эти звери водятся в дальних странах. В Индии или Ливии – неужели настолько далеко? А как бы хотелось показать их людям, хотя бы близкое подобие! Как бы изобразить это? Надеть маски на лошадей? Нужно подумать об этом, решил Йерун. Для начала просто попробовать изобразить удивительных зверей, хотя бы для себя. Пригодится в будущем.
А птицы, даже самые обыкновенные? За ними и ходить далеко не нужно! Как запестрит, какими удивительными красками заиграет карнавал, если рядом с людьми появятся щеглы и синицы, селезни и зимородки, совы – куда же без них? Простой, вроде бы неприметный воробей и тот красив по-своему, нужно только приглядеться к его пестрому оперению. А чтобы сделать птиц более заметными, их следует изобразить ростом с человека – вот это будет необычно! И уж точно не забудется. Пусть все люди узнают, как велик и многообразен этот мир! Пусть порадуются и этому тоже, а не только тому, что на три дня отменили запреты, а кары небес и муки ада ненадолго перестали нагонять ужас.
– Пойдем, Йерун. – Ян хлопнул брата по плечу, ненароком вытряхнув его из размышлений о будущих процессиях. – Поедим оладий.
Впрочем, ни Яну, ни Яну вместе с Гуссеном, ни им обоим вместе с оладьями и даже с пивом не удалось бы отвлечь Йеруна надолго. Но это удалось другому. Вернее, другой, даже не помышлявшей в тот миг о младшем сыне городского живописца.
Белая дама
Платье с широкими рукавами, перехваченное в талии длинным поясом, идеально шло ей, придавая еще больше грации и без того изящной фигуре. Цвет платья не был ни красным, ни розовым – Йерун, привычно подумав про цвет, не назвал подходящего, однако сразу же понял, как получить подобный оттенок. Для этого следовало добавить к ярко-розовому капельку синего. Ближе всего к этому оттенку был цвет зимнего неба на рассвете, когда лучи солнца, еще не показавшегося из-за горизонта, уже встретились с темно-синими облаками. Как раз темно-синим был пояс красавицы. Ее волосы – не белокурые, как у ангелов, изображенных на фресках, а густые, темно-русые – плащом спадали на спину и почти достигали колен. Прическа выглядела простой, но удивительно гармоничной: распущенные волосы только у висков были заплетены в косы, собранные на затылке. Девушка казалась самой светлой среди разноцветной праздничной толпы. И нет ничего странного в том, что, глядя на молодую женщину, Йерун в первую очередь вспомнил сказки о белых дамах. Однако эта мысль не испугала юношу, наоборот, он ощутил прилив радости.
В сказках и поверьях, которые доводилось слышать Йеруну, белые дамы при всей своей неземной красоте оставались существами злокозненными. Ими оказывались либо неупокоенные души безвременно погибших дев, либо некие духи – сущности не человеческие и не Божественные, стало быть, причастные миру бесов. Встреча с белыми дамами не сулила героям сказок ничего хорошего – даже за благоволением, дарами и дружбой следовала кара. Что ж, дамам приписывали колдовскую силу и мстительный нрав. Самое простое и нестрашное, что человек мог получить от белой дамы в итоге – это до конца своих дней потерять покой.
Йерун не боялся белых дам. Он никогда не считал их злыми духами, охочими до человеческих душ и страданий. Юноша был твердо уверен, что прекрасное не может быть злым и что сам Люцифер, искушая праведников, не способен принять поистине прекрасный облик – достаточно приглядеться, чтобы сразу различить дьявольскую уловку. Дьяволицу выдадут злые или пустые глаза, или нос, похожий на птичий клюв, или когти на руках – непомерно длинные и острые, каких у людей от природы не бывает. Если дьяволица явится обнаженной, то наверняка сзади у нее будет самый настоящий хвост – голый и мерзкий, вроде крысиного, либо чешуйчатый хвост змеи. Недаром враг рода людского еще ни разу не сумел обмануть святого – те обладают вещим взглядом. Йерун верил, что и художника, привыкшего смотреть на мир внимательно, дьяволу обмануть не удастся.
Итак, младший сын художника ван Акена втайне мечтал встретить белую даму и хотя бы полюбоваться ею. Впрочем, было ясно, что с его живым нравом любованием дело не ограничится – сразу захочется поговорить, а уж о большем можно только мечтать. Но ведь и сама встреча с белой дамой была мечтой! Лишь бы чудесная сущность не исчезла перед глазами человека. Русоволосая красавица исчезать не собиралась.
Ее не сопровождали мужчины, впрочем, рядом с ней была женщина более почтенного возраста. Явно не мать и не сестра – внешнего сходства Йерун не заметил. Стало быть, служанка, подумал
