Скорлупы. Кубики - Михаил Юрьевич Елизаров
Почему это письмо попало в Бацьку СПАМ?
Да потому, что Ты, мой дорогим, считать, что получил его от хитрым/ass nigga, который напялил трах/лицо Лейтенанта армии США или приват-Barrister, и полагает, что окружающим мир состоит из ещё более suckers. А Ты типа не лох ни разу, ага!
Attation, я извиняемся за неудобства, но прошу дать мне временный аудиторию, чтобы ещё раз выразить я, что мы оба должны были познакомиться друг с другом.
Я вероятность Лейтенант Джеймс К. Робинсон объединённого государства армии от Соединенные Штаты. Но может быть я Colonel Мак Дональд или же приват-Barrister др. Калигари, Omar Крикнул Громко Ibrahim Hanif, ALIENA NAOMI KAABA EVA, рябь по волнам о-zerа Гарь, шум/ветер в пальмовых листьях на побережье Муркина-Котэ у Берега Слоновых Костей. Но кто бы я ни быть, через меня говорит субстанциональная жизнь Языка, БОГ/БАГ высшей довербальности, которая проходит трансформацию через наш ум/речь и в глубине души, доля одиночества, мысли, разочарования, трудности и страдания, прежде чем я дальше вынужден, которые сделала с жизнь более сложным из-за плохого обращения ма4ехи и общей энтропии.
Ты любезно игнорировать и лечить моё Письмо, потому что считаешь это расторжением лоха на бабло, но почему-то думать, что настоящая правда это вчера тебе sms: “Артур ебаная мразь иди полечи голову”. Ты смеяться над моя, но даже не вообразить, какие громы хохота сотрясают наш SWIFT HOME BLM от Республики Кот! Наше Буркина-Фацо тебе на stupido лицо!
Ты думать, что моим проект – литературное убожество без красок и регистров, цирковой freaks/шоу, где слоны и медведи, индюшки и жирафы, рассветы и закаты лишь смешные косяки google-перевода. Ещё бы – ни лунной дорожки на глади лесного o-zerа, ни грибного дождика. Ни звёзд, ни солнца. Ни влажного блеска глаз, ни ослепительной белозубой улыбки. Глухой тоскливый мир без птичьих голосов, без капли росы в паутине. Только долевые расклады в % и убитые счета, рак печени и сальных желёз, адвокаты и попячыцели, фонды и фунты, банки и бутылки. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно! Чья коровье мычать бы!
Внимание, пожалуйста! Я вообще разговариваю с Тобой, мой самым дорогим, только в соответствии с желанием моего Милость помогать менее привилегированным людям, долбоёбам и другим нищебродам. А также на приюты, вдовы и распространение БОГ/БАГ. Мне реальный НИЧЕГО НЕ НАДО от Тебя, мой беднота. Ты много мнить себя, но in fuckt в Твоём word/world куда меньше возможностей, чем у любого моего. Тебе никогда быть даже приват-Barrister! В лучшем происшествии Старбакс/barista, который с при4моком у virty/тракториста, ага. Вдыхай осенний туман глубже и не слезы – тут мой стильный жираф гуляет.
Шо имеем посуху, my Dearest? У меня бабла куры не ебутся. Просто лень калькулировать. Живу на побережье Чад, ALIENA NAOMI KAABA EVA дразнит мне индюшку, а ты до конца дней сам себе будешь индюшку дразнить в дырявый карман. И никакой ALIENA NAOMI KAABA EVA у Тебя никогда не будет, не надейся! Или даже Инги Младшей Мизул или Янины Бируль. И в Барнаульском Банке Содействия и Развития тоже нихуя дадут! Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно. И это при том, что ещё до самого кладбища ручку швабры из-за щеки не вынимать, потому что если вдруг борзо вынешь, то сразу пересядешь с двух бутылок, на которых пытаешься усидеть одной ass, на эту самую швабру/аттентат – без всякой смазки Escrow – уж поверь. А они еще pic подвергать для Всех! И я, кстати, не злорадствую, мой дорогим, от Слова совсем (((.
Как говорится, закончил, страшно перечитываем. Надеюсь, Ты не было оконфужено thiеs.
Как Тебе Хороший День?
ЗЫ
В целях игнорирования конфиденциальности, пожалуйста не отвечайте на приват E-Mail:{[email protected]}
Ваш во XPiste и в Уважении
Лейтенант Джеймс К. Робинсон.
WhatsApp (+905525078554)
Кадастровая зона АО
Бухгалтерия: СБЕР
Страна: КООПЕРАТИВ О-ZERO
Город: НЕБЕСНЫЙ УАГАДУГУ
Год: ВЕЧНОСТЬ
Ты забыл край милый свой
Декабрь двухтысячного стоял нахохлившись в посольской зяблой очереди. Как прибитая гадюка, очередь судорожно, полукольцами, извивалась. Холод пронизывал насквозь, словно и не земля была под асфальтом немецкого дворика, а вечная мерзлота. Очередь надышала вокруг себя облака унылейших вздохов, целые туманы горечи. Ходили по рукам потрёпанные листы А4, баллада пронумерованных фамилий: Желтицкий-Братицкий, Мурашко-Горошко, Бронштейн-Вайнштейн, – больше сотни людских наименований. Кого-то обманом протащили в список, тётки у входа склочно восстанавливали правду. Долетали скрипучие вопли, будто возмущались пружины старого ржавого матраса. За порядком надзирал мент с казёнными, щёточкой, усиками – такие, должно быть, выдают служивым вместе с табельным “макаровым”. Усмирял конфликт грозным: “Просто усех щас выгоню!” В сером плоском небе надсадно драли глотки вороны – как перед расстрелом.
Я приехал за визой в Киев самым ранним поездом, был у посольства к семи утра, но всё равно оказался в середине баллады. От мороза общественная шариковая ручка рвала бумагу, точно коготь. Записался. Долгие часы ожидания скрашивал плеер с контртенорами да парочка по соседству. Молодожёны: прыщавые, беспечные, дурашливые. Они о чём-то шептались, а после хихикали. Всегда одинаковые интервалы: шепоток – смех, шепоток – смех. А потом он плюнул ей в рот. А она молниеносно и метко плюнула в рот ему, когда он засмеялся своему удачливому снайперству. Плевались деликатно, но вскоре вошли в раж и харкали уже громко, как чахоточные, а я зло умилялся: надо же, какая семейная идиллия.
Не помню, кто надоумил. Для начала нужно просто выехать. Потом на месте продлить визу ещё на три месяца, поступив на учёбу. В сути, какой угодно вуз, лишь бы зацепиться. Там и зимой у немчуры вступительные экзамены, в январе – всё не как у нас. Но если уж поступил, то железно остался – легальная стратегия побега из постсоветского лимба. По крайней мере, так вещало на сверхкоротких харьковское сарафанное радио. И главное, на “искусство” язык не нужен, принимают без немецкого – это говорил друг Лёха, обучавшийся в Касселе на художника. Были и прочие убедительные примеры. Знакомый чьих-то знакомых поступил в консерваторию в Дрездене. Теперь учится и поёт в местной опере – правда, в хоре. Наш, из училища, скрипач
