Хулиганка и бунтарь - Виктория Александровна Килеева
Клюгер повёз Люсю в ресторан «Ex-clusiff».
— Ты похожа на эльфийку, — ласково признался он.
— Да-а? — протянула Люся, задвигая свои ноги половозрелого хоббита подальше под стол. — А ты что, толкинист?
— Я орк, — усмехнулся Клюгер.
— Понятно. Самокритичность — это хорошо, очень редкое сейчас явление. А что во мне эльфийского?
— Длинные светлые волосы. А ещё… у тебя божественная форма ног, — уклончиво заметил Клюгер.
— Только форма? — расстроилась Люся.
— И всё остальное.
— Ты извини, я отойду.
Люся вышла в туалет, а, вернувшись, услышала, как Клюгер вещает в телефон:
— Да, сижу тут с одной. На мордашку — вроде ничего, ножки только кривоваты, но это даже трогательно, придаёт ей хрупкой незрелости. Одно напрягает — дылда чересчур.
Романтичное Люсино настроение валялось у неё где-то в ногах.
— Не помешаю? — буркнула она, неизящно приземлившись на стул.
— Ладно, пока… Извини, мне друг звонил. Ты какой коктейль будешь?
— Молочный, — строго сообщила Люся.
— А покрепче ничего не хочешь? — хмыкнул Клюгер.
— Не в твоей компании.
— Боишься потерять контроль?
— Скорее, самоуважение.
Два часа спустя.
— Секс был? — привычно поинтересовалась Катя.
— Единственный акт, который между нами состоялся, был речевым, — злобно отозвалась в трубку Люся.
— Жаль. Я ждала подробностей.
— И не дождёшься. Ничего у нас с ним не получится.
— Почему?
— Пять сантиметров.
— У него?!
— У меня! Я на пять сантиметров выше его.
— И чё?
— Для Клюгера это проблема.
— Ой, не-е, нам такой с комплексами не нужен, — сказала Катя. — Потом всю жизнь попрекать тебя будет. Тоже мне, Наполеон.
— Я как чувствовала, что ничего не выйдет.
Вдруг Катя встрепенулась:
— Слушай, а как Клюгера-то звали?
— Не помню, я к нему по имени никогда не обращалась. — Люсе потребовалось сильно напрячь память. — Вроде Женя.
— Да, «Клюгер» как-то повыразительнее.
Утром на Люсю нашло пасмурное настроение, поэтому оделась она очень вызывающе. Впрочем, штабелями никто не укладывался, только смотрел.
Узрев её лиловые в жёлтый ромбик колготки, Катя не смолчала:
— Лысюк, твои колготки— это пощёчина общественному вкусу[23].
— А мне нравится! — Люся села за рабочий стол и надела наушники. — Людмила. Здравствуйте.
— Здравствуйте… Полгода назад я похоронила мужа. Его телефон я положила ему в гроб…
«Интересно, с кого она брала пример — с японцев, опасающихся летаргического сна, или с египетских фараонов, с которыми хоронили всё их барахло?» — задалась вопросом Люся.
— И вот я решила ему позвонить. — Эта фраза мгновенно прогнала из Люсиной головы египтян и японцев. — И каков же был мой ужас, когда мне ответил мужской голос! Кто это — ангел, демон?! Я бросила трубку, я испугалась!
Еле сдерживая смех, Люся объяснила, что если абонент не пользуется сим-картой более трёх месяцев, его номер переходит в резерв, а ещё через три месяца может быть продан другому абоненту. Этого не знала бедная женщина, едва не пережившая инфаркт.
— Вить! У меня комп своей жизнью живёт.
— Завис?
— Нет, мышкой сам шевелит.
— Полтергейст, что ль, завёлся?
— Да просто курсор по экрану летает.
— Щас приду.
— Жду.
Пока Витамин хакерствовал в её компьютере, Люся мрачно пила кофе.
— Слышь, Люсинда, — спросил Витомир, — а почему вы называете свой центр «колокольней», а друг друга — «колоколами»? Хетцер говорила мне про какую-то логику дерева, но я ничего не понял.
— Дериватология, наука о словообразовании. Мы сидим в колл-центре, а английское to call — звонить — родственно русскому слову «колокол», и для нас это ещё своеобразная контаминация из слов «колл» и «коллега». Поэтому мы зовём друг друга «колокольчиками».
— Понятно, — кивнул Витамин, — мудозвоны вы тут все.
[19] Испанский сапог — пыточный агрегат, применяемый во времена инквизиции.
[20] Название сборника поэта-футуриста Сергея Третьякова.
[21] Казимир Малевич был художником-оформителем спектакля «Мистерия Буфф» по пьесе Маяковского.
[22] Начало стихотворения Владимира Маяковского «Письмо Татьяне Яковлевой».
[23] Название манифеста поэтов-кубофутуристов в начале XX в.
-6-
Вскоре у Люси на работе завёлся поклонник. Воздыхателю едва минуло двадцать, и девушка ему очень нравилась. Он ещё учился, был моложе Люси на целых два года и категорически не вписывался в её представление об идеальном мужчине. Звали студента Вовой, но очень быстро это имя было забыто и заменено более «говорящим» прозвищем.
Как-то Вова собирался домой, а смена Люси ещё не закончилась. Тихо приблизившись к даме своего израненного сердца, Вова спросил:
— Хочешь, я сделаю тебе приятное?
Люся насторожилась и смерила его недобрым взглядом.
— А ты уверен, что мне будет приятно?
— Будет. Просто скажи, что ты любишь больше всего?
— Честно? Этимологию.
Студент растерянно задумался.
— И всё?
— Ещё животных люблю.
— Включая всяких гадов и козлов! — ввернула Катя.
Вова безнадёжно вздохнул.
— А ещё?
— А ещё помидоры.
— Ясно, — кивнул Вова и ушёл.
Через полчаса он вернулся на работу с банкой солёных огурцов.
— Извини, помидоров дома не было. Зато я принёс тебе огурцы.
Подарок был отдан беременной коллеге, а романтичный студент приобрёл с тех пор новые прозвища, как то Огуречный маньяк, Огуречных дел мастер или просто Огурец. С учётом того, что слово это происходило от греческого «незрелый», прозвище шло ему невероятно.
В тот вечер Денис «вроде бы» обещал приехать. Усталая Люся еле-еле доползла до дома. Сейчас бы поесть и завалиться в кровать. Но… нет. Вдруг он всё-таки придёт? Скупая надежда не давала расслабиться.
Люся заставила себя начать уборку буквально силой. Было тяжело, хотелось спать, но она не могла позволить себе такую роскошь, как отдых.
