Алексей Никитин - Окно на базар
- Со мной хорошо работать, - не уговаривал меня, а просто рассказывал Юхани. - Я многих знаю, я работаю с НАСА. Смотри, вот это, рядом со мной, мой хороший знакомый. Он - американский сенатор, друг Буша. Со мной ты сможешь выйти на крупнейшие американские корпорации. Они с посторонними не работают. Вот, смотри фотографии...
Видно было, что он не первый раз произносит эти слова, показывая эти же фотографии. Говорил он уверенно, громко и отрывисто. Олев тихо переводил. Но в том, как Юхани клал передо мной фотографии, была какая-то усталость. Часто и подолгу смотрел он в окно, отвлекаясь от разговора. Что-то было не так.
Провожая меня в аэропорту, Олев вдруг спросил:
- Вы заметили, как тяжело было Юхани?
- Что случилось?
- Юхани - необычный и очень сильный человек, но эти два дня он едва держался. В последнее время его просто одолевают неприятности. Несколько недель назад его очень серьезно подвели.
У Юхани много патентов, которые защищают его изобретения. Патенты надо обслуживать. Чтобы не терять на этом время, Юхани заключил договор с банком. Банк должен был сам следить, когда подходит время очередного платежа по патенту и вовремя перечислять деньги. И вот по одному из патентов, который защищал очень важное для Юхани изобретение, банк вовремя не заплатил. Возможно, это была случайность, хотя Юхани уверен в другом. Так или иначе, изобретение лишилось иммунитета, и Юхани потерял на этом большие деньги.
- Он будет судиться?
- Да. Он потребовал, чтоб ему возместили убытки, однако банк отказался. Судиться с банком - это очень дорогое дело. Но Юхани на это решился... А несколько дней назад у его жены был инфаркт, и она сейчас в больнице. Вчера Юхани был у меня дома и когда рассказывал об этом, чуть не плакал...
Бумаги, необходимые для регистрации фирмы, были подписаны, и я улетел. Мы договорились, что через три месяца Юхани, Олев и Матти будут в Киеве. Мне надо было оформить и отправить им приглашения. Приглашения я отправил, но у Юхани все никак не получалось вырваться из Хельсинки. Шел суд, и конца ему видно не было.
- Может быть, Юхани лучше забыть об этом? - как-то спросил я Олева. Махнуть рукой, забыть и жить дальше...
- Мы все говорили ему то же самое. И не раз. Но Юхани не такой человек...
Примерно год спустя я в последний раз писал Олеву и спросил, как дела у Юхани.
"Юхани судится, - ответил мне Олев. - Он вложил в этот суд все свои деньги, заложил даже дом и землю, доставшиеся ему в наследство от отца. Сейчас он уже не верит, что может выиграть этот процесс, и попросил своих друзей в Америке, чтобы они надавили на финский банк через какой-нибудь крупный американский..."
Кстати, Лена, о судах. Потехин, к которому мы с Вами собирались съездить в начале недели, уже должен был вернуться. Сегодня или завтра я свяжусь с ним. Хотя теперь мне не совсем понятно, чем он может нам помочь. Но мало ли...
Не горюйте.
Ваш Александр Давыдов.
* * *
Заканчивая письмо, я вспомнил, что обещал позвонить Дружинину. Не случайно вспомнил. Мы начали работать с ним как раз после этой истории с финнами. Дружинин покупал у немецкой компании состав для защиты металлоконструкций от огня. Вместе с немецким составом шла немецкая же грунтовка. Очень дорогая и не очень удобная в работе. Вот Дружинин и решил заменить немецкую грунтовку нашей. По качеству наша не уступала, а работать с ней было проще. Ну, и цена, понятно... Дружинин покупал ее у нас уже несколько лет. И отказываться не собирался.
- Здравствуйте, Саша! - Дружинин сам снял трубку. - Очень вовремя позвонили. У меня к вам есть несколько вопросов, но разговор не телефонный. Не сможете навестить меня в обед?
Мне не очень понравилось, что он говорил о каких-то своих вопросах и ничего не сказал о том, когда собирается брать очередную партию. Меня интересовало только это... Одним словом, в обед я мог.
Дружинин - любопытный человек: взрывной и энергичный. Он надежно хранит секреты, связанные с бизнесом, но совсем не умеет скрывать чувства и эмоции. В последние годы Дружинин крепко невзлюбил Америку.
Лет семь назад, когда в Киеве начали появляться западные фонды поддержки частного бизнеса, я связался с одним, американским. Написал бизнес-план, показал, сколько денег мне нужно, чтобы завалить нашими полимерами Украину, и как я потом эти деньги верну в короткие сроки. Мне нравился мой бизнес-план. Он был простой, ясный и убедительный. Я отослал его в фонд и через пять дней получил назад. Вместе с корректным отрицательным ответом. Я тогда очень удивился. Не тому, что ответ был отрицательный, а тому, как быстро он пришел. Два дня, по моим представлениям, пакет с бизнес-планом должен был добираться до фонда и еще два дня возвращаться. То есть решение они приняли в один день и в тот же день мне ответили. Завидная оперативность. Она-то меня и удивила. Я не поленился и приехал в офис фонда. Я очень хотел рассказать им, как они меня удивили.
- Послушайте, - отводя взгляд, сказала мне эксперт фонда, молодая девочка, которая за один день успела прочитать мои бумаги, принять по ним решение и отослать их мне, - вы написали о новых технологиях. Вы применяете их в энергетике. Вы сотрудничаете с электростанциями. Но нас не интересует украинская энергетика. Мы не финансируем ни такие проекты, как ваш, ни такие фирмы, как ваша.
- Почему? - тупо спросил я.
- Это политика фонда. Я за нее не отвечаю. Мы выделяем деньги под проекты в пищевой, мебельной и строительной отраслях. И все.
Мне нечего было возразить ей. Они вправе тратить свои деньги, как хотят. Они могут не тратить их вовсе. Это их деньги и их дело. Все, чего они хотят, - чтоб у нас были еда и жилье, чтоб мы не лезли от голода на стенку. На их стенку. Чтобы нас не было слышно и видно.
- Саша! Извините, что сорвал вас с места, - встретил меня Дружинин. Свободного времени - ни секунды. Завтра рано утром уезжаю в Чернобыль. Буду заключать договор с объектом "Укрытие". Хотел посоветоваться... Вы же с ними много лет работали и всех там знаете. Верно?
- Ну, всех-то я точно не знаю. Да и тех, кого знал, там почти не осталось.
- Дмитрий мне рассказывал что-то про пылеподавление в случае падения кровли... Я правильно запомнил?
- Да, почти правильно. Но это давний договор. Его так и не довели до конца.
- Вот это и интересно. Почему не довели, что помешало? У всякой крупной компании есть свои особенности принятия решений.
- Владимир Дмитриевич, - рассмеялся я, - могу рассказать, мне не сложно. Но как раз по договору об аварийной системе пылеподавления непосредственно с "Укрытием" мы почти не работали.
- Ну, все равно...
- Это была тема, поднятая "Энергостройпроектом". Они заметили, что есть большая вероятность обрушения кровли "Укрытия".
- Так оно и было? - переспросил меня Дружинин.
- Так и есть. Крыша там держится на честном слове...
- А если без метафор?
- Крыша "Укрытия" - это трубный накат, просто металлические трубы, положенные на две балки. Опоры у этих балок, во всяком случае, у одной из них, очень ненадежные: шахта лифта, которая сама едва держится, и стена, которая была повреждена при взрыве во время аварии. Вероятность падения балок в девяносто пятом году оценивалась в десять-тринадцать процентов. Это без метафор.
- Ого. Много. А что, других опор не могли найти?
- Не могли. Вспомните условия восемьдесят шестого года, в которых строили "Укрытие". А обрушение кровли - это, конечно, не взрыв, но огромное облако пыли. Кто знает, куда его понесет? Там ведь тонны, десятки тонн пыли, в помещении "Укрытия". Они с этой пылью борются, поливают специальным составом, который на небольшое время связывает ее, а потом сам становится пылью.
- Замечательно!
- Не стоит иронизировать. В разрушенном четвертом блоке пятнадцать лет поддерживают стабильное состояние ядерного топлива. Делают это на ощупь, вслепую. Прикладных задач такого масштаба и характера никто и никогда не решал. Людей, которые понимают физику того, что происходит внутри единицы. И работают они не на объекте "Укрытие", даже живут не на Украине.
- А где?
- В Москве. А на "Укрытии" работают в основном бывшие атомщики, турбинщики. Технари. Те же, кто и до взрыва. Они следят за тем, чтобы хуже не стало. Поэтому очень консервативны. И не только они. Каждый их шаг контролируют и перепроверяют. Поэтому им проще купить десять машин и целыми днями ездить на них по зоне, чем провести самые невинные конструктивные изменения на четвертом блоке. О ненадежности кровли давно говорили...
- Так, может, проще построить еще один "саркофаг"? - вдруг перебил меня Дружинин. - Снаружи. А тогда пусть внутри хоть все падает - не страшно.
- Верно. Это самая старая и самая живучая идея. Кажется, к ней сейчас опять вернулись. Если я правильно помню, построить его не так просто. Особенности почвы, болотистая местность, перегруженность территории станции строениями... Одним словом, возводить тяжелые здания там опасно. Поэтому "Энергостройпроект" предложил другое решение. Если уж кровля будет падать, надо не дать облаку пыли выйти за пределы четвертого блока. Погасить его внутри. Они хотели разместить на стенах реактивные распылители и датчики. Как только датчики фиксировали падение труб, распылители заливали пыль специальным составом, и кровля падала на мокрое основание. После этого, с задержкой в доли секунды, выливалась новая порция состава. И связывала остальную пыль. А потом, через полчаса, сверху все заливали тонкой резиной. Консервировали.
