Вениамин Каверин - Сказочные повести
- Ничего подобного, и не подумаю! Действительно, охота была! Успокойся, я тебя умоляю.
- Не успокоюсь!
И она действительно не успокоилась, так что пришлось, к сожалению, взять ее с собой. Это было неразумно - прежде всего потому, что для Лоры нашлись только Тапочки-Скороходы, которые все время сваливались с ее косолапеньких ножек.
В первый раз они свалились на лестнице - левая на седьмом этаже, правая на третьем, так что Великому Завистнику пришлось дать своим сапогам задний ход.
Потом слетела только правая тапочка. Это случилось, когда Лора шагала через Москву-реку и левая нога была уже на том берегу, а правая еще на этом.
- Мы опоздаем, они опять убегут! - кричал в отчаянии Великий Завистник. - Я не съем его, даю честное благородное слово! Останься, я тебя умоляю!
- Ни за что!
- Хочешь, условимся? Я вежливо попрошу у него ремешок, и только, если он не отдаст...
- А-а-а!
Лора заплакала так горько, что пришлось вернуться за тапочкой и уже заодно подвязать ее старым шнурком от ботинок.
Между тем они могли не торопиться, потому что ни Лекарь-Аптекарь, ни Петька, ни тем более Старая Лошадь не собирались бежать. Правда, когда диктор сказал "оборудована голубыми шарами", Лекарь-Аптекарь, схватившись за голову, крикнул Петьке: "Запрягай!" - и принялся укладывать банки и склянки. Но, выйдя во двор в своем длинном зеленом пальто, с сумкой на боку, в шляпе, из-под которой озабоченно торчал его озабоченный нос, он увидел, что Петька, сняв с себя ремешок, подвязывает его к упряжи вместо лопнувшей уздечки.
- Откуда у тебя этот ремешок? - визгливо закричал Лекарь-Аптекарь.
- Тпру-у-у!.. А что?
- Я тебя спрашиваю, откуда...
- Видите ли, в чем дело, дядя Аптекарь, - смущенно начал Петька. - Я его взял... Ну там, знаете... на Козихинской, три.
Дрожащей рукой Лекарь-Аптекарь взял ремешок и засмеялся.
- И ты молчал, глупый мальчишка? Ты носил этот ремешок и молчал?
- Видите ли, дяденька, он валялся... то есть он висел на спинке кровати. Ну, я и подумал...
- Молчи! Теперь он в наших руках!
"Теперь они в моих руках!" - думал, вытягивая губы в страшную длинную трубочку, Великий Завистник.
До Мухина осталось всего полкилометра, и он снял сапоги, чтобы не перешагнуть маленький город.
Мрачный, втянув маленькую черную голову в плечи, он появился перед аптекой "Голубые Шары", и хотя был немного смешон - босой, с Сапогами-Скороходами, связанными за ушки и висящими за спиной, - но и страшен. Так что все одно временно и улыбнулись и задрожали.
Он появился неожиданно. Но Лекарь-Аптекарь все-таки успел придумать интересный план: закрыть все окна и молчать, а когда он подойдет поближе, выставить плакат: "У нас все прекрасно". А когда подойдет еще поближе - второй плакат: "Мы превосходно спим". Еще поближе - третий: "У Заботкина - успех", еще поближе - кричать по очереди, что у всех все хорошо, а у него - плохо.
В общем, план удался, но не сразу, потому что Великий Завистник сперва притворился добреньким, как всегда, когда ему угрожала опасность.
- Мало ли у меня аптекарей, - сказал он как будто самому себе, но достаточно громко, чтобы его услышали в доме. - Один убежал - и бог с ним! Пускай отдохнет, тем более, он прекрасно знает, что до первого июля чудеса в моем распоряжении.
Петька выставил в окно первый плакат.
- Ну и что же? Очень рад, - сказал Великий Завистник. - И у меня все прекрасно.
Петька выставил второй плакат - "Мы превосходно спим", и Великий Завистник слегка побледнел. Как известно, превосходно спят те, у кого чистая совесть, а уж чистой-то совести во всяком случае позавидовать стоит.
Он закрыл глаза, чтобы не прочитать третий плакат, но из любопытства все-таки приоткрыл их - и схватился за сердце.
- Вот как? У Заботкина - успех? - спросил он, весело улыбаясь. - А мне что за дело? Кстати, хотелось бы поговорить с тобой, Лекарь-Аптекарь. Как ты вообще? Как делишки?
- Да-с, успех! - собравшись с духом, закричал Лекарь-Аптекарь. - Надо читать газеты! За "Портрет жены" он получил Большую Золотую Медаль. Пройдет тысяча лет, а люди все еще будут смотреть на его картину. Кстати, он и не думал умирать.
- Вот как?
- Да-с. Вчера купался. Ныряет как рыба! Что, завидно?
Великий Завистник неловко усмехнулся:
- Ничуть!
- Счастливых много! - крикнул Портной, - Я, например, влюблен и на днях собираюсь жениться! Что, завидно?
И они наперебой стали кричать ему о том, что все хорошо и будет, без сомнения, лучше и лучше. А так как он был Великий Нежелатель Добра Никому и завидовал всем, кто был доволен своей судьбой, зависть, которой было полно его сердце, выплеснулась с такой силой, что он даже почувствовал ее горечь во рту.
- Папочка, пойдем домой, - испуганно взглянув на него, прошептала Лора.
Теперь кричали все, даже Гусь, который перекинулся к Лекарю-Аптекарю - просто на всякий случай.
- Твои чудеса никому не нужны! У нас есть свои, почище!
- Все к лучшему!
- О спутниках слышал? На днях запускаем четвертый, на Марс! Что, завидно? Потолстел, негодяй!
- Подожди, еще не такое услышишь!
И он действительно потолстел. Пиджак уже трещал по всем швам, от жилета отлетели пуговицы. Посреди двора стоял толстяк на тонких ногах, с маленькой, втянутой в плечи головкой.
- Ох! - простонал он. - Пояс! Верните мне пояс!
- Обойдешься подтяжками! - крикнул Гусь. - Странно, дался ему этот пояс!
Лекарь-Аптекарь засмеялся.
- Я разрезал твой пояс, - сказал он, - большими портняжными ножницами на мелкие кусочки.
- Не верю!
Он хотел уничтожить их взглядом, но сил уже не было, и только дверь, на которую он мельком взглянул, с грохотом сорвалась с петель.
- Не может быть, - прошептал он. - Не может быть, что все это правда! Счастливых нет! Все плохо и будет хуже и хуже! Портной женится и будет несчастен! До Марса не долететь! Лошадь останется Лошадью! Из мальчишки вырастет негодяй! Заботкин умрет! Я не лопну. Ах!
Не следует думать, что по нему пошли трещины, как по холодному стакану, когда в него нальют горячую воду. Скорее, он стал похож на воздушный шар, из которого выпустили воздух. Лицо его сморщилось, потемнело. Губы вытянулись, но уже не страшной, а беспомощной, жалкой трубочкой.
И Лора увела его, потому что она была хорошая дочка, а папа, даже и лопнувший от зависти, всетаки остается папой.
Ну, а дальше все пошло именно так, как предсказал Лекарь-Аптекарь. Старая Добрая Лошадь сразу же превратилась в симпатичную добрую девочку, правда, с конским хвостом на голове. Но это было даже кстати, потому что вскоре выяснилось, что многие ее подруги по классу носят точно такой же лошадиный хвостик. Таня... Но о том, что случилось с Таней, нужно рассказать немного подробнее.
Вот уже несколько дней, как Лихоборские сороки готовились к событию, о котором, чуть дыша от волнения, трещали с утра до вечера не только лихоборские сороки: впервые за все время существования птиц на земле открывалась сорочья школа. Причем, занятия решено было начать с поговорки: "Не все то золото, что блестит". На ее изучение отводилось почти полгода. Естественно, что во всех гнездах чистились перышки, шились наряды ведь теперь, когда сороки перестали воровать, украсить себя было довольно трудно.
- Нет, нет, вы ошибаетесь. Спину и плечи теперь носят бледно-голубые, а головку - золотисто-черную.
- Милая моя, это вы ошибаетесь. Спинку - розовую, плечи - белые с голубыми чешуйками, а ножки - красненькие.
- Ну уж, только не красненькие! На открытие школы нужно прийти в чем-нибудь строгом.
Да, это был большой день для всех Лихоборских сорок. Но в особенности для Тани, потому что не кто иной, как именно она, была назначена директором школы.
Серьезная, застенчивая, держась скромно, но с достоинством, она прилетела на поляну, и ребята, трещавшие наперебой, почтительно замолчали.
- Итак, дети... - начала Таня.
Но больше она ничего не успела сказать, потому что в эту минуту в далеком Мухине Великий Завистник лопнул от зависти и все его чудеса потеряли силу. Перед детьми (и родителями, облепившими вокруг все кусты) появилась девочка, Таня Заботкина, одетая и причесанная точно так же, как в ту ночь, когда она отправилась в аптеку "Голубые Шары".
Через час она уже садилась в поезд, а сороки провожали ее. Их было так много, что один местный Любитель Природы даже написал об этом в газету. Его особенно поразило, что, улетая, они покачивали крыльями, как самолеты, - он не знал, что они прощались с Таней.
- Шакерак! - высунувшись в окно, крикнула им Таня.
Это значило: "Будьте счастливы!"
- Шакерак маргольф! - отвечали сороки.
Это значило: "До свидания, мы тебя не забудем!"
Прошел месяц, за ним другой. Наступила осень. А осенью, как известно, ребята начинают понемногу забывать о том, что случилось летом. Забыла и Таня. Петька, которого она пригласила на день своего рождения, тоже забыл, тем более, что для него важнее всего были книги, стоявшие в нарядных переплетах у бывшего Великого Завистника, а он с тех пор прочел много других, поинтересней.
