Александр Солженицын - Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2
– Ах, наверно и в сорок! – воскликнула она с такой едкой горечью. – Ах, ещё б и не в пятьдесят!
– Ни в каких твоих любимых занятиях я тебе давно не препятствую… Но ты уж любишь делать – только что тебе нравится.
– А ты? – вскинула она живой, сушеющий, сообразительный взгляд. – А ты разве занимаешься не тем, что тебе нравится?
– Я хотел сказать… ты не обязана делать то, что кому-нибудь нужно, а по большей части и делаешь, что тебе приятно…
– Да! Я – увлекающаяся натура! И – инициативная! И не надо подавлять моих увлечений, а поощрять их, это в твоих же интересах, тебе же будет легче жить. Я не должна делать ничего такого, что б меня не увлекало. Иначе я не выдержу душевной боли! – Голос её грознел, и глаза опять наливались: – Ты – помни, какую рану ты мне нанёс! Ты думаешь – это всё уже кончено??
Он похолодел.
– Ну, не надо, – отговаривал нежно. – Почему ты всё плачешь? Смотри – я же здесь, каждый день, и ничего не случилось. Посмотри, как ты извелась, похудела…
– А кто меня сделал такой?!
Опять плохо, не попал.
– Ты ещё по-настоящему не просил у меня прощения за неё! Ты ещё – не стоял на коленях!
Алина, уже вплотную к нему, ещё выдвинулась разгорячённым лицом:
– А что ты понимаешь под обещанием, что – всё кончено, мы – всё исправим?
Георгий не успевал уловить всех её переходов. Он не совсем понимал, как шёл разговор, как будто главная линия неназванно гнулась сама собой, а произносилось вслух другое. Поймать же той линии он не мог.
– Это значит, – впечатывала она, – не только, что ты не будешь встречаться с ней, но и: в семье всё должно вернуться на свои места!
Опять за оба предлокотья, твёрдо, со всей полнотой смысла:
– Линочка! Я же говорил, повторял, выбрось из головы всякие опасения, я никогда тебя не оставлю.
Она отмахнулась головой, как от большой мухи, вот тут мешавшей, а руки заняты:
– Я – горю безпрерывно! И успокоения – нет!
Гипнотизировала изблизи:
– Ска-жи. Когда я осенью предлагала – зачем же ты отверг и не дал свободы мне? В тот момент у меня был порыв эту свободу использовать – а ты запретил.
Запретил? Он такого не помнил.
Усмехнулась:
– Да я и сейчас, кому захочу – любому понравлюсь. Только тебе не могу никак. Я просто сдерживала себя до сих пор. В браке мы равны, и я оставляю за собой это право!
Лицо её пожесточело, повластнело, но от этого сразу и постарело.
– Запомни! Снисхождения мне не надо. Я добьюсь, чтобы мой приход был для тебя праздником, а не напоминанием долга.
Она перескакивала, он совсем не успевал.
– О, если бы у нас были дети, совсем другая была бы жизнь.
Смотрела с презрением, чуть прищуриваясь:
– Да вообще, – имеешь ли ты понятие о настоящей силе чувства? Любви? Или отчаяния? Да ты даже, – с наслаждением взмучивала она боль, – ты даже и любовницу свою способен ли крепко полюбить?
О, безумная и несчастная!
И не ждала ответа, её уже зацепило крюком по больному месту – и потащило:
– А хотела, хотела я не уезжать тогда в Борисоглебск, чтобы только взглянуть на тебя! Посмотреть, с каким лицом ты явишься от неё ко мне?! С какой совестью! – вскричала, и вырвала от него свои руки, и отшагнула: – Я любила тебя со всеми твоими недостатками! Она – за одни твои показные достоинства. У меня в центре жизни – любовь, у неё – собственное «я». И всё равно тебя будет раздражать всё, что отличает меня от неё!
С последней надеждой, уговорительно:
– Да нет, Линочка… Не будет.
– Ну как же! Она, оказывается, умеет и музыку толковать! Она тонко разбирается…
Если б Алина не так нападательно разговаривала! Но где-то надо и остановиться. Спокойно, но строго:
– Да почему ты так всегда боишься сравнений? Напротив, надо всё время сравнивать себя с другими людьми и улучшаться. – Твердел. – Не непременно играть самому, можно – воспринимать, толковать. Как раз этого я от тебя обычно не слышал…
Алина подбежала и закрыла ему рот рукой. Была такая у неё защитная манера: не дать говорить, что ей больно услышать бы.
– Ну вот! ну вот! – вскричала как торжествующе раненная. – Я знала! Ничего не кончено! Всё осталось! Что же ты не едешь к ней, почему не просишься?!
Этот её жест затыкания рта – ребёнок она и оставалась. Он переступил, не надо обижать.
А её несло всё безсвязней:
– Вот как ты мне отплатил за всё! за всё! Но запомни: ты видел её – последний раз! Или меня – последний! – И вдруг собрала глаза, как увидела что-то за его спиной. И почти шёпотом, почти шёпотом, но угрожающим: – А случись в твоей жизни что-нибудь страшное? Тяжёлая рана? Кому ты будешь руки целовать? У кого просить прощения?
Она была без сил, была жалка, но она перешла чур, запретный для воюющего солдата. И сразу – выкинулась из сердца вся расположенность, вся наклонность смягчать и льготить. Молча повернулся, ушёл. Метнул задвижкой.
Кажется, минут через пять порывалась войти. Шалишь, не возьмёшь.
103″
(по социалистическим газетам, 18–25 апреля)Гор. Курмыш торжественно праздновал день 1 мая. Начали молебном и обошли все улицы с пением революционных песен.
РЕВОЛЮЦИИ НУЖЕН ХЛЕБ! ПОМНИТЕ ЭТО, БРАТЬЯ КРЕСТЬЯНЕ!
Воззвание Ромена Роллана. «Русские братья! Вы одним прыжком поднялись до уровня Франции и её Великой Революции. Превзойдите этот уровень! И пусть мир, разбуженный вашим голосом, поскорей последует за вами!..»
…Право пролетариата на вражду с другими классами всесторонне и глубоко обосновано. Но именно пролетариат вносит в жизнь великую благостную идею новой культуры великого братства…
(Горький)Москва. Крупная московская финансовая буржуазия устами г. Кагана выразила полную и безусловную свою поддержку займу Свободы. Его поддержали кадетские финансисты г. г. Гензель и Каценеленбаум, категорически заявившие, что заём это лучшее средство…
ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ. …Наша разруха ещё даже хуже, чем предупреждает Временное правительство. Хозяйственная жизнь – в полном распаде. Прежнее правительство трусило поставить магнатов под контроль – трусит и новое. «Творческая инициатива капитала» ничем не отличается от мародёров тыла.
(«Новая жизнь»)Московский СРД обратился к СРД всех хлебопроизводительных губерний: оказать содействие агентам московского продовольственного комитета, принять меры к проверке скрываемых запасов и к реквизициям.
ИДИТЕ В ДЕРЕВНЮ. Тёмная сила сгнившего царского правительства поднимает свою мерзкую голову. Деревня в опасности. Народ теряется, ненависть и страсти растут, резня каждый час готова вспыхнуть. В некоторых местах аграрное пламя уже кипит. Товарищи и граждане! Не дайте погибнуть нашему народу, не бросьте его в этот великий час, чтобы непорочная невеста – Свобода, не отвернулась от него. Товарищи, оставьте личные дела, и оставьте пока строительство новой жизни! В городах вам нечего делать, здесь граждане подготовлены…
(«Известия СРСД»)Стародуб. Постановление исполнительного комитета общественных организаций: признавая свободу слова, союзов и собраний в самом широком смысле слова, в то же время не считаем возможным в настоящий момент допустить функционирование таких политических партий, как «Союз русского народа».
…Офицеров полиции и жандармерии отправлять на фронт в качестве рядовых. Бывшего царя Николая, его супругу, мать и Марию Павловну поместить в Петропавловскую крепость.
Приводят к присяге. Необходимо обратить самое серьёзное внимание: в Херсонской губ. батюшки приводят деревенское население к присяге Временному правительству, объявляют в церквах, ходят по приходам. Уродливое течение, духовные отцы вносят немалую смуту в умы.
Житомирский СРД обратился в Петроградский СРД с просьбой содействовать обезврежению еп. Евлогия и послушного ему духовенства.
Нижний Новгород. Губернский исполнительный комитет постановил не допускать возвращения архиепископа Иоакима в Нижний Новгород и сообщил начальникам ж-д станций, чтобы предупредили: в случае возвращения будет арестован.
Пора прекратить! Пора прекратить ту вакханалию лжи, клеветы и доносительства, которая развёртывается в нашей прессе против Ленина. В странах, живущих свободной жизнью, политика творится улицей и на улице, и от этого священного права демократия отказаться не может. Но современная улица таит в себе и тёмные страсти.
(«Новая жизнь»)От центрального продовольственного комитета. Проклятое наследие старого режима, осложнённое распутицей… неорганизованностью на местах… Ввиду малых заготовок, о которых не позаботилась дореволюционная власть… приходится прибегнуть к уменьшению хлебного пайка. С 27 апр. – 3/4 фунта для всех граждан, кроме рабочих усиленного физического труда, для которых 1 ½ ф. …Комитет не сомневается, что вы, граждане освобождённой России, отнесётесь спокойно к этой мере… Усердная просьба: экономно расходуйте хлеб, не пользуйтесь всеми карточками… Товарищи солдаты! Не требуйте хлеба без карточек и вне очереди!
