Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)
Между тем, к 1817 году кончался срок 10-летних податных льгот еврейским переселенцам, и теперь предстояло сравнять их в податях с государственными крестьянами. Началось движение - от поселенцев коллективными прошениями, но и среди чиновников; просить продлить льготы ещё на 15 лет. Тот же кн. Голицын, личный друг Александра I, министр просвещения и духовных дел, занимавшийся также и всеми вопросами о евреях, провёл решение: отсрочить евреям подати ещё на 5 лет, а уплаты долга за ссуды - на 30 лет. "К чести петербургских властей надо отметить, что и прежде никакие прошения евреев не оставлялись без внимания"58.
Среди тех прошений от еврейских колонистов Никитин нашёл "чрезвычайно характерное, по своему содержанию, прошение":
"Опытом доказано, что сколько хлебопашество необходимо для человечества, столько же оно почитается самым простым занятием, требующим более телесных сил, нежели изощрённости ума, и потому к этому занятию на всём земном шаре всегда отделялись такие только люди, кои, по простоте своей, не способны к важнейшим упражнениям, составляющим класс промышленников, или купцов; сим же последним, как требующим способностей и образования, как служащим главным предметом обогащения держав, - во все времена отдаваемо было предпочтение и особенное уважение перед хлебопашцами... Но клеветнические представления на евреев пред русским правительством предуспели лишить евреев свободы упражняться в преимущественнейших их, по торговым оборотам, занятиях и заставил [и] их перейти в звание носящих на себе имя чёрного народа хлебопашцев. Выгнанные в 1807-1809 гг. из деревень более 200.000 чел. [и это большей частью - виноторговля] принуждены были идти на поселение и на местах... не обитаемых". И потому просили: наименовать их снова "мещанами, с правом по паспортам беспрепятственно отлучаться куда кто пожелает"59.
Весьма отчётливые, осознанные формулировки. С 1814 по 1823 хозяйства евреев вовсе не процвели. Статистические таблицы показывали, что на каждую ревизскую душу ими обрабатывалось меньше 2/3 десятины. А при "уклончивости их от тяжких работ" (в оценке смотрителей), они навёрстывали торговлей и промыслами60.
Полвека спустя еврейский публицист И. Г. Оршанский объяснил: "Очень естественно, что евреи, переселявшиеся сюда для занятия земледелием, увидев пред собой такое широкое и необработанное поле промышленной деятельности, бросились на сродные и любезные им занятия, обещавшие более обильную жатву в городе, чем ту, на которую они могли рассчитывать в качестве земледельцев... Так зачем же требовать от них, чтоб они непременно занялись земледелием, которое наверно пойдёт у них плохо"? - "при сильно манящей его [еврея] кипучей деятельности зарождающихся городов"61.
Привременным российским властям это представлялось иначе: евреи впоследствии " "могут сделаться полезными хлебопашцами", тогда как "перечислившись в мещане, - они умножат собою число городских тунеядцев""62. И вот, на 9 еврейских колоний было уже истрачено 300 тысяч рублей - огромная сумма, при тогдашних копеечных ценах.
Вот в 1822 миновала и новая 5-летняя отсрочка податей - но состояние еврейских хозяйств требовало дальнейших льгот и субсидий: отмечалось "самое бедственнейше[е] положение поселенцев" при "закоренелост[и] их в тунеядстве, болезнях, смертности, неурожа[ях] и незнани[и] ими работ земледельческих"63.
А между тем - были весьма успешные урожаи 1816, 1817, 1822 годов, успешные также и для евреев. Да ведь постепенно в молодом еврейском поколении усваивались же земледельческие навыки. Увидев, что урожаи вообще всё-таки достижимы, поселенцы стали звать земляков из Белоруссии и Литвы, где прошла как раз полоса неурожаев, - и еврейские семьи оттуда стали напирать - и легальными просьбами и самовольным отъездом, да главное: к 1824 грозило окончательное, до тех пор не происшедшее, выселение из сёл Западного края, а в 1821, как уже упомянуто, были приняты меры к пресечению еврейского винокурения в Черниговской губ., затем ещё в трёх. И губернаторы Западного Края отпускали просящихся, не смечаясь с тем, сколько в Новороссии осталось ещё запасной земли, отведенной для евреев. Из Новороссии сообщали, что могут принять не больше 200 семей в год, - а уже двинулось 1800 семей (где-то рассеивались и поселялись также и по дороге). Теперь отказано было переселенцам в казённой помощи (хотя сохранялась ещё 10-летняя льгота в податях), - однако и сами кагалы были заинтересованы отправить бедноту, чтоб уменьшить впредь собственные подати, - и отчасти снабжали переселенцев из средств общин. (Отсылали и больных, и старых, и с малым числом работоспособных многодетные семьи, каких вовсе не спрашивало земледелие; а когда власти потребовали письменного согласия отправляемых - то составлялись и листы ничего не значащих подписей64.) Но из 435 семей, прибывших в район Екатеринослава к 1823, только две семьи могли водвориться собственным иждивением. А двигала ими "бесконечн[ая] надежд[а] евреев на казённую помощь, которою легко было отвлечь от труда новоприбывших". Из Белоруссии в течение 1822 прибыло в Новороссию 1016 семей, колонии быстро наполнялись временно приютившимися поселенцами; от чрезмерной тесноты и нечистоты возникали болезни65.
И в 1823 Александр I запретил переселение евреев. А в 1824 и 1825 - новые неурожаи, и еврейских поселенцев снова подкрепляли ссудами (но, чтобы не разжигать надежд, маскировали от самих поселенцев: якобы самовольная выдача от смотрителя или плата за какую-то работу). И - снова выдавали паспорта, идти в город. О начале уплаты податей, даже поселившимися 18 лет назад, - и речи не могло быть66.
И одновременно же с этим, в 1823, "последовал высочайший указ... чтобы в Белорусских губерниях евреи прекратили к 1824 г. винные промыслы и содержание аренд и почт, а к 1825" переселились бы окончательно "в города и местечки". И вот - переселение началось. И к январю 1824 переселили "около двадцати тысяч". К тому Государь потребовал "обратить внимание на "способы промышленности и прокормления"" евреев при этом переселении, "дабы они, оставаясь без пристанища, не подверглись в сём положении тягостнейшим нуждам в своём пропитании"67. - Но, хотя был при том создан комитет из четырёх министров ("министерский комитет" - уже 4-й по еврейскому вопросу), - не возвиделся в том успех ни по средствам казны, ни по оборотливости администрации, ни - по социальной структуре еврейского общества, перестроить которое извне было задачей непосильной.
И в этом, как во многом прежде, мы видим императора Александра I в ненастоятельности порывов и недостатке последовательной воли (как и в его бездействии к зреющим тайным обществам, готовящим свержение трона). Но никак не надо приписывать его решения недостатку благожелательности к евреям. Напротив, он искренно был прислушлив к нуждам их, даже в войну 1812-1814 при главной квартире армии держал еврейских депутатов - Зунделя Зонненберга и Лейзера Диллона, которые и "предстательствовали за евреев". (Диллон, впрочем, вскоре был привлечён к суду за присвоение четверти миллиона рублей казённых денег и вымогательство у помещиков. А Зонненберг, напротив, долго сохранял близость к Государю.) В Петербурге ряд лет по повелению Александра (1814) действовала постоянная еврейская депутация, для которой производился среди евреев сбор денег, ибо "предстояли большие секретные расходы в правительственных учреждениях". Депутаты ходатайствовали дозволить евреям повсеместно по России "торговлю, откуп и курение вина", "даровать льготу в податях", "простить недоимки", снять ограничения в числе евреев-членов магистратов, - Государь выслушивал благосклонно и обещал - однако это не было проведено68.
В 1817 от лондонского миссионерского общества приезжал в Россию адвокат Льюис Вей, поборник равноправия евреев, со специальной целью ознакомиться с положением евреев в России, имел беседу с Александром I, представил ему записку. "Проникнутый убеждением, что евреи представляют собою царственную нацию, Вей говорил, что все христианские народы, как получившие спасение через евреев, должны оказывать им величайшие почести и благодеяния". - Такая аргументация была весьма внятна Александру I в его последний период жизни, с мистическим настроением. Он и его правительство испытывали опасение "прикоснуться неосторожной рукой к религиозным предписаниям" евреев. Александр весьма уважал древний народ Ветхого Завета, его религию, сочувствовал его нынешнему положению. Но отсюда утопически искал: как этот народ мирно перевести в Новый Завет. - Для того при участии императора в 1817 же году было учреждено "Общество израильских христиан", то есть евреев, обратившихся в христианство (не обязательно в православие); они получали ряд весомых преимуществ: могли повсюду в России свободно "торговать и заниматься ремёслами, не записываясь в гильдии и цехи; освобождались со всем потомством навсегда от гражданской и военной службы". - Однако "Общество" это не испытало притока обращённых евреев и провалилось69.
