Сергей Залыгин - Экологический роман
И вот как случилось: вместо того чтобы стать дворником, Голубев сталгероем дня, не очень, а все-таки известным. Оказалось, что и он был непрочь признать себя таковым.
Звонки-то были, какие были звонки:
- Здорово вы его! Теперь он поймет, что к чему! (Вы - это Голубев, он - это Чиликин.)
- Ну надо же, как ловко!
- Надо было пригрозить: дело должно быть рассмотрено Комитетомпартийного контроля!
- Имейте в виду: у Чиликина связи, да, связи!
- Очевидный признак изменения всей нашей системы!
- ...очевидное и невероятное...
- ...войдете в историю...
- ...сволочь ты, Голубев!
Было и беспокойство: не безупречный прием пустил ты в ход, Голубев,далеко не безупречный!
Было и оправдание: использовать оружие противника против противника? Во веки веков не считалось зазорным!
Дома Алешка так и сказал:
- Ты что, отец? В историю хочешь войти? Больно-то нужно!.. И Татьяна отозвалась:
- У нас в строительном тресте говорят: в историю легче войти, чем изистории выйти.
Из Тюмени от нефтяников пришла телеграмма: "Уважаемый товарищГолубев, держитесь, мы вас поддержим".
Голубев печатал свои статьи в "Литгазете"; и. о. главного редактораКосолапов, рассказывали, одной рукой подписывая номер в печать, другойхватал себя за горло: "Повесят! Вот так!"
Голубев как мог Косолапова воодушевлял, говорил ему:
- Валерий Алексеевич, а почта читателей?! Сотни, тысячи писем!Поддержка-то какая! Общественная! Нравственная!
- Лучше и не говорите и не поминайте! Мне эта поддержка знаете куда?Мне эта поддержка - вот сюда! - И. о. главного редактора усердно хлопалсебя опять же по шее. Шея была у него основательная, розовая, и жалобнаятоже.
Так или иначе, а "Литгазета" Голубева печатала - значит? Значит, кто-то откуда-то давал если уж не указания, так намеки: не бойся, Косолапов! Ито сказать: у гидротехников обязательно должны были быть противники,причем из того же комплекса - из топливно-энергетического. Нефтяники этобыли, они отстаивали разведанные месторождения газа-нефти в зоне затопления Нижне-Обской ГЭС. Голубев нефтяников в глаза не видел, только ибыло у него вещественных доказательств что телеграмма из Тюмени -"держитесь, поддержим". Но он знал: более жестких оппонентов, чемродственники, чем деятели одного ведомства или комплекса, чем функционеры одной партии, не бывает, а теперь случилось так, что он, Голубев,оказался в центре схватки, происходившей где-то в верхах, в верхах, о которых он и не знал ничего, действуя сам по себе.
Что же касалось почты, многочисленных писем, в том числе и коллективных - учреждения, институты, колхозы, совхозы, заводы выражали Голубевугорячую поддержку, это его воодушевляло, - но и другого рода письма тоже были: ты чего там, писака, расписался-то насчет Оби? Тебе какие-тообские хорошо платят, да? Дачку тебе построили, да? А мы не платим, намнечем, так до нас тебе и дела нет, да? Приезжай, падла, к нам, посмотри, чтоу нас-то на Новгородчине (на Вологодчине, Харьковщине, на Енисее, Лене,Колыме) делается! Да?! Знаем мы вас таких...!
Ну а сотрудники "кВч", те с Голубевым больше не здоровались, и не рази не два он от них, от экс-чемпиона Васильева, например, слышал слово, уже потерявшее (кажется?) свое недавнее значение: "вредитель", причем безвопросительного, а с двумя, с тремя восклицательными знаками.
Чувство возникшего было торжества угасало быстро. Нет, в природе нетак, там победителей нет и никогда не было, хотя бы из логики самосохранения природы. Так было вплоть до появления цивилизованного человека -этот всех победил в конце-то концов. И природу тоже. В конце концов.
Ну а потом было заседание Государственной экспертной комиссии -Совмин, Госплан, министерства. Академия наук. Голубев столь начальственного сборища не видывал.
Были здесь и его союзники, этих он видел тоже в первый раз, -нефтяники-разведчики, были строители, эксплуатационники, экономисты,едва ли не весь топливно-энергетический комплекс. Эти ребята сделали так: до начала заседания на всех официальных местах зала (восемьдесят четырестула) разложили номер "Литгазеты" с последней статьей Голубева, написанной уже после "дискуссии" в Институте географии.
Голубев сидел в уголочке, тихо сидел, не высовывался - он свое делосделал, чего уж там... Ему интересно было - очень! - кто и как вопрос осудьбе 132 тысяч квадратных километров решает - там. Наверху где-то. Насамом-самом. Конечно, он понял, что Экспертная комиссия чье-то мнениеуже знает, иначе первое слово опять было бы предоставлено Чиликину, нотут по-другому: трое экспертов заслушивалось, хотя Чиликин присутствовал(на Голубева не смотрел).
Академик Кеша присутствовал тоже - на Голубева смотрел и улыбался.Нефтяники не так уж откровенно, а все-таки улыбались тоже. Высокоеначальство Госплана и Совмина как будто бы вообще никого не видело,только думало и думало.
Заседание продолжалось три часа двадцать минут. Решение экспертизы:
"В проекте Нижне-Обской ГЭС слабо разработаны предложения, связанные со сводкой леса и добычей нефти и газа в зоне затопления... Только послевыполнения указаний экспертизы возможно будет установить экономическую целесообразность и сроки строительства Нижне-Обской ГЭС... Прирешении указанных вопросов не может быть допущен ведомственный подходк делу".
Сначала Голубев был потрясен: значит, проект не закрыт? не отменен?
Нефтяники ему объяснили: закрыт и отменен, спасены 132 тысячиквадратных километров лесов и тундры и торфяники спасены - на торфяниках можно построить теплостанции в три с половиной раза более мощные,чем Нижне-Обская ГЭС, торфа хватит на пятьсот лет! У Голубева подобныхцифр было навалом, его другое беспокоило: строительство отменено илиотложено?
- Будь уверен, Голубев, - подтвердили нефтяники, - отмена. Раз инавсегда. Ты только представь себе: кому же будет охота возвращаться кпроекту, если он уже скомпрометирован? Ты профессор или нет?
- Нет, - ответил Голубев. - Я - доцент!
- Ну-ну! Вот и видать сразу же, что ты не профессор, а доцент!
БН Голубева вызвал и, с некоторым почтением поглядев на него, тожевысказался:
- Не-ет, не зря я тебя в нашем учреждении держал! Не зря! Соображаюв людях! Никто нас теперь не упрекнет, что вот, мол, в вашей конторе и голосаодного не нашлось против! А ведь не может быть, чтобы не нашлось. Ниодного? Значит, подавляли! Значит, угнетали! Административно воздействовали! А теперь я, теперь мы скажем: ничего подобного, у нас свободамнений! Вот что значит глядеть в самый корень! Ты, Голубев, сам-топонимаешь, что все это значит? Ну ладно, вот что я тебе скажу: поедем-ка наАсуан? В Египет? На перекрытие Нила? Представляешь - в моей работе будетрека Нил! Нил - это же не баран чихнул! Никита в Асуан поедет, и мы с тобой тоже. Посмотришь Никиту вблизи - шебутной мужик! От людей не скрывается, дозволяет поглядеть на себя на живого.
Голубев не придал этому приглашению никакого значения, но впервыеобратил внимание на внешность БН - каков человек?
Человек оказался крупным, краснолицым, с хрипловатым, но в то жевремя громким голосом, спереди лысоват, сзади лохмат, глаза голубые,бесстрашные, но осторожные.
Это - внешность. Другие черты: работоспособность поразительная,самоуверенность еще больше, и что оказалось для Голубева неожиданным -БН не только собаку съел в практике своего дела, но и теоретически былподкован. Гидравлику знал, формулы помнил, о гидравликах-теоретикахговорил, будто только вчера с ними запросто общался, давал задания - чтои как им делать, и достоверно знал, кто из них поумнее, кто так себе.Павловский - это да! Чертоусов - ничего себе. Агроскин табличник.(Голубев курс гидравлики слушал у Агроскина, с уважением к нему относился,но что правда, то правда: ученым И. И. Агроскин был не ахти каким, зато расчетные таблицы составлял виртуозно.)
И о политике БН в тот раз поговорил - "мы", и только в категорической форме: мы Сталина вынесли из Мавзолея (это кто бы еще мог?! никто немог!), мы Ленина в Мавзолее оставили на веки веков! - свято место не должно быть пусто! А вот тебе наш прогноз: уровень Каспийского моря будетпонижаться ну и что? А мы Волгу в Азовское море повернем, и все дела!
Голубев ехал в метро, давка. Притиснутый к задней торцовой стенкевагона, через два стекла он отчетливо видел содержание вагона соседнего: тоже помятые мужчины и женщины с однообразно усталыми, усталоозабоченными лицами. Не совсем сельди в бочке и не совсем не сельди.
Вдруг увидел он - будто бы?.. женское лицо в возрасте, но с выражениемуже минувшей, а все-таки молодости, с живым и выразительным воспоминанием о молодости, душевного к молодости возвращения. Лицо голубоглазое,в меру продолговатое, с прической чуть седых волос. Седина была украшением.
И не один он был внимателен: и в заднем вагоне и отсюда через два стекла в это лицо пристально смотрели несколько мужчин и одна молодаяженщина, все как будто бы пытались угадать - кто? Но та, на которуюсмотрели, взглядов не замечала, не замечала естественно, просто, безнарочитости, с которой красивые женщины игнорируют устремленные наних взгляды (не очень красивые тоже).
