Фёдор Достоевский - Бесы
Необходимо отметить, что «Бесы» и предшествующий им роман Достоевского «Идиот» прочно связаны на уровне глубинной проблематики, а именно — проблемы божественности Христа.
{1}
Пушкинский эпиграф к роману характерен сделанными Достоевским пропусками в тексте стихотворения. Он практически снимает противопоставление «нас», наблюдающих игру бесов, и «бесов», кружащих «в лунной месяца игре». Здесь бес кружит нас — и «мы» в своём кружении словно сливаемся с кружащимися «бесами», ни разу не названными «бесами» во второй приведённой Достоевским строфе и занимающимися подчёркнуто бытовыми «человеческими» делами: «хоронят», «замуж выдают». Достоевский уже на уровне редакции пушкинских строк в эпиграфе показывает, как бес вторгается в человека и существует в человеке. «Мы», закруженные бесом, становимся «ими».
{2}
Ганза — старонемецкое слово, означающее группу лиц, союз; так называют союз северонемецких городов, возникший в средние века (Ганзейский союз).
{3}
Ганау — старинный город в Германии, гавань на Майне.
{4}
Имеются в виду «Отечественные записки».
{5}
Главный прототип Степана Трофимовича Верховенского, Тимофей Николаевич Грановский (1813–1855), историк, общественный деятель, «глава московских западников», с 1839 г. профессор всеобщей истории Московского университета, стоявший у истоков русской медиевистики, оказал существенное влияние на взгляды членов общества Петрашевского, как выяснилось на следствии по делу петрашевцев (1849). За ним учреждается секретный надзор. По слухам, доходившим до Грановского, «его обвиняли в том, что в чтениях истории он будто бы никогда не упоминает о воле и руке Божией, управляющих событиями и судьбами народов» (12, 278). Московский митрополит Филарет в том же 1849 г. обратился к Грановскому за объяснениями по поводу этих обвинений.
{6}
Имеется в виду общество петрашевцев (1846–1849), членом которого был Достоевский. Шарль Фурье (1772–1837) — французский «утопический» социалист, строивший свою теорию на беспощадной критике цивилизации как общества торговли[323], провозгласивший право на труд, разрабатывавший идею ассоциации, «громче и разумнее всех» ратовавший за свободу женщины и первый объявивший, что без этой свободы нет прогресса. Пользовался особым почтением среди петрашевцев, действительно планировавших переводить его на русский язык с целью «доставить возможность читать сочинения Фурье» и изучать его систему «тем, кто не знает французского языка»[324].
{7}
Произведений в таком роде в то время создавалось немало. Среди возможных «прототипов» поэмы называют трилогию одного из «прототипов» Степана Трофимовича, В. С. Печёрина (1807–1885), прогрессивно и атеистически настроенного преподавателя Московского университета, увлекавшегося теориями утопического социализма, эмигрировавшего, разочаровавшегося в «надеждах» юности, перешедшего в католичество и ставшего католическим священником (возможно, оставшись атеистом). Его поэма «Pot-Pourri, или Чего хочешь, того просишь. (Для февральского праздника 1834)», одна из частей которой называлась «Торжество смерти», была опубликована в шестой книге «Полярной звезды» на 1861 г. и перепечатана (под заглавием «Торжество смерти») в сборнике «Русская потаённая литература XIX столетия» под редакцией Н. П. Огарёва (Лондон, 1861). «В “Торжестве смерти” много хоров, в том числе — ветров, факелов, звёзд. В одной из сцен является Смерть в образе апокалиптического всадника на белом коне. Её сопровождают Небо, Земля и различные народы, поющие ей хвалу» (12, 278).
Среди возможных «источников» отмечают юношескую поэму самого Грановского (1834 г.) «Сцена из жизни Калиостро». Её действие происходит в XVIII в. в кабинете алхимика и астролога Лоречини; она построена как диалог Лоречини и двадцатилетнего Калиостро. Текст её был приведён в статье В. В. Григорьева «Т. Н. Грановский до его профессорства в Москве» («Русский вестник», 1856, № 3). Кроме того: стихотворение Е. П. Ростопчиной «Нежившая душа. Фантастическая оратория» (1835); мистерии А. В. Тимофеева «Последний день» (1834), «Жизнь и смерть» (1834) и «Елисавета Кульман» (1835), где также присутствуют «хоры» всевозможных духов и стихий, а в последней подают голоса бабочка и песчинка (см.: Поэты 1820–1830-х годов, т. 2. Л., 1972. (Библиотека поэта. Большая серия)) (12, 279).
{8}
Имеется в виду Н. А. Некрасов.
{9}
Имеется в виду портрет Н. В. Кукольника (1809–1868) работы К. П. Брюллова (1836), гравированный на стали. Его литографию см.: Сто русских литераторов. Т. 1. СПб., 1839 (12, 280).
{10}
Токвиль (Tocqueville Alexis-Charles-Henri-Clerel, 1805–1859), известный либеральный французский историк и политический деятель, автор сочинений «Демократия в Америке» («De la démocratie en Amérique», 1835–1840; русский перевод — 1860) и «Старый порядок и революция» («L’ancien régime et la révolution», 1856).
{11}
Поль-де-Кок (Paul de Kock, 1793–1871) — французский романист; для XIX века — своеобразный символ легковесного и непристойного чтения.
{12}
Анонимный корреспондент «Голоса» писал: «Какие французские материалисты, спросим мы, действовали на умы нашей современной молодёжи так разрушительно, как Фейербахи, Бюхнеры и подобные им немецкие учёные? Откуда пришли те нелепые идеи о жизни, душе и человеке, которые вскружили голову нашим молодым людям и погубили столько свежих сил, как не из лекций и книг этих многоучёных немцев? Не у Бюхнеров ли и Молешоттов заимствованы курьёзные понятия о том, что человек есть только одна из форм действующей природы, отличающаяся от животных одним высшим развитием; что мысль не что иное, как механическое последствие организма; что единственная цель нашей жизни — наслаждение; что у женщины меньше мозга, чем у мужчины, следовательно, она обречена на низкое существование; что негр от природы ниже белого и оттого чёрная раса осуждена на вечное рабство, и проч., и проч.» («Голос», 1870, 15 (27) марта, № 74) (12, 281).
{13}
Распространённая форма выражения общественного мнения в первой половине 1860-х годов. H. Н. Страхов писал в своих воспоминаниях: «Протест — это значило: заявить всею массою, от лица всей литературы, что такой-то поступок считается низким, неблагородным, возбуждающим негодование» (12, 282).
{14}
«Современник» писал: «Газеты и журналы единогласно высказали мысль, что цензура не достигает своей цели, и вследствие этого стали придумывать разные средства, которые бы вернее привели к той цели, которую имеет в виду цензура. <…> Поговаривали даже и о свободе печати, т. е. об освобождении её от цензуры. <…> Некоторые предлагали освободить литературу от цензуры и подвергнуть её надзору суда…» («Современник», 1863, № 1–2, «Современное обозрение». С. 235–236) (12, 283).
{15}
В 1862 г. в Петербурге состоялся ряд совещаний, посвящённых проектам реформ русской орфографии и вызвавших многочисленные отклики в печати. Во «Времени», журнале братьев Достоевских, был помещён иронический отчёт об этих совещаниях, названных «процессом здешних грамотеев с русской орфографией» («Время», 1862, № 3, «Смесь». С. 57–74). «Современник» писал: «В Петербурге составился целый комитет реформаторов, который действительно решил, что нашу обыкновенную азбуку и орфографию следует переделать, потому что они очень трудны <…>. В комитет очень либерально принимается всякий желающий, и однажды явился туда даже господин, предлагавший просто уничтожить и предать забвению азбуку, завещанную нам предками, и предлагал вместо неё латинскую, комитет, впрочем, благоразумно отклонил предложение» («Современник», 1863, № 1–2, «Современное обозрение». С. 19) (12, 283).
{16}
В петербургском Пассаже, кроме магазинов, была зала, предназначенная для публичных лекций и концертов. 13 декабря 1859 г. там произошёл инцидент: публичное разбирательство одной тяжбы арбитр вынужден был прекратить вследствие шумливого вмешательства публики; он заявил при этом: «Мы ещё не созрели до публичных прений». Слова эти вызвали много шума и ряд протестов, отклики в печати. Достоевский писал во Введении к «Ряду статей о русской литературе» (1861): «…господин Ламанский среди всего Пассажа доложил нам, что мы не созрели. Господи, как мы обиделись! Господин Погодин <…> начал всенародно утешать нас и, разумеется, тотчас же нас уверил (даже без большого труда), что мы совершенно созрели» (12, 283).
