Книга Сивилл - Нелли Воскобойник
Другое дело – юные красавицы, утопившиеся во цвете лет. Такие попадали в гарем к морскому царю и погружались с удовольствием в хитросплетения дворцовых интриг и борьбу за лучшие жемчужины, которые доставались женам как по обычаю и праву, так и путем увлекательных козней или в знак личной благодарности царя за особые заслуги. В результате этих особых заслуг и рождались русалочки. Воспитание русалочек – дело непростое. Характер у них, как правило, тяжелый: склонность к унынию, унаследованная от депрессивных матерей, и спесивое властолюбие, доставшееся от августейшего папочки. Все они были прехорошенькие, развитые и ухоженные. У всех были прекрасные распущенные зеленые волосы, нежные ручки с маленькими перстеньками и сверкающие отборными чешуйками хвостики. Русалочье детство продолжается долго. За пятьдесят лет, проведенных в песочнице, они до смерти надоедали друг другу и, когда шли в школу, были рады новым учителям и предметам. Ихтиологию преподавал морской конек, сделавший блистательную академическую карьеру и достигший восьмой ученой степени, учрежденной специально для него, дабы признать его величайшие научные заслуги, не сравнимые ни с какими другими ни в море, ни на суше. Музыкой с девочками посемейному занималась Эвтерпа. Социологию преподавал пожилой водяной из небольшой речушки. Царское министерство просвещения обнаружило этот самородок и немедленно сделало ему лестное предложение. Он перебрался в коралловый дворец, прихватил с собой несколько любимых кикимор и, освобожденный от остальных забот, весь отдался социологии и обучению принцесс. Гидрологии учил молодой профессор. Он плыл на конгресс, но, поскольку этот ученый малый давно уже привлекал внимание директора школы, корабль столкнулся с айсбергом и затонул. Что было не так просто осуществить. Корабль-то построили надежный, снабженный всякими хитрыми устройствами, улучшающими плавучесть, да и айсбергу в тех краях нечего было делать. Однако русалки должны были получить наилучшее образование. Кое-кто с затонувшего «Титаника» спасся, но профессор-гидролог пошел на дно, где получил отличное назначение в королевскую школу и в буквальном смысле безбрежные возможности заниматься своей наукой. Философии учил Аристотель. Ради такого исключительного случая Посейдон связался со своим мрачным братом Аидом и, пользуясь родственной протекцией, организовал перипатетику долгосрочную командировку из подземного царства в подводное.
Итак, к выпускному балу русалки были безупречны: умны, красивы, образованны, глубокомысленны и начитанны. Теперь они могли отдаться своему предназначению – подплывать в сумерках к рыбачьим лодкам и дивными песнями смущать придурковатых рыбаков.
Что ни говори, оверквалификация – серьезная проблема и на земле, и под водой.
О малых божествах
В молодости нимфы были прелестны. Они жили близ источников и следили за живостью и чистотой родников. У хорошей, энергичной нимфы ключи не иссякали, окрестные деревья не смели ронять увядшие листья в бурлящие хрустальной водой озерца, и пугливые лани приходили туда напиться чистой воды без опасения встретить на водопое волка или охотника. Разве что иногда после полуденного отдыха к нимфам заглядывал фавн. Парнокопытные состояли с ним в родстве и не возражали. Со временем экология системы изменилась – римляне понастроили водопроводов, и многие нимфы остались без работы. Они повзрослели, стали носить туники подлиннее. Некоторые освоили смежную профессию и перешли в нереиды. Другие оставили за собой полставки, повыходили замуж, пристрастились к домашнему хозяйству. Ах, как всходили у них пироги и как цвели левкои!
Время обтекало буколики и георгики. Дриады в духе эпохи интенсифицировали свой труд. Так что теперь одна дриада обслуживала несколько деревьев, а отдельные, особо самонадеянные, и целый лесок. Разумеется, леса от таких перемен поредели. Дровосеки, мужья бывших нимф, чувствовали себя уверенно. Постепенно на месте вырубленных дубрав зашумели стадионы, над корнями бывших священных рощ вольно раскинулись атомные электростанции, а оставленные попечением реки обзавелись набережными и пересеклись мостами, по которым мчатся белые поезда.
Старушки-нимфы давно поумирали, а дочери их дочерей перебрались в нынешнюю жизнь. Оры[18] стали совершенно безответственными, и порядок в природе нарушается поминутно: дождь идет до декабря, снег выпадает в мае. Что тут скажешь, девушки работают в тяжелых условиях… Одно время приболела наяда Пятницкого шоссе, что обитала у Юрлова, и все вечера напролет сотни поселян проводили в пробках.
Нимфы водостоков следят, чтобы дожди не заливали шоссе, но, если проекты новых дорог им не отсылают на подпись, никакие расчеты и дренажи не помогают. Они очень обидчивы…
Когда Геката не в духе, выключаются светофоры на перекрестках.
И боже вас упаси, если вы рассердили нимфу сервера. Он зависнет на долгие часы, и вся информация будет недоступна, пока сатиры из отдела компьютерной связи не улестят ее мольбами, анекдотами и мелкими подношениями. Имейте в виду!
Семья. В пустыне
Свадьба в Уре
Утро уже шумело людскими голосами во дворе, «У плеском воды, разливаемой по кувшинам, тявканьем щенков и гоготаньем гусей, а девочка еще сладко спала в своей кровати с резными львиными лапами и не собиралась просыпаться. Однако жизнь полна неожиданностей. Взлетела занавеска, закрывающая дверной проем, и в спальню стремительно зашли две женщины. Одна наклонилась над кроватью и потрясла девочку за плечо, говоря:
– Вставай, вставай Саррайя! Отец зовет.
Другая торопливо застегивала на шее у хозяйки тяжелое ожерелье и завязывала ремешки сандалий, стараясь не мешать госпоже и не попадаться ей под руку.
Девочка неохотно открыла глаза, спросила:
– И меня? Так рано? А что случилось?
Мать только сжала губы, и Саррайя поняла, что следует молча повиноваться. Она поднялась с постели, приподняла крышку сундука и стала искать в нем подобающее платье. Служанка по знаку хозяйки принялась укладывать черные блестящие волосы девочки, пока мать выбирала украшения и вдевала ей в уши длинные драгоценные серьги. Другая служанка, поспешно вбежав, начала прилаживать складки платья, закалывая булавками кайму.
Наконец мать с дочерью были одеты, брови у обеих насурьмлены, и губы подкрашены ароматными кремами: у матери – цвета корицы, у дочери – алым. Они спустились по широкой лестнице во двор, а оттуда, сопровождаемые небольшой свитой служанок, на улицу и торопливо прошли до узорных ворот следующего дома, охраняемых парой каменных львов.
Фарра ждал их в большом зале, освещенном утренним солнцем, проникавшим через широкое окно в потолке. У ног его расположилась на подушке старшая жена, на сундуках и лежанках сидели
