Проклятая квартира - Светлана Игоревна Бестужева-Лада
— Саша, запроси сведения о Всеволоде Эмильевиче Игнатенко. Адрес, место работы, ну, сам знаешь. А как только найдешь самого клиента — доставь ко мне немедленно. Новости есть?
— Пока нет, — севшим голосом доложил мой заместитель. Что-то он раньше не расстраивался, если заходил в тупик или не мог получить нужных данных. Наверняка, как я и думал, позвонили «сверху» и накрутили…
— Отсутствие новостей — уже хорошие новости, — ободрил я его. — Скоро буду, жди. А пока привет.
Да, еще одну вещь нужно спросить у Кеши. Чуть не забыл!
— Кеша, а того вахтера, который в «почтовом ящике» работает, ты давно знаешь? Ну, в том, где банк офис арендовал?
Кеша воззрился на меня, как кое-кто на новые ворота:
— Какого вахтера? Там отдельный вход в офис, с торца здания.
Еще загадка! Откуда вахтер взялся? Охранник — да, это из банковской терминологии, а вахтер… Я пожал плечами и решил сделать еще один звонок. Вдруг этот вице-президент перед смертью еще что-то сказал. О том же Севке, например. Или о том, кто стрелял. Не то чтобы я не доверял Саше, наоборот, его работа всегда была безупречной, даже чересчур. Но поскольку дело так или иначе касалось Веры…
Пришлось минут пять подождать, пока в «Склифе» подозвали к телефону врача, который «вел» пострадавшего вице-президента Алексея Алексеевича Водолажского. Наконец в трубке послышалось:
— Доктор Герасимов.
— Следователь Шервуд. Скажите, не говорил ваш больной Водолажский еще что-нибудь перед смертью?
— Еще?! Он вообще ничего не говорил. Скончался, не приходя в сознание. У вас что — такой же бардак, как и везде? Вроде тут ваш сотрудник дежурил…
Я молча положил трубку. Кто же тогда, если верить Саше, «рассказал немножко»? Дух покойного?
Глава восьмая
Снова Павел Шервуд
Верина «Волга», наверное, уже проделала полпути к даче Викентия Эдуардовича, а я все сидел в своей машине и думал, пока Кеша дремал на заднем сиденье. Головоломка никак не хотела складываться: каких-то кусочков в ней явно не хватало.
Кешина роль была мне более или менее понятна: ошалевший, затюканный жизнью мужик, с маленьким ребенком на руках, без денег… Человек его склада в принципе не способен сказать «нет» — разве что ему открытым текстом предложат зарезать ночного сторожа или ограбить почтальона. А коготок увяз — всей птичке пропасть, извините за банальность. Неважно, зачем и почему он оказался около сейфа в момент стрельбы, — после этого его можно уже было запугивать и шантажировать чем угодно, а прежде всего, естественно, физической расправой над сыном. И если раньше такие угрозы обычно только рассчитывались на слабонервных, но ни взломщики сейфов, ни домушники никогда на «мокрое дело» не шли, то теперь семьдесят процентов шансов за то, что угрозы вполне серьезны. Особенно если было ради чего идти на риск.
Непонятно было только, ради чего затеяна эта кутерьма? И что искали в Кешиной комнате потом? Наверняка что-то гораздо более ценное, чем деньги: за деньгами полезли бы в «хранилку» самого банка, если б сумели, но уж не в личный сейф президента, который к тому же можно открыть консервным ножом.
Теперь этот таинственный Севка, Всеволод Эмильевич. Вероятность «случайной» встречи на Тишинке ничтожно мала. Скорее всего кто-то хорошо «вычислил» Кешу: нужда в деньгах, маленький ребенок, сам — мастер на все руки. Плюс бесхарактерный, чтобы не сказать — мямля. Такие «находки» на дороге не валяются. По-видимому, в кустах, как всегда, чисто случайно оказался необходимый белый рояль. Ну, и что мне это дает? Ничего нового.
Иннокентия придется пока спрятать в спецбольнице МУРа. Там ребята понятливые, толковые, с формальностями проблем не будет, во всяком случае первые несколько дней. И «подельщики» его не достанут, и Вера будет ни при чем. Петеньку увезли — и ладушки. А его папочка пусть посидит за решеткой из-за собственной глупости.
Кстати, Кешина уловка с Петенькой, по-видимому, сработала. Его супостаты были уверены, что мальчика в квартире нет. Иначе вломились бы и в комнату к соседке, церемониться бы не стали. Не случайно же кто-то наведывался под утро еще раз. Искали Кешу? Или приходили за его сыном? Вероятнее всего, второе, поскольку Кеша на их глазах угодил под машину, а времени разбираться, задавило его или нет, не было.
Безумно хотелось курить, я полез за сигаретами и вспомнил, что три дня назад в очередной раз «завязал». Пришлось тронуться в сторону работы, а по дороге купить пачку «Столичных». Закурил, и в голове немного прояснилось.
Первостепенным теперь оказалось другое: необъяснимо разговорчивый покойник. Врачу резона нет врать, его совершенно не интересует личность пострадавшего, главное — спасти. А какой резон врать у Саши? И даже если допустить, что ошибся доктор Герасимов, перепутал, скажем, пациентов — у нас все бывает, — то все равно: каким образом Водолажскому удалось за несколько оставшихся до выстрела секунд разглядеть человека в соседней комнате? Да еще вахтер объявился, из соседнего учреждения, свидетель — чуть ли не закадычный Кешин друг. Москва, конечно, большая деревня, но не настолько же!
Когда я, надежно упрятав Кешу в спецпалату-одиночку, вернулся в прокуратуру, Саши не было на месте. Секретарша сказала, что его срочно вызвали в Бутырки: вроде бы кто-то из наших с ним «клиентов» решил дать показания. Точно она не помнила, потому что именно в этот момент позвонили ей.
— От Генерального прокурора? — не удержал я ехидный вопрос.
Наша Галочка славится тем, что воплощает идеал секретарши в понимании кинорежиссера. Бесконечный треп по телефону с подругами и поклонниками, злоупотребление косметикой. А уволить нельзя — у нее папа-депутат. А еще мама — чей-то референт, черт их разберет, в самом деле! Блат, он и при рыночных отношениях блат.
Пока Галочка переваривала вопрос и собирала слова, прошел к себе. Сел за стол, достал — пока тонюсенькую! — папку с делом. И тут же обнаружил отсутствие записи показаний раненого, то есть уже покойника. Обычно Саша таких промахов не допускал. Ну, ладно, вахтером занимались другие, они еще могли даже не вернуться с места происшествия. Но Саша-то? Может, отдал Галине перепечатать?
Галочка в ответ на мой звонок возникла в дверях кабинета символом оскорбленной невинности. Мне было не до ее актерских заготовок, поэтому зря старалась.
— Галя, Саша не оставлял вам ничего перепечатывать?
— Оставлял какой-то словесный портрет. Уже заканчиваю, Пал Палыч, через десять минут принесу.
— Галя! Солнце мое, сколько
