До встречи в феврале - Эллисон Майклс
Я захрустела шестым по счёту печеньем, впервые за два года отношений с Гэбриэлом не заботясь о том, что они улягутся на талии лишними сантиметрами. В Гэбриэле Бертье текла истинная кровь утончённого француза. Он любил вкусное вино, стройных женщин и искусство. Не всегда в таком порядке. Мой взаимный нейтралитет с плитой и кастрюлями в этих отношениях сыграл мне только на руку. На крекерах и кофе сильно не поправишься, так что Гэбриэл только поощрял мою голодную натуру своей любовью, пока не нашёл натуру более оголодавшую. Серена Ван Мейер была не только на пару лет моложе, но и на несколько килограмм стройнее.
Но обо всём этом я смолчала, отъедая своё домашним печеньем миссис Кларк, которая с сочувствием поджала губы. Очаровательные морщинки тут же обняли их со всех сторон.
– Всех нас когда-то любили не очень сильно. Но однажды появляется тот, кто любит сильнее всех. – Женщина кивнула своим мыслям и тут же смущённо подхватилась с места, как взбалмошный пудель, бросившийся за мячиком. – Я привезу вам кое-что из её тёплых вещей дочери. Я погляжу, вы не захватили с собой ничего путного.
Глаза скокнули на одинокий чемодан, который не позвали поболтать у камина. Взгляд насмешливый, но не осуждающий.
– Ну что вы, не нужно! – Стыдливо запротестовала я. – Я всё куплю… как-нибудь потом.
Когда обзаведусь хоть каким-то капиталом, а пока придётся найти какую-нибудь распродажу и приобрести хотя бы зимние ботинки. «Лабутены» для этих краёв слишком уж неподходящая обувь, как лыжи для Камбоджи. А на смену в чемодане тихо протестуют себе кроссовки.
– И речи быть не может. Вы с Вики почти одинаковой комплекции. Я мигом!
На все мои протесты Бетти выдвигала свои, и в этих дебатах мне было не выиграть. Уже на выходе, заматывая кашемировый шарфик, миссис Кларк обернулась и подмигнула мне:
– Надеюсь, вы любите домашнюю еду?
В последний раз я ела что-то «домашнее», когда бабушка Эльма ещё могла держать ложку в руках. Это было так давно, что почти стёрлось из памяти. Помнится, это был чесночный хлеб и луковый суп по её особому рецепту. Бетти долго смотрела на меня, пока я ощущала на языке привкус чеснока и ароматного мякиша. От лука все плачут, но я единственная чуть не расплакалась от лукового супа, и в ответ сказала лишь:
– Обожаю.
Дверь тихо прикрылась, оставив в доме лишь шёпот пламени в камине. Мне не в первой оставаться наедине со своими мыслями. Но впервые за долгое время мне не было с ними одиноко.
Джейсон
Как можно быть таким идиотом!
Нащупав ключ, припрятанный на верхней балке дверного косяка, я в сотый раз мысленно наорал на себя. Порой, просто жизненно необходимо ставить себя на место, в качестве профилактики таких вот недоразумений.
Мисс Джеймс ключ от своей квартиры не забыла оставить. А я увёз свой на другой конец страны в кармане пиджака, на который сменил тёплую вермонтскую куртку в самолёте где-то над Колорадо-Спрингс. Я повертел в руках оба ключа и цмокнул на собственную глупость. Хорошо хоть мама как всегда пришла на выручку. Не знаю, чтобы без неё делал. Пока что мой план разгрузить её не удавался. Я специально нашёл жильца, который бы вместо мамы заботился о целом доме в моё отсутствие, а в итоге маме приходилось ещё заботиться об этом жильце.
День сегодня тянулся так долго, как устье Амазонки. И я чудом не утонул. Барахтался в новизне, пытался выплыть из пучины обязанностей, которых в Эл-Эй оказалось куда больше, чем в нашем вермонтском офисе. А напоследок ещё и эта история с забытым ключом и полицией чуть не потопила меня.
Мистер Леблан – тот ещё кадр в фотоплёнке моей жизни. Я поселился на Деруэй Айленде, чтобы быть подальше от суматохи и суеты, от настырности и злобы людей, каких я повидал немало за годы работы в рекламе. Но риелтор предусмотрительно не предупредила меня о том, что вместе с чудесным домом по Харди-авеню в придачу прилагается дотошный сосед, который творит, что ему вздумается. Его кирпичный домишко стоял довольно далеко, но ветви заботливых клёнов не укрывали меня от его глаз, и мистер Леблан всегда находил пути к моему терпению.
В тот же день, как я переехал в новый дом и зашёл поздороваться, он не пожал руки, облаял меня с ног до головы и хлопнул дверью.
Когда ремонтники, переделывающие комнаты под меня, зашли к нему за молоком в кофе, он обозвал их стервятниками и снова хлопнул дверью.
Мистер Леблан вообще был мастером хлопать дверьми. Этим звуком заканчивался почти каждый наш разговор, если двери оказывались поблизости. А его кошка вообще не слыхала о кошачьем этикете и правилах хорошего тона. Она, как бездомный енот, прибивалась ко мне пару раз в неделю и делала мою жизнь невыносимой.
Когда я купил «порше», мистер Леблан пришёл с документом – письменным распоряжением не разъезжать на «монстре» около его дома после восьми вечера. Уж слишком ревучим для него казался мотор, а он любил отдыхать после ужина и рано отправлялся спать. Меня не особенно волновал соседский сон, а вот угроза обратиться в мэрию с петицией – очень даже. Я не нарушал законов или границ вежливого соседства, не гонял на «порше» под покровом ночи и вообще вёл спокойное существование, но с мистером Лебланом лучше соглашаться, если не хочешь потратить несколько недель на разбирательства.
И этот стареющий проныра со зрением крота как-то углядел, что к моему дому подъехало такси, когда я должен бы улететь за горизонт, чем очень его обрадовало. Незнакомка, что обивала мой порог, сильно встревожила и без того тревожного человека, и он тут же позвонил в полицию и мне заодно – его звонок числился в списке десятков пропущенных в моём телефоне. Полицейские подоспели как раз вовремя. Моя новая жиличка как раз собиралась разбить окно камнем, чтобы пробраться внутрь. Её увезли в наручниках, а мама застала уже валяющиеся чемоданы и кучу следов на запорошенной снегом дорожке.
Как же хорошо, что всё обошлось! Не хватало мне ещё лететь назад, чтобы со всем разбираться. Хотя перед этой художницей, конечно, стыдно. Как только освоюсь в её квартире, надо бы позвонить и извиниться. На извинения сил у меня пока что хватит.
Сколько себя помню, я жил работой, но даже для такого трудоголика, как я, лучшей частью дня всегда было возвращение домой. Квартирка на Томас-стрит совсем не казалась
