Выбор - Ксения Олеговна Дворецкая
– Нет-нет, что ты! У вас мужские разговоры.
– Да, – Вадим хихикнул, – очень мужские, – и подмигнул ей.
Ничего теперь не могло испортить Саше настроение.
Саша наблюдала за изменившимся поведением мужа – теперь она во всём видела подтверждение своим мыслям. Целовать он стал иначе: он не впивался в губы, действуя языком как штыком, а стал мягче, слюнявее и приводил на память какого-то зверя, ласкающего своего детёныша. Значит, та женщина умеет настаивать на своём.
Саша лелеяла свою мечту о свободе, боясь хоть как-то дать Вадиму понять, что замечает измену. Только раз она напугала Вадима, в каком-то порыве хулиганства, или, может быть, в надежде спровоцировать ту неизвестную, но ценную женщину. Моясь в ванной, Саша, не выключая воду, вдруг открыла дверь и позвала мужа. Он крикнул «сейчас!» и что-то забормотал, из чего она расслышала только «заскулила», а потом «люблю». Потом он, улыбаясь, прибежал в ванну и принёс из сумки шампунь, который она забыла выложить, когда вернулась из магазина. Но эксперимент не понравился Саше: Вадим уселся на унитаз, как на стул, и, сладостно улыбаясь, начал её разглядывать. Потом схватил мочалку, и хотя Саша говорила, что уже мылась, до покраснения натёр ей спину. От духоты в ванной у него вечером разболелась голова, и Саше стало стыдно, что раздразнила его. С того момента она точно решила не вмешиваться, пустить всё своим ходом.
А дело набирало обороты. Вадим теперь стал уходить просто «к другу», не называя конкретного имени, и возвращаться поздно, часто за полночь. Когда он впервые не пришёл ночевать, Саша не спала полночи, метясь по широкой кровати, и представляя, как он завтра придёт, скажет, что бросает её, заберёт вещи и уйдёт уже навсегда. «Хотя нет, наверное, лучше пусть придёт, когда я на работе. Вернусь – а его вещей нет». Когда она вернулась, он был дома, но ничего не собирал.
Как-то вечером, он встретил её возле сада, очень ласковый и нежный, и подарил билет в филармонию.
– Зайчонок, я так хотел тебя порадовать. Чтобы мы вместе пошли послушать музыку. Но, – он заговорил печальным голосом, – у меня дела, я никак не могу с тобой пойти.
– Да, очень жаль, – согласилась Саша.
– Позвони, пожалуйста, как выйдешь, я тебя встречу, хорошо?
– Да-да, конечно.
Он проводил её до здания филармонии.
– Саш? – тревожно спросил он.
– Да?
– Не забудешь позвонить?
– Обязательно позвоню.
Дома Саша нашла в кровати длинный чёрный волос. Вздрогнув от брезгливости, она несколько раз всхлипнула, но слёзы почти сразу высохли.
На другой день он спросил:
– Что подарить тебе на годовщину встречи, кис?
Саша отмахнулась:
– Да ерунда, что ты.
До апреля всё должно было кончиться. Заигрывать с Сашей Вадим почти перестал, постоянно раздражался, орал, как никогда не позволял себе раньше, называя «долбаной музЫчкой»; Саша сносила всё практически с восторгом – она не чувствовала себя виноватой.
Наступил апрель. Побелённые деревья ярко сверкали на фоне чёрной земли, а Саша стала уставать: Вадим меньше уходил из дома, но больше ярился. Нервное напряжение, хоть и позитивное, истощало её.
В день годовщины она поняла: всё решится сегодня. Вадим принёс ей огромный букет роз.
– Сашулечка, милая! Я знаю, ты простишь меня!
Сердце застучало громче. Саша улыбалась от души, не сдерживаясь.
– Я очень перед тобой виноват. У меня была другая женщина! Она не такая как ты, она не умная, не умеет играть… не знаю что вообще!
Саша смотрела ласково, как на ребёнка:
– Ничего-ничего. Главное, чтобы ты был счастлив.
– Саша, ты такая у меня милая. Такая добрая, хорошая. Я такой мудак.
Он встал на колени, подполз на коленях к ней и уткнулся головой в бёдра.
– Прости меня! – забормотал он, – прости! Прости!
Саша, улыбаясь, гладила его по голове:
– Ну что ты, что ты. Главное, что бы она тебе нравилась, а остальное ерунда.
– Я её ненавижу!
– Зачем же ты так? Ну, полюбила она женатого, что же делать? И ты полюбил – значит надо быть вместе.
– Ни за что! Знать её не хочу!
Саша почувствовали неладное. Она села на стул, Вадим поднял голову, и они посмотрели друг на друга.
– Что значит: не хочу знать? Как же вы будете жить?
Вадим счастливо улыбнулся.
– Никак! Мы с ней расстались.
– Как? И ты меня не бросаешь?
– Кисулечка! нет, конечно. Если ради каждой, – тут он опустил слово, уважая Сашину щепетильность, – бросать такую жену как ты…
– Вадим, ты сейчас серьёзно? Ты не хочешь развода?
Вадим поднялся.
– Я попросил прощения, какой развод!?
У Саши потекли слёзы.
– Кисуля, я понимаю, нужно смириться с изменой. Но это не так страшно. Ты скоро об этом забудешь, – он погладил её по спине и спина затряслась. Уронив лицо на руки, Саша рыдала. Вадим устало вздохнул, лёг на диван и закрыл глаза.
Когда Саша начала смолкать, он позвал её:
– Саш.
– Ууу, – всё ещё с плачем отозвалась Саша.
– У меня голова болит.
Саша пару раз вздохнула и вытерла лицо ладонью.
Пошла на кухню, налила в стакан воды и высвободила из пластинки таблетку.
Вата
Ирине было нестерпимо скучно. Она сидела на переднем сиденье семейного автомобиля и, прислонившись к окну, разглядывала себя в боковое зеркало. Ирина таращила глаза, надувала щеки, скалила зубы, и когда машина проезжала под фонарём, на неё смотрела грустная пьяная девушка. Она не поворачивалась к мужу, но знала, что он заговорит.
– Не надо было так с Надей… она тебе не со зла. Пожалуйста, будь терпимее.
Ирина лениво огрызнулась:
– Дура твоя сестра! Не лезла бы со своими советами, я ей и слова бы не сказала.
Ирине захотелось, чтобы Олег начал спорить, ругаться, пусть даже закричит на неё. Тогда можно решить, что он не любит, не дорожит ею –поссориться, и не будет этой мягкой белой ваты вокруг. Но он только улыбнулся.
– Да, полезла она зря к тебе. Ты ловко её отделала, – и тем же тоном добавил, – не злись, я люблю тебя.
Ирина повернулась и посмотрела на его профиль, пытаясь вызвать в себе раздражение. Не получалось – лишь мягкая белая вата.
– Хорошо. Включим музыку? – принужденно улыбнулась Ирина.
– Конечно. Включай, что захочешь.
– А петь со мной будешь?
– Ты же знаешь, что я не умею…
– Да…точно…
Запел Шевчук. Мощным толчком сердца отметилось воспоминание. Когда-то поздним вечером Ирина с Никитой ехали в машине и вместе кричали «Это всё, что остааанется…». Тогда ещё все было впереди, но уже совсем близко, когда Никита поворачивался к ней, Ирине казалось, что его
