Черные крылья - Сьяман Рапонган
Пакастахен мо си вармо, та мангинанава…
– Присматривай за сестренкой, не позволяй ей ползать…
Новон!
– Да знаю!
Лолог, Лолог.
– Лолог, Лолог!
Нгалолог обернулся и увидел за террасой темную тень Касвала, зовущего его:
Лолог, амьян ко до добо ан.
– Лолог, я тебя жду под террасой в кладовой!
Новон, ка дзимо галагалан савнам.
– Ладно, только не шуми.
Новон.
– Само собой.
В кладовой были свалены дрова, скобы для семи-восьми весел и еще много вещей, ненужных в сезон летучей рыбы. Касвал улегся на связку сухой соломы и сквозь просветы между досками наблюдал за старшим братом Нгалолога, Сьяманом Лавонасом, как тот вешал летучую рыбу. Касвал считал на пальцах, сколько всего перекладин: одна, две… тридцать три. Количество рыбы, пойманной прошлой ночью, перевалило за триста тридцать штук. У папы было только двенадцать перекладин и всего сто двадцать тушек.
Си ямамо ам, мо Лолог? Тома казьяк.
– Лолог, а твой папа где? – прошептал он.
Янани мангай матау. Яни матау сьямамо?
– Уже пошел ловить махи-махи. Твой папа тоже пошел?
Дзьябо во. Яро о яни матау а татала?
– Нет. А много там лодок вышло за махи-махи?
Катенга ан.
– Да не знаю я.
Кана ниромьяг?
– Ты поел?
Новон!
– Конечно!
Икон канен ньйо си чьярав я.
– А что было у вас было сегодня на завтрак?
Соли савнам.
– Таро ели.
О…
– Эх…
Ситайим, ямайи си Гигимит а кани Дзьявехай.
– Подождем, когда придут Гигимит и Дзьявехай.
Та да яйи.
– А дальше что?
Син-чи-льйо си чьярав, ядзьянган со ман-то до гак-ко.
– Сегодня суббота, в школе не будут готовить паровые пирожки.
О…
– Ну…
Ори… мирататен ам, манирен си Касвал пам:
– Поэтому… – Касвал помолчал и продолжил:
Кван тамо но какьяб сьйо, дзьянгай до гак-ко кван тамо сьйо.
– Ты же вчера говорил, что не пойдешь в школу!
Ко дзьятенги!
– Да знаю я!
Новон, паналахен тапа си Гигимит а кани Дзьявехай.
– Ну ладно, подождем Гигимита и Дзьявехая.
Новон!
– Хорошо!
Си маста да имо но чьйо-ста-той, агчин дзам.
– Слезай, а то тебя на террасе дежурный старшеклассник может заметить.
Новон!
– Ладно!
Нани тавазан ньямамо я.
– Это твой отец столько наловил?
Або, си кака.
– Да нет, мой старший брат.
Катенетенен ни кака мо.
– Вот это да, молодец какой твой брат.
Нонан, си рако ко ранам, намен мамарен со пикаванга.
– Молодец, еще бы! Когда вырасту, мы с ним на одной лодке будем в четыре весла грести.
Касвал замолчал и улегся на солому и, сам того не желая, задумался о чем-то важном. Сегодняшние мысли отличались от вчерашних. Получается, когда они вырастут, Нгалолог и Дзьявехай смастерят себе лодки и вместе будут выходить в море ловить летучую рыбу, а еще удить махи-махи. Ведь это самая большая мечта у троих его друзей. Грести на деревянной лодке, качаясь на волнах, с одним желанием – выудить махи-махи, чтобы потом важно нести свою добычу по главной дороге через все селение. Лица у мужчин при этом выражают одновременно и гордость, и смирение. До вчерашнего дня мысли о таком будущем вызывали у него восторг, особенно когда отцу удавалось поймать махи-махи на удочку. Он заряжался той же радостью, что и отец, их лица озаряла гордая мужская улыбка. Касвал думал о том, стоит ли сейчас делиться с Нгалологом своими новыми, такими возвышенными и далекими мечтами. Его разрывало от нетерпения выложить все как на духу, к тому же Нгалолога он считал самым лучшим другом. Но если он расскажет сейчас, Гигимит и Дзьявехай не услышат и придется повторять еще раз, а вот это и правда было бы хлопотно.
Лолог, иконго мо накнакем?
– Лолог, ты о чем задумался?
Нанакем… о яко каводзиб ка бакбак на дзьятен но синси та.
– Да так… В понедельник опять влетит нам: учитель с материка отлупит по попе, боюсь я, Кас.
Тана бакбакан дам макон, аликей савнам меинген.
– Ну, ударит пару раз, делов-то. Больно будет совсем недолго.
Ам дзиенген ен!
– Все равно, еще как больно!
Чьяхан, чьяхан, Нгалолог.
– Прости, ну прости, Нгалолог.
Ко дзьякван дзимо, но ямакас та со я матау ам, ятонгьян до вава о пахад ко.
– Я, как и ты, только увижу, как лодки вышли за махи-махи, прямо как будто сердце тоже уплывает в море.
Нонан, ала апья матау до вава!
– Еще бы, как, наверно, здорово грести на лодке в океане!
Лолог, яна нимайи си Касвал? Квана ни Дзьявехай.
– Лолог, Касвал пришел? – послышался голос Дзьявехая.
Ойто рана.
– Пришел уже.
Пангонон до хов-мьян ам. Квана ни Касвал. Кани мангап со вакай а кано либанбан.
– Эй вы, заходите! – закричал Кас. – Батат и летучую рыбу принесли?
Дзингьян. Квана ни Гигимит.
– Принесли! – ответил Гигимит.
Нгалолог вышел с сестричкой на руках:
Кака, апей си мей-мей, та мангай ко на до гак-ко.
– Старшая невестка, возьми сестричку, мне в школу пора.
Ангаян дзи ната.
– Маме отдай.
О!
– Ладно!
Все четверо сложили батат и таро вместе, получилось восемь-девять штук, завернули их в лист тёти-таро, а в другой лист – икру и четыре летучие рыбки. Все это богатство уместилось в два сетчатых мешочка, которые они повесили на перекладине под террасой, а потом улеглись на сухую солому.
Яни матау сьямамо, Нгалолог?
– Нгалолог, твой отец тоже пошел ловить махи-махи? – поинтересовался Гигимит.
Амьян!
– Ну да!
Ха, си ямамо ам?
– Э, а твой?
Дзингьян ан!
– Тоже!
Яни матау сьямамо, мо Дзьявехай.
– А твой, Дзьявехай?
Яни мангай а.
– Он тоже пошел.
Хо!
– Надо же!
– Там… там… там! Там-там… там… там… там, там-там. О, сейчас флаг поднимать будут, – сказал Кас.
Три народных принципа… [6]
Миткех тампа, си тайим, мангай тамо дотав мапанала со ни матау а тао ан?
– Пока поспим, а как прозвенит звонок третьего урока, пойдем на море купаться и будем ждать, когда вернутся все, кто ушел на лов махи-махи, идет?
Новон, миткех тамо па.
– Хорошо, поспим пока.
Пангайин тамо о вово до дзито, та икапья но лаг тамо. Квана ни Нгалолог.
– Головой ложимся в сторону, где восходит солнце, – дольше проживем, – сказал Нгалолог.
Кас, кван мо рим ямьян со мо ипанчи а вазай кван мо? Квана ни Гигимит.
– Кас, а ты разве не собирался нам что-то рассказать? – спросил Гигимит.
Дзиньян, си мангай тамо дотав до камалиг а мапанала со ни матау а тао ам, мангононон ко ан?
– Да, когда мы будем на берегу в лодочном сарае ждать возвращения лодок, тогда и расскажу, ладно?
Икон о вазай мо я! Квана па ни Нгалолог.
– Да о чем ты, в конце концов?! – не унимался Нгалолог.
Миткех тампа, симьян дотав ам, панчи ком.
– Надо поспать сначала, на берегу расскажу, – Касвал, видимо, был в плохом настроении, потому что не спал всю ночь.
Икон вазай на мо Гимит. Квана ни Нгалолог.
– А в чем дело-то, Гимит? – не унимался Нгалолог.
– Рано утром мы с Касом были в учительской, у карты мира, перед которой он частенько стоит, когда наказан, – сказал Гигимит. – Там был иероглиф «Ява», а когда Кас прочитал «Гуава», я чуть не расхохотался.
– Точно, он в школу-то не ходит, с первого класса бегает с занятий. Потому и
